Киропедия
Шрифт:
Так относился Кир к отсутствующим. Что же касается тех, кто с готовностью являлся в его распоряжение, то он полагал, что, будучи их правителем, он особенно сумеет побудить их к благородным делам, если постарается показать себя перед подчиненными во всем блеске несравненной доблести. Конечно, он сознавал, что благодаря письменным законам люди тоже становятся лучше, однако хорошего правителя Кир считал живым законом для людей, [311] потому что он в состоянии и отдавать распоряжения, и видеть и наказывать не соблюдающих порядок. Придерживаясь такого мнения, он прежде всего старался показать свое усердие в почитании богов, притом именно в то время, как дела были хороши. [312] Тогда впервые были назначены им маги
311
… хорошего правителя Кир считал живым законом для людей… — Философия греков сформулировала важный тезис: законы — это владыки государств, выражение Алкидаманта, софиста конца V в., Еитиругмое Аристотелем в его «Риторике», III, 3, р. 1406 а 23; ср. Plat. Сопт… р. 196с), но она же в связи с растущим интересом к теме монархии выдвинула и антитезис: царь — это одушевленный закон, слова Архита, философа и политика первой половины IV в. до н. э., приведенные Огабеем в его «Цветнике», 43, 132). Наш автор дает свой вариант этого прн всей своей метафоричности столь важного для теории монархизма положения.
312
… притом именно в то время, как дела были хороши. — Ксенофонт показывает, что Кир действительно придерживался совета, который был дан ему отцом (см. выше I. VI, 3).
, [313] чтобы всегда с наступлением дня восхвалять богов и ежедневно приносить жертвы тем из них, на которых укажут маги. Эти установления и поныне еще сохраняют свою силу при каждом персидском царе. В благочестии Киру стали подражать и все другие персы,
313
… были назначены им маги <…> — Место темное. Во-первых, непонятно утверждение, что «тогда впервые были назначены маги». Ведь о магах не раз упоминалось выше (IV, V, 14; VI 11; V. III. 4; VII, III, 1; V, 35), и ясно, что они все время сопровождали мидийско-персидское войско Кира. В свое время А. Г. Л. Геерен именно на основании комментируемого отрывка высказал предположение, что институт магов, первоначально мидийского происхождения, позднее был перенесен Киром на персидскую почву (ср. комментарии И. Г. Шнейдера в его издании «Киропедии» 1815 г., ad locum, со ссылкой на Геерена, и Г. А. Янчевецкого — к IV, V, 14 и VIII, I, 23). Однако из всех мест, где упоминается о магах в «Киропедии», не видно, чтобы они безусловно были связаны только с мидянами, а не с мидянами и персами одинаково. Не идет ли речь скорее о назначении магов именно для персов, которые селились в новой завоеванной стране? Ср.: М. А. Дандамаев. Указ. соч., стр. 238, прим. 17.
Во-вторых, неясно, как связать с этой фразой о магах последующую инфинитивную конструкцию (у нас она переведена придаточным цели). Ф. К. Гертлеин вместо рукописей групп х и у, версии которых обычно заслуживают предпочтения, принимает (sc. (Кирос) группы 2 и близкого к ней кодекса V): этой версии следует и французский перевод под редакцией А. Трианона и перевод Г. А. Янчевецкого. А. Хуг, а за ним и В. Гемолль и И. Петере, сохраняя версию групп x и y, предполагают после слова «маги» лакуну.
314
… а не таких, которых признают святотатцами. — В последнем случае гнев богов мог, по понятиям древних, обрушиться на всех, плывущих на корабле.
