Китай-город
Шрифт:
Палтусов смотрел на таких родственников, да и вообще на такое дворянство, как на нечто разлагающееся, имеющее один "интерес курьеза". Слишком уж все это ничтожно. Что такое нес генерал? О чем он просил его? Что за нелепость давать ему поручение к богатому родственнику?
Но поехать, опять-таки "для курьеза", можно, посмотреть: полно, есть ли в Москве такие "старые хрычи", с пятьюдесятью деревнями, окруженные драгоценностями? Палтусов не верил в это. Он видел кругом одно падение. Кто и держится, так и то проживают одну треть, одну пятую прежних доходов. Где же им тягаться с его приятелями и приятельницами вроде Нетовых или Станицыных и целого
Каждый раз, как он попадает в эти края, ему кажется, что он приехал осматривать «катакомбы». Он так и прозвал дворянские кварталы. Едет он вечером по Поварской, по Пречистенке, по Сивцеву Вражку, по переулкам Арбата… Нет жизни. У подъездов хоть бы одна карета стояла. В комнатах темнота. Только где-нибудь в передней или угловой горит «экономическая» лампочка.
Фонари еще не зажигали. Последний отблеск зари догорал. Но можно было еще свободно разбирать дома. Сани давно уже колесили по переулкам.
— Стой! — крикнул вдруг Палтусов.
Небольшой домик с палисадником всплыл перед ним внезапно. Сбоку примостилось зеленое крылечко с навесом, чистенькое, посыпанное песком.
Сани круто повернули к подъезду. Палтусов выскочил и дернул за звонок. На одной половине дверей медная доска была занята двумя длинными строчками с большой короной.
Зайти сюда очень кстати. Это избавляло его от лишнего визита, да и когда еще он попадет в эти края?
Приотворил дверь человек в сюртуке.
— Княжна у себя?
— Пожалуйте.
Он впустил Палтусова в маленькую опрятную переднюю, уже освещенную висячей лампой.
Лакей, узнав его, еще раз ему поклонился. Палтусов попадал в давно знакомый воздух, какого он не находил в новых купеческих палатах. И в передней и в зальце со складным столом и роялью стоял особый воздух, отзывавшийся какими-то травами, одеколоном, немного пылью и старой мебелью…
Он вошел в гостиную, куда человек только что внес лампу и поставил ее в угол, на мраморную консоль. Гостиная тоже приняла его, точно живое существо. Он не так давно просиживал здесь вечера за чаем и днем, часа в два, в часы дружеских визитов. Ничто в ней не изменилось. Те же цветы на окнах, два горшка у двери в залу, зеркало с бронзой в стиле империи, стол, покрытый шитой шелками скатерью, другой — зеленым сукном, весь обложенный книгами, газетами, журналами, крохотное письменное бюро, качающееся кресло, мебель ситцевая, мягкая, без дерева, какая была в моде до крымской кампании, две картины и на средней стене, в овальной раме, портрет светской красавицы — в платье сороковых годов, с блондами и венком в волосах. Чуть-чуть пахнет папиросами maryland doux, и запах этот под стать мебели и портрету. На окнах кисейные гардины, шторы спущены. Ковер положен около бюро, где два кресла стоят один перед другим и ждут двух мирных собеседников.
Палтусов потянул в себя воздух этой комнаты, и ему стало не то грустно, не то сладко на особый манер.
Редко он заезжал теперь к своей очень дальней кузине, княжне Куратовой; но он не забывает ее, и ему приятно ее видеть. Он очень обрадовался, что неожиданно очутился в ее переулке.
Из двери позади бюро без шума выглянула княжна и остановилась на пороге.
Ей пошел сороковой год. Она наследовала от красавицы матери — что глядела на нее с портрета — такую же мягкую и величественную красоту и высокий рост. Черты остались в виде линий, но и только… Она вся потускнела с годами, лицо потеряло румянец, нежность кожи, покрылось мелкими морщинами, рот поблек, лоб обтянулся, белокурые волосы поредели. Она погнулась, хотя и держалась прямо; но стан пошел в ширину: стал костляв. Сохранились только большие голубые глаза и руки барского изящества.
Княжна ходила неизменно в черном после смерти матери и троих братьев. Все в ней было, чтобы нравиться и сделать блестящую партию. Но она осталась в девушках. Она говорила, что ей было «некогда» подумать о муже. При матери, чахоточной, угасавшей медленно и томительно, она пробыла десяток лет на Юге Европы. За двумя братьями тоже немало ходила. Теперь коротает век с отцом. Состояние съели, почти все, два старших брата. Один гвардеец и один дипломат. Третий, нумизмат и путешественник, умер в Южной Америке.
Палтусов улыбнулся ей с того места, где стоял. Он находил, что княжна, в своем суконном платье с пелериной, в черной косынке на редких волосах и строгом отложном воротнике, должна нравиться до сих пор. Ее он считал "своим человеком" не по идеям, не по традициям, а по расе. Расу он в себе очень ценил и не забывал при случае упомянуть, кому нужно, о своей «умнице» кузине, княжне Лидии Артамоновне Куратовой, прибавляя: "прекрасный остаток доброго старого времени".
XXIV
— Здравствуйте, — сказала она ему своим ровным и низким голосом.
Таких голосов нет у его приятельниц из купечества. Глаза ее тоже улыбнулись.
— Давненько вас не видно, садитесь.
Они сели на два ситцевых кресла; княжна немного наклонила голову и потерла руки — ее обычный жест, после того как ей пожмешь руку.
— Каюсь, — выговорил Палтусов полусерьезно.
Он любил немного пикироваться с ней в дружеском тоне. Темой в последний год служили им обширные знакомства его "dans la finance", [82] как выражалась княжна.
82
в финансовом мире (фр.).
— Шде же вы пропадаете?
— Да все делишки. Я ведь теперь приказчик…
— Приказчик? Поздравляю…
— Это вас огорчает?
— Не очень радует.
— Да почему же, ch`ere cousine, [83]– начал он горячее. — Здесь, в Москве, надо делаться купцом, строителем, банкиром, если папенька с маменькой не припасли ренты.
Княжна вздохнула, повернула голову и взяла со своего бюро шитье, tapisserie, [84] не оставлявшее ее, когда она беседовала.
83
дорогая кузина (фр.).
84
вышиванье (фр.).
— Вы вздохнули? — спросил Палтусов.
— Не буду с вами спорить, — степенно выговорила она, — у вас своя теория.
— Но вы не хотите оглянуться.
Она усмехнулась.
— Я ничего не вижу — это правда. Выхожу гулять на бульвар, и то в хорошую погоду, в церковь…
— Вот от этого!
— Послушайте, Andr'e,- она одушевилась, — разве в самом деле… cette finance… prend le haut du pav'e? [85]
— Абсолютно!
— Вы не увлекаетесь?
— Нисколько.
85
Эти финансовые круги захватывают первое место? (фр.).