Китайская бирюза

Стожкова Нина

– Караул! Утку тырят! – завопила Лина, не особенно выбирая выражения, словно находилась не в дорогом ресторане, а на базаре где-нибудь в Мариуполе.

– Что значит – тырят? – возмутился китаист. Тут он тоже заметил широкую спину в белом костюме, теперь уже поспешно скрывшуюся в кухне.

Сергей Петрович перевел взгляд на маленькие тарелочки с тонкими, словно прозрачными полосками утки, запеченной в медовом соусе, и лицо его медленно приобрело цвет стен Запретного города. Говоря по-простому, оно сделалось темно-бордовым.

– Да у

нас… Да такую утку мы в России всей семьей едим, и еще гостям остается… – запыхтел он. – Ну, не думал, что на старости лет меня так обманут…

– Пойди сюда! – строго приказал он по-китайски официанту. – Слушай меня внимательно: это не вся утка. И он жестом древнеримского трагика указал на стол.

Официант во фраке и в бабочке радостно закивал.

Тут неожиданно резво вскочил с места Вован и, выкрикивая непереводимые русские слова, щедро приправленные неприличными жестами, принялся грудью наступать на официанта.

Официант по-прежнему делал вид, что ничего не понимает. Впрочем, в равнодушии к иностранным языкам он был по-своему прав. Мол, нас полтора миллиарда. Учите китайский, господа!

Однако после нескольких зычных призывов к полиции в глубине ресторана наметилось какое-то смутное движение. Словно слабый ветерок вновь подул, но теперь в другом направлении. И опять в зал, как на сцену, вальяжно выплыл все тот же повар. Всем своим видом он выражал презрение к тупым и назойливым европейцам, ничего не смыслящим в китайской кухне. Могли бы узнать, что в «пекинской утке» в ход идут всего пара тонких кусочков, срезанных у утки со спины…

Раздражение повара можно было понять: тысячелетия древней истории его страны пролетели, как миг, там сменялись династии, гибли императоры, вместе с ними погибали целые армии, в гробницах властителей хоронили жен и наложниц. За предательство или воровство одного китайца в прежние времена вырезали целые улицы. А тут такая мелочь… Жратва для богатых чужеземцев. Им бы по чашке риса в день, как бедным китайцам, небось, не так зачирикали бы. Все прошло, пройдет и это… В руках у повара, словно чаша в деснице китайского императора, дымилась огромная супница. Подскочившие официанты мгновенно расставили на столе пиалы и разложили ложки. В общем, от их огромной утки остался…лишь суп с лапшой.

«А потом – суп с котом», – ни к селу, ни к городу вдруг вспомнила Лина.

В общем, в спектакле «пекинская утка» для наивных российских туристов наступила финальная часть.

– Ну, ладно, давайте под супчик выпьем китайской водки, – предложил Вован. Он поднялся с места и, застенчиво улыбаясь, объявил:

– Быть добру!

– Чтоооо? – не понял китаист, поправив запотевшие от горячего супа очки.

– Так у нас в селе говорят, когда выпивают, а сказать нечего, – пояснил Борясик, прихлебывая лапшу. – Беспроигрышный тост. В общем все просто и ясно – быть добру!

– Тут и возразить нечего, – поддержала его Лина. – Кто же пить за зло будет?

– Ну, вот и все, – с сожалением сказал Петр, когда

вся компания, скинувшись, расплатилась с официантом. Чаевые из-за скандала с уткой официанту дали минимальные, а тот вежливо закивал в ответ и заулыбался. Мол, все в порядке, господа. Международные конфликты явно не поощрялись хозяевами заведения.

– Давайте пройдемся до гостиницы пешком, – предложила Лина. – Немного разомнемся и посмотрим на ночной Пекин.

– Ну, вы идите, гуляйте, друзья мои, – ученый поправил очки и посмотрел на спутников с легкой насмешкой. – «Блажен, кто смолоду был молод», как писал наш классик. А мне надо в гостиницу – поработать, разобраться в бумагах, составить план на завтра. Наука, она, господа, любовница капризная, внимания требует… Да и выспаться, кстати, тоже не помешает. В моем далеко не юном возрасте это особенно важно. В общем, лично я сейчас ловлю такси – и в отель.

– Ну, мы это… Сергей Петрович, мы… реально с вами, – пробормотал Вован. Столь «длинная» речь далась ему не без труда. Парень явно перебрал шестидесятиградусной водки и теперь засыпал на ходу.

– Ну да, чего зря по улицам болтаться, на дома смотреть, пойдем лучше в гостиницу, в телик будем пялиться, – поддержал его Борясик. – Завтра у нас ваааще тяжелый день.

– Ну, мужчины, как хотите, а мы с Петром, пожалуй, немного пройдемся, – сказала Лина. – Хочется наконец увидеть страну не из окна автобуса, а почувствовать ее своими, как говорится, ногами…

– Гуляйте-гуляйте, молодежь, – проворчал ученый. – Пекин – город спокойный. Тут и в два часа ночи не опасно. Полиция на каждом углу. И везде людей полно. Квартирки-то у пекинцев маленькие и тесные, а на улицах тепло, вот горожане и сидят допоздна в сквериках.

Лина с Петром попрощались с товарищами по путешествию и, не спеша, побрели в гостиницу.

– Какой все-таки приятный человек наш китаист, – сказала Лина, когда мужчины скрылись из вида. – Интеллигентный, образованный. Знаешь, Петь, нам здорово повезло, что мы оказались с ним в одной группе…

– Ну, конечно, – согласился Петр. – Китаист в Китае – это тебе не что-то, а настоящий бонус. Особенно когда английский здесь никому не нужен…

– Ой, смотри, – Лина дернула его за руку, – танцуют!

На углу самого обычного микрорайона играла музыка, и на маленьком пятачке под сексуальный голос Элвиса Пресли двигалось несколько пар.

– Вот она, склонность китайцев к коллективизму, – проворчал Петр. – Меня бы ни за какие коврижки тут дергаться не заставили.

– Ну и зря, – надулась Лина, – тихий вечер, дивная музыка… Так хочется танцевать! Ты, наверное, тоже заметил: в ресторанах у китайцев, почему-то танцевать не принято…

– Эх, ладно, уговорила! Танцы так танцы! Чего хочет женщина, того хочет Бог! – Петр поймал кураж, обхватил Лину за талию, провел жену в танце несколько тактов, а потом отвел в сторону, остановился и взглянул на нее с такой гордостью, словно только что слетал в космос.