О том, что такое предположение правильно, он судил на следующем основании: люди испытывают больше стыда не только перед правителем, но и перед теми, кто не внушает страха, если последние стыдливы, а не бесстыдны; даже на женщин они обычно взирают с большей сдержанностью, когда чувствуют, что и те стыдливы. Он верил, что послушание станет непременным качеством окружавших его людей именно тогда, когда станет ясно, что он более отличает безоговорочно повинующихся, чем совершающих, казалось бы, самые значительные и самые трудные подвиги. Придерживаясь такого мнения, он так всегда и поступал. [315] Его скромность побуждала и всех остальных воспитывать в себе то же качество. Ведь когда окружающие видят, что тот, кому все позволено, остается скромным, тогда и другим, менее значительным людям не хочется быть замеченными в скверных поступках. Стыдливость и скромность Кир различал следующим образом: люди стыдливые избегают в открытую совершать позорные поступки, скромные же не совершают их и втайне. Равным образом, чтобы обратить других к постоянному соблюдению воздержанности, он считал особенно важным показать, что сам он не отвлекается от добрых дел доступными всегда наслаждениями, а наоборот, раньше веселых утех стремится потрудиться ради возвышенной цели. Поступая таким образом, Кир добился при своем дворе строгого порядка, когда худшие спешили уступить лучшим и все относились друг к другу с учтивостью и уважением. Нельзя было встретить там никого, кто выражал бы свой гнев криком, а радость — наглым смехом; напротив, наблюдая этих людей, можно было заключить, что они действительно живут в соответствии с высокими идеалами.
315
Придерживаясь такого мнения, он так всегда и поступал. — Последствия такой установки могли оказаться, однако, пагубными для государства, что и отмечается ниже самим Ксенофонтом (см. VIII, VIII, 4 сл.).
Вот чем постоянно занимались и что всегда имели перед глазами находившиеся при дворе Кира. Что же касается военных упражнений, то тех, для которых он эти занятия признавал необходимыми, Кир брал с собой на охоту, так как считал ее вообще лучшим упражнением в военных делах и наиболее пригодной для совершенствования в искусстве верховой езды. Ведь охота особенно развивает умение держаться в седле при скачке по любой местности, когда приходится догонять убегающую дичь, и отлично приучает действовать с коня, потому что внушает стремление во что бы то ни стало свалить зверя. Она также позволяла Киру приучать своих сотоварищей к воздержанию, к умению переносить всякие трудности, холод и жару, голод и жажду. И поныне персидский царь и его окружение сохраняют привязанность к этому занятию. Мнение Кира, что человеку не пристало властвовать, если он не превосходит доблестью своих подвластных, достаточно подтверждается как всеми вышеприведенными примерами, так и тем, что, упражняя таким образом своих людей, он с еще большим тщанием закаливал самого себя, приучаясь к воздержанию и осваивая военные приемы и упражнения. Ведь остальных он выводил на охоту лишь тогда, когда не требовалось оставаться дома, но сам занимался этим и тогда, когда приходилось оставаться, охотясь в таких случаях на зверей, содержавшихся в его парках. При этом и сам он никогда не принимался за обед, не потрудившись до пота, и лошадям не задавал корма, не утомив их упражнениями. На эту охоту он также приглашал своих скиптродержцев. [316] Вследствие этого, благодаря постоянным упражнениям, и сам он, и люди, его окружавшие, сильно отличались во всех благородных занятиях. Вот какой пример подавал он своим поведением. Но, кроме того, и всех остальных, в ком он видел особенное стремление к благородным делам, он награждал подарками, должностями, почетными местами и всякими отличиями. Благодаря этому Кир во всех умел возбудить великое честолюбие, так что каждый старался оказаться в его глазах лучше других.
316
…своих скиптродержцев. — Ср. выше, VII, III, 15 и прим.
