Китайская бирюза
Шрифт:
–Эх, и какого черта понесло меня именно в это время на улицу? – сокрушался парень. – Будь я тут, авось, и помог бы ему хоть чем-нибудь. Может, Вован что-то перед смертью сказать хотел. Или попросить о чем-то… Что я теперь его мамке в Усовке скажу?
– Всклытие и экспелтиза иностланца долзны быть по закону обязательно, – сказал китаец в сторону Лины, Петра и Борясика и куда-то позвонил по рации.
«В перевозку», – догадалась Лина. И впрямь минут через тридцать сквозь пекинские пробки пробилась «похоронная команда», как Лина назвала ее про себя, и, равнодушно упаковав в черный пластиковый мешок то, что еще недавно было Владимиром Калабашкиным, почти бегом понесла страшную ношу прочь.
Лина и Петр молча побрели к выходу. Однако полицейские решительно
– Васи документы, – потребовал низкорослый. Он внимательно изучил паспорта Лины и Петра, переписал их имена и фамилии – вначале странными и корявыми кириллическими буквами, похожими на иероглифы, потом просто иероглифами и лишь тогда позвонил в их гостиницу.
– Проверяет, действительно ли мы там остановились и уточняет, когда мы вышли утром из номера, – догадалась Лина, убирая подальше в сумочку паспорт, а заодно и визитку, которую ей протянул маленький полицейский. Ну и ну! Ни слова по-английски! В иероглифах на этом кусочке картона Лина все равно никогда бы не разобралась, но не выбрасывать же визитку на глазах у полиции. Как-то невежливо получилось бы. Даааа, странная подготовка у местных стражей порядка. По-английски местные служивые не говорят, хорошо хоть немножко по-русски понимают. Ясное дело, глубоко копать они не собираются. Все-таки не китаец умер, а иностранец. Главное – выполнить все формальности и закрыть это дело. Возможно, опасаются, что новые улики могут привести к неожиданным выводам. Зачем им лишний «висяк» и неприятности на их головы в фуражках? Копы формально исполнили все необходимые процедуры – осмотр места происшествия, опрос свидетелей, ну и все в таком же духе. Докапываться себе на голову до разных нюансов – где стояли Вован и Борясик, в какое точно время наступила смерть Вована, у них нет ни времени, ни желания, ни необходимости…
– М-да. Не слишком-то стражи порядка сегодня усердствовали, – проворчал Петр. Взгляд его в это время был устремлен в другую сторону. – Прикинь: эти «роботы-полицейские» всего лишь бегло осмотрели место происшествия, никого толком не расспросили – и только их и видели… У них одна забота – галочку поставить, бюрократы чертовы! В общем, Лин, я так скажу: мы свои показания дали и теперь свободны, как ветер.
– Да это не ветер, а настоящий тайфун! такого отпуска врагу не пожелаешь. Вот тебе и медовый месяц! – с горечью вздохнула Лина. – Свадебное путешествие в стиле «ужас-ужас». Лучше бы мы с тобой, Петь, в Питер смотались, между прочим, давно там не были. И денежки бы на ремонт сэкономили.
– А я ни о чем не жалею, – пожал плечами Петр. – Удивлять жестокостью – это в стиле Поднебесной. Постараемся смириться с тем, что мы изменить не в силах и по возможности больше всего тут увидеть. Парня все равно не вернуть, да мы и не успели его даже толком узнать, если честно. Лина, пойми, он нам чужой. Повторяю: «Чу-жой!». На земле каждый день умирает куча народу. Ну и что теперь – нам с тобой не жить, что ли? Вспомни, как ты мечтала сюда попасть!
Лина внезапно поежилась. Кто-то пристально наблюдал за ней из-за выступа стеклянной витрины. Она обернулась и вздохнула с облегчением. Никого. Значит, почудилось. Не удивительно после того, что они только что здесь увидели.
В отражении витрины мелькнул силуэт какого-то зеваки и исчез, словно растворился в лабиринтах китайского рынка.
Китай издавна притягивал Лину, словно Америка Колумба. Мечта о путешествии в Поднебесную еще недавно казалась ей совершенно несбыточной и нереальной: уж больно далеко лететь, да и столько денег «на баловство» в доме никогда не водилось. Однако незадолго до свадьбы судьба вдруг принялась подкидывать жениху и невесте приятные подарки. Петру неожиданно дали на работе премию. Лина получила долгожданный гонорар за книжку, которую писала без всякой надежды на публикацию. Да и родные постарались – подарили молодоженам приличную сумму в конверте. Молодые сочли все это добрым знаком и с энтузиазмом стали выбирать туристическую фирму. Оставалось уговорить Петра отправиться именно в Китай. Это оказалось делом несложным: с Линой он был готов лететь хоть в Антарктиду.
