Китайская головоломка [другой перевод]
Шрифт:
Чиун отдыхал в своём номере в отеле, где был зарегистрирован под фамилией мистера Паркса, а Ремо — как его слуга. Смит только что благополучно добрался до штаб-квартиры. Ремо шёл к Чиуну и думал, как заставить его принять предложение Смита. Заставить его было невозможно. Можно было только попросить. И Ремо попросил об одолжении.
— Чиун. Мы должны охранять жизнь одной китайской особы и попытаться спасти жизнь другой, тоже китайской особы.
Чиун согласно кивнул.
— Ты сделаешь это?
— Да, конечно. А почему нет?
— Ну, я знаю,
— Отношусь? Как можно относиться к паразиту— вредителю? Но если наши хозяева, которые нас кормят, хотят, чтобы мы охраняли тараканов, это просто наша обязанность.
Чиун улыбнулся.
— Только одна вещь, — поставил он условие.
— Какая именно? — спросил Ремо.
— Если нам полагается получить какие-то деньги от китайцев, сначала нужно получить деньги. Прежде чем начать что-то делать. Буквально на днях они подрядили нескольких человек из моей деревни — выполнить очень опасную работу. Так китайцы не только не заплатили им, но даже пытались избавиться от них.
— Я не знал, что китайские коммунисты подряжали людей из твоей деревни.
— Не коммунисты. Император Чу Ти.
— Чу Ти? Это тот, кто построил запретный город?
— Он самый.
— Что ты имеешь в виду, говоря «на днях»? Это произошло пятьсот лет тому назад.
— Всего лишь один день в памяти корейца. Побеспокойся о том, чтобы нам сначала заплатили.
— Обязательно.
Ремо оставалось только удивляться, когда Чиун охотно согласился подстричь бороду — для задания.
Сейчас они стояли в ожидании у дверей дамского туалета в аэропорту «Дорваль». Поздний сентябрьский дождь монотонно стучал в окна и пробивал насквозь лёгкие летние костюмы. «Нужно как можно быстрее приобрести осеннюю одежду», — подумал Ремо.
— Она, наверное, ворует мыло, полотенца и туалетную бумагу, — предположил Чиун, ухмыляясь.
— Прошло уже десять минут. Может, мне лучше сходить и проверить, в чём дело? — спросил Ремо.
Вытащив свой значок агента спецслужбы (такие значки Смит выдал Ремо и Чиуну вместе с удостоверениями личности), Ремо ворвался в дамский туалет с криком: «Санитарный инспектор, дамы! Всего момент!». И поскольку тон обращения был выдержан правильно, звучал официально, никто не стал протестовать. Дамы быстренько удалились.
Все кроме неё. Она складывала в стопку полотенца и запихивала в свой просторный плащ.
— Что вы делаете? — спросил Ремо.
— Возможно, в вашей стране тоже не хватает полотенец или туалетной бумаги. А здесь их много. Очень много. Бумага в каждой кабине.
— В любой кабине любого туалета в США полным-полно туалетной бумаги.
— В каждой кабине?
— Ну, за исключением тех случаев, когда забывают её туда положить.
— Ага. Тогда мы возьмём чуть-чуть. Я привезла с собой в Америку из Пекина небольшой запас.
— Туалетную бумагу?
— Подготовка к заданию — одна из составных частей самого задания. Тот, кто не готовится тщательно, обречён на неуспех. Будь готов.
— Вы принадлежите к женской организации скаутов?
— Нет. Это мысли Мао. Где книга? — она встревоженно взглянула на него.
— У моего коллеги.
— Вы уже читали её?
— Я держал её в руках всего десять минут.
— За десять минут можно выучить наизусть две самые драгоценные мысли Председателя Мао. Они могут освободить вас от вашего империалистического, эксплуататорского образа жизни. А также от злой собаки, которая всюду следует за вами.
Ремо мягко, но твёрдо схватил руками девушку за плечи.
— Послушай, пацанка, — сказал он. — Мне начхать, как ты будешь величать меня. Если тебя устраивают грубости, валяй. Но поостерегись обзывать Чиуна «собакой и лакеем империализма». Совсем не подходящие слова для человека, в три или четыре раза старше тебя.
— Если старое реакционно и отдаёт декадентством, оно должно быть похоронено вместе с прочими анахронизмами, от которых сейчас страдает человечество.
— Он — мой друг, — сказал Ремо. — Я бы не хотел, чтоб его обижали.
— Вашими единственными друзьями являются партия и рабочая солидарность.
Молодая девушка выпалила это, ожидая одобрения. Она не ожидала резкого болевого ощущения под мышками. Ремо продолжал ввинчивать свои большие пальцы, вращая их и вдавливая плоть в суставы. Её нежно очерченные миндалевидные глаза почти округлились от боли. Рот открылся для крика, но Ремо зажал его рукой.
— Выслушай меня, детка, и причём внимательно. Я не хочу, чтобы ты оскорбляла человека, находящегося снаружи. Он заслуживает твоего уважения. Если ты не способна на это — воздержись хотя бы от неуважения. Он знает мир гораздо лучше, чем ты, и если ты хоть на минуту заткнёшься, сможешь кое-чему у него научиться. Впрочем, сделаешь ты это или нет, меня не касается. Что меня заботит, так это полное отсутствие у тебя хороших манер, и если ты ещё раз распахнёшь свой рот, детка, я превращу твои плечи в месиво.
Ремо ещё сильнее вдавил большой палец правой руки в плечо девушки и почувствовал, как напряглось всё её тело. Её лицо исказилось от боли.
— Ну вот, наш маленький диалог почти завершён, — подытожил Ремо, — мы пришли к революционному консенсусу. Так ведь?
Он отнял руку от её рта. Она кивнула, шумно выдохнув.
— Так, — согласилась она. — Я воздам старику должное уважение. Я отступлю на шаг назад, чтобы позднее сделать два шага вперёд. Однако можно сказать вам в глаза правду?
— Конечно, детка.
— Ты — упрямый осёл, Ремо, — как — там — тебя — зовут!
Она начала застёгивать свой просторный плащ, энергично подёргивая каждую пуговицу. Она, очевидно, запомнила его имя из удостоверения личности. Ремо и Чиун предъявили ей документы на какую-то секунду.
— Может, ещё и империалистический, деспотический, реакционный, фашистский осёл?
— Осёл, просто осёл.
— Отлично, мисс Лиу.
— Меня зовут госпожа Лиу.
— Вы замужем за сыном генерала?