В действиях Кира мы можем усмотреть отражение и другого его убеждения: властители должны отличаться от подвластных не только своим личным совершенством, но и способностью очаровывать других. По крайней мере он и сам предпочитал носить мидийскую одежду и убедил пользоваться ею своих сотоварищей. Он считал, что эта одежда помогает скрывать телесные изъяны тем, кто их имеет, и позволяет носящим ее казаться и красивыми и высокими. Действительно, мидяне носят такие башмаки, в которые они могут совсем незаметно что-нибудь подкладывать, чтобы казаться более высокими, чем они есть на самом деле. Кир позволял также персам подводить глаза, чтобы они казались выразительнее, чем есть, и румяниться, чтобы кожа выглядела более красивой, чем она бывает от природы. Он воспитал в них также привычку не плевать и не сморкаться на людях и не оборачиваться явно при виде кого-либо, но сохранять невозмутимость. [317] Он полагал, что все это помогает выступать перед подчиненными в более почтенном виде.
317
… и не оборачиваться явно при виде кого-либо, но сохранять невозмутимость. — Этот обычай персов в какой-то степени перекликается с другим идеальным установлением, на этот раз спартанским, о котором Ксенофонт упоминает в «Лакедемонской политик» (3, 4): «Кроме того, желая приучить молодежь к скромности, Ликург предписал, чтобы юноши на улице держали руки под гиматием и ходили молча, не оглядываясь, глядя себе под ноги». Однако назначение этих сходных обычаев было различно: у спартанцев имелось в виду воспитание скромности, у персов — сохранение величавой невозмутимости.
Вот так, самолично руководя упражнениями и подавая другим высокий пример, Кир занимался подготовкой тех, кому, по его мнению, надлежало властвовать. Прочих, кому он уготовил быть рабами, он отнюдь не побуждал упражняться в трудных занятиях свободных людей и не позволял им приобретать оружия. Однако он старался, чтобы они никогда не оставались без еды и питья из-за тех упражнений, которыми занимались свободные. Так, когда им приходилось сгонять зверей в долины для всадников, он разрешал им брать с собой на охоту еду, тогда как никому из свободных он не позволял этого. В походе он приказывал своевременно отводить их к воде, как вьючных животных, а когда приходил час завтрака, ждал, пока они что-нибудь съедят, чтобы их не мучил зверский голод. В результате они тоже, подобно самым знатным, называли его своим отцом, хотя он заботился только об одном — чтобы они всегда безоговорочно оставались подневольными слугами.
Так Кир старался обеспечить незыблемость персидской державы. Что касается себя лично, то он был совершенно уверен, что ему не грозит никакой серьезной опасности со стороны порабощенного населения: он считал этих людей лишенными воинской доблести и видел их полную разобщенность, а кроме того, никто из них не мог даже приблизиться к нему ни ночью, ни днем. Однако были и другие, которых он признавал
Глава II
Первым делом он всегда, в любое время старался как только мог показать свою приветливость, потому что, полагал он, как нелегко людям полюбить тех, кого они считают своими ненавистниками, и относиться доброжелательно к своим недоброжелателям, точно так же трудно представить себе, чтобы те, кого знают как друзей и доброжелателей, становились предметом ненависти со стороны тех, кто верит в их дружбу. Пока у него было меньше возможностей одарять людей, он старался добиться дружбы иными средствами — своей заботой о ближних, желанием облегчить их труды, искренней радостью по поводу их успехов и сочувствием — по поводу неудач. Когда же у него появилась возможность жаловать ценные подарки, тогда, думается нам, он прежде всего принял за правило, что никакие дары не доставляют людям столько радости, при одной и той же затрате средств, как угощение. Проникшись таким убеждением, он прежде всего распорядился, чтобы за его столом всегда подавали, наряду с кушаньями для него самого, еще много таких же яств для большого количества людей. Все, что подавалось, он, исключая часть, которая