Оплатив путевки, жених и невеста сообразили, что денег на карманные расходы у них осталось совсем немного. Ну и ладно! Они договорились, что ограничатся осмотром архитектурных и исторических памятников Поднебесной, а без китайского ширпотреба уж как-нибудь обойдутся, его и в Москве хватает…
– Думаю, Петь, в Москве сейчас абсолютно все можно купить, – убеждала Лина скорее себя, чем мужа, когда они с Петром в очередной раз пробегали рысью мимо нарядных витрин Пекина. Петр взглянул на жену вопросительно, и она пояснила:
– Помнишь прошлое лето с его изнуряющей жарой и смогом? Так вот, моя подруга Марианна тогда со слезами на глазах сообщила: дескать, ей жизненно необходима настоящая вьетнамская шляпа из тростника, чтобы надежно защищать лицо и шею от солнца. Подругу можно было понять: у бедняжки Марианны разыгралась от жары жуткая аллергия, а солнце безжалостно усиливало малиновые пятна на щеках. Я поначалу заартачилась: ну где, дескать, я возьму ей в Москве шляпу для работы на рисовых плантациях? Оказалось, Марианна уже все продумала. Я-то совсем упустила из виду, что мой офис находится в двух шагах от вьетнамского рынка, на котором подобного добра навалом. Стоит только туда выбраться в середине рабочего дня… Пришлось сдаться и навестить рынок на следующий день. И что же? Оказалось, этот рассадник контрафакта и инфекций закрыли во время кампании по борьбе с рынками. Я тогда еще с тоской подумала, что для Марианны закрытие рынка станет слабым аргументом. И – как в воду глядела! «Не верю, что все там зачистили, наверняка остались еще какие-то вьетнамские «точки»», – прошептала со слезами в голосе Марианна, уставившись на меня своими огромными ореховыми глазами, полными укора.
Нет, недаром говорят, что красивая женщина умирает дважды. Марианна с ярко-красными пятнами на лице выглядела ужасно и это понимала. Я проглотила несправедливые обвинения и, толком не понимая, зачем это делаю, и назавтра вновь отправилась в ту же сторону.
Интуиция не подвела. Внезапно на глаза попался маленький ресторанчик, на котором красовалась гордая надпись: «Ханой». Накануне я его не заметила, потому что заведение было ловко спрятано внутри высоких зданий и замаскировано рекламными щитами....
Лина продолжала рассказывать, а Петр изумлялся все больше и больше. Ну и ну! Вот, оказывается, какие закрытые «анклавы» расцвели пышным цветом в Москве! Интересно, а куда городское начальство смотрит? Впрочем, он и его свита вряд ли навещают подобные сомнительные заведения…
В полутемном зале Лину встретил сухонький миниатюрный вьетнамец в белой рубашке со стойкой. Русский, и, тем более, английский и немецкий Лины оказались в этой «жемчужине Востока» совершенно бесполезны. Официант не понимал (или делал вид, что не понимал) ни слова из тех, что лихорадочно перебирала вслух Лина. Согнувшись в полупоклоне, маленький желтолицый человек загадочно улыбался европейке. Эта улыбка была сколь льстива, столь же настороженна – ну точно, как у приспешников мафиози в фильмах про Индокитай.
– Шляпа! Хэт! Хютхен! Понятно? – почти прокричала Лина несколько раз. Но вьетнамец продолжал улыбаться, кивать и напряженно всматриваться в лицо незнакомки. Казалось, он лихорадочно соображал: «Налоговая? Управа? Милиция? Конкуренты?». Видимо, одинокие европейские дамы были редкими гостьями в этом сомнительном заведении. Лина улыбнулась как можно шире, сложила руки над головой наподобие крыши и спросила:
– Вот! Теперь понял?
Вьетнамец, не переставая улыбаться и кланяться, повел ее вглубь полутемного зала. Оказалось, они были там не одни. За Линой с интересом наблюдала, опершись о стойку бара, знойная азиатская красавица не первой молодости, с огромной золотой цепью на шее. Она, как и официант, «сфотографировала» Лину цепким подозрительным взглядом. И, видимо убедившись в ее благонадежности, «пропела» что-то вьетнамцу на их птичьем языке.