предназначалась ему самому и его сотрапезникам, раздавал тем из своих друзей, кому хотел показать, что помнит о них и благоволит к ним. Рассылал он угощения также и тем, кем был особенно доволен за несение охраны, за оказание услуг или какие-либо другие дела показывая этим, что их стремление угодить ему не остается незамеченным. Также и слуг он отличал кушаньями со своего стола в знак особой похвалы, причем всю еду для этих слуг приказывал ставить на свой собственный стол, будучи убежден, что как собакам, так и слугам это внушает особую преданность. [318] Затем, если он хотел привлечь к кому-либо из друзей внимание толпы, то таким он также посылал кушанья со своего стола. Ведь и поныне, лишь только люди заметят, что кому-то посылаются дары с царского стола, как все они начинают заискивать перед такими счастливцами, думая, что те находятся в особой милости и могут оказать им содействие. Впрочем, не только в силу этих названных нами причин доставляют радость дары, посылаемые царем; кушанья с царского стола действительно гораздо вкуснее. А что дело обстоит именно так, в этом нет ничего удивительного, ибо как прочие искусства доведены до высокого совершенства в больших городах, так, соответственно, и царские яства готовятся особенно хорошо. Ведь в небольших городах один и тот же мастер делает ложе, дверь, плуг, стол, а нередко тот же человек сооружает и дом, причем он рад, если хоть так найдет достаточно заказчиков, чтобы прокормиться. Конечно, такому человеку, занимающемуся многими ремеслами, невозможно изготовлять все одинаково хорошо. Напротив, в крупных городах благодаря тому, что в каждом предмете нужду испытывают многие, каждому мастеру довольно для своего пропитания и одного ремесла. А нередко довольно даже части этого ремесла; так, один мастер шьет мужскую обувь, а другой — женскую. А иногда даже человек зарабатывает себе на жизнь единственно тем, что шьет заготовки для башмаков, другой — тем, что вырезает подошвы, третий — только тем, что выкраивает передки, а четвертый — не делая ничего из этого, а только сшивая все вместе. Разумеется, кто проводит время за столь ограниченной работой, тот и в состоянии выполнять ее наилучшим образом. То же самое происходит и с приготовлением пищи. У кого один и тот же слуга стелет ложе, накрывает на стол, месит тесто,
318
…он отличал кушаньями… — Ср. VIII, IV, 6 сл.; VI, 11. По словам Ксенофонта, Кир Младший также соблюдал обычай уделять другим от своих кушаний (Anab., I, 9, 25 сл.) и так же поступали спартанские цари (Lac. pol., 15, 4; Ages., 5, 1).
[319] и готовит то одни, а то другие кушанья, у того, я думаю, по необходимости все получается так, как придется. Но в домах, где работы вполне хватает, чтобы одному — варить мясо, другому — его жарить, третьему — варить рыбу, четвертому — ее жарить, пятому печь хлеба, причем не различного вида, но лишь одного, наиболее предпочтительного, там при таком порядке, я думаю, каждое блюдо приготовляется самым изысканным образом. [320]
319
… варит… — Принято чтение В. Гемолля, рукописи группы у дают , в прочих слово отсутствует.
320
… каждое блюдо приготовляется самым изысканным образом. — Этот отрывок (§ 5–6) крайне важен для суждения о взглядах древних на природу разделения труда. Надо заметить, что наряду с Ксенофонтом (у него в «Киропедии» см. еще II, I, 21) этой темы касались и другие писатели IV в. — Исократ в «Бусирисе» (§ 16), Платон в «Государстве» (II, p. 370b-c; III, р. 394 е) и «Законах» (VIII, р. 846 d-e), Аристотель в «Политике» (II, 8,8, р. 1273 а 9—10; IV, 12, 4, р. 1299 а 38—b 1; VIII, 4, 5, р. 1339 а 36–38). Анализ их воззрений дан К. Марксом в главе XII («Разделение труда и мануфактура») I тома «Капитала». Привлекая, в частности, и наше место «Киропедии» и сопоставляя в этой связи взгляды Ксенофонта и Платона, Маркс отмечает, что Ксенофонт «с характерным для него буржуазным инстинктом ближе подходит к принципу разделения труда внутри мастерской» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 23. М., 1960, стр. 379).
В умении приобретать дружбу пожалованием даров со своего стола Кир не имел себе равных. Впрочем, жалованием всяких иных милостей он также добивался многого, как я сейчас об этом расскажу. Ведь если он намного превосходил остальных людей величиной получаемых доходов, то еще больше он превосходил их щедростью своих даров. Начало этому положил именно Кир, но и поныне сохраняется еще у персидских царей такая щедрость в подарках. [321] В самом деле, у какого правителя друзья выглядят более богатыми, чем у персидского царя? Кто проявляет больше стараний, чтобы облечь своих людей в красивые одежды, чем этот царь? Чьи подарки можно узнать с такой же легкостью, как узнаются дары персидского царя, — браслеты, гривны, златосбруйные кони? [322] Ведь там и владеть-то этими вещами нельзя, если их не подарит царь. О ком другом еще говорят, что он щедростью своих даров добивается, чтобы люди отдавали ему предпочтение и перед братьями своими, и перед родителями, и перед детьми? [323] Кто другой умел так карать врагов, отстоящих на много месяцев пути, как персидский царь? Кто другой, кроме Кира, сумел добыть себе власть завоеванием и умереть, заслужив от подвластных имя отца? Между тем, очевидно, что это имя более подходит благодетелю, чем захватчику. Мы отлично знаем, кроме того, что и тех, кого называют царскими очами и царскими ушами, он сумел найти и привязать к себе не иным каким-либо способом, а именно дарами и почестями. Всех, кто доносил о новостях, которые ему важно было знать, он одарял великими милостями и таким образом побудил многих людей и подслушивать, и высматривать что угодно, чтобы только добыть для царя важные известия. [324] Вследствие этого и стали считать, что у царя много очей и много ушей. А если кто думает, что у царя есть только одно избранное око, то он ошибается. Один ведь немного мог бы увидеть и немного мог бы услышать, да и всем остальным тогда как бы был дан приказ ничего не делать, если бы это поручение было возложено только на одного. К тому же, распознав такое царево око, люди знали бы, что его-то им и надо остерегаться. Однако дело обстоит совсем не так; напротив, царь выслушивает любого, кто заявляет, что он слышал или видел что-либо достойное внимания. Вот почему считается, что у царя много ушей и много очей. От этого люди повсюду боятся вести речи, не угодные царю, как будто он сам их услышит, и совершать поступки, не угодные царю, как будто он сам будет их свидетелем. Нечего и думать, что кто-нибудь решился бы там в разговоре дурно отозваться о Кире; напротив, каждый всегда держал себя среди присутствующих так, как если бы все они были царскими очами и ушами. Я не знаю, однако, чем еще можно было бы объяснить такое отношение людей к Киру, как не готовностью его за малые услуги оказывать большие милости.
321
… у персидских царей… щедрость в подарках. — Об этом свидетельствуют и другие авторы — Элиан (Aelian., V. h., I, 22), Афиней в его «Пире мудрецов» (II, 31, р. 48с—49а).
322
… дары персидского царя — браслеты, гривны, златосбруйные кони? — В «Киропедии» дважды упоминается о пожаловании таких даров, но каждый раз мидийским царем — сначала Астиагом, а потом Киаксаром — Киру (I, III, 3 и VIII, V, 18).
323
… чтобы люди отдавали ему предпочтение и перед братьями своими, и перед родителями, и перед детьми? — Здесь могут иметься в виду как раз те исторические примеры, которые — в другой связи и с другой целью — упоминаются ниже, в VIII, VIII, 4.
324
… побудил многих людей и подслушивать и высматривать что угодно, чтобы только добыть для царя важные известия. — Относительно того, кому принадлежит сомнительная честь изобретения этой полицейской системы, у древних авторов нет согласия. Ксенофонт, как мы видим, приписывает ее Киру; Геродот (I, 100), напротив, возводил изобретение этой системы к древнейшему мидийскому царю Деиоку (вторая половина VIII в.), а Плутарх (De curios., 16, p. 522 f), со своей стороны, — К позднейшему персидскому царю Дарию II Ноту (конец V в. до н. э.).