Клад отца Иоанна
Шрифт:
– Петь, ты бы накинул чего, нельзя же так сильно обгорать! Вредно это, - упрекнула его Прасковья.
– А, ерунда!
– отмахнулся возница.
– Мой папка, знаешь, какой всегда черный ходит, и ничего! У нас в роду все загорелые были... Это вы, городские, жары боитесь. А нам привычно. Без солнца ведь ни одно растение нормально не растет...
– Уж больно ты умный!
– хотел было я осадить зарвавшегося пацана, но не стал вступать в пререкания, а лишь только сильно икнул. Видать, холодный квас поудобнее устраивался в моем животе.
– А как вы думаете, где же все-таки может быть спрятан клад отца Иоанна?
– спросил Петька, понукая Зоську хворостиной.
– Скорее всего, где-нибудь в
– отозвался я.
– А вот в Никольском некоторые считают, что клад лежит в нашем озере, где мы все купаемся по вечерам.
– А что, может он и там!
– оживился Петька.
– Я один раз нырнул на глубину и видел там какие-то кочки на дне, илом уже сильно затянутые... Вроде как сундуки стоят и сосуды разные...
– Ха! Сундуки!
– хмыкнул я.
– Слыхал, что батюшка вчера рассказывал? Там уж и без тебя ребята поработали, да только одних пиявок и нахватались. Нет, я уверен, что клад отец Иоанн в озере или болоте прятать ни за что бы не стал. Во-первых, в воде все добро пропадет; во-вторых, если все ящики и сундуки хорошенько конопатить, то на это ушла бы уйма времени, а он спешил, да и плыть на озеро, на глубину, лодки нужны. Клад может быть только в лесу!
– Ну тогда нам сокровищ этих никогда не найти!
– вздохнул Петька.
– Лесов-то у нас пропасть... Без карты там уж точно ничего не отыщешь... Ну а в той записке, что я нашел, о чем говорится, вы как думаете?
– Э, брат, тот клад, к сожалению, уже давным-давно найден и без нас. Если честно, в нем ничего ценного-то и не было. Как писал отец Иоанн, так и вышло. Чей-то похоронный набор в ларце хранился. Может, батюшка Николай держал про запас...
– Зачем же тогда такой мудреный стих для этого писать?
– удивился Петр.
– Я так думаю, что этот мини-кладик был лишь наживкой для того, чтобы пустить рьяных кладоискателей по ложному следу, отвлечь их от поисков основного захоронения. А дома отца Николая, о котором в записке говорится, больше в природе не существует. Там тоже все перерыто, но ничего не найдено... Так что всем нам следует успокоиться и смириться с тем, что клад батюшки Иоанна - это «прекрасное далеко».
– Да, жаль, а то было бы неплохо все-таки найти сокровище, и тогда Преображенский храм можно было бы классно обставить...
– Ничего, обставим со временем. Главное - само сооружение восстановить и отделать. Как говорится: были бы кости, а мясо нарастет!
– сказал я и покосился на ворон, печально круживших над пустыми глазницами колокольни Никольской церкви.
– А чего же энти, как их... «черные копатели» не роют здесь? Тут ведь никто ни за чем не смотрит!
– сказал Петька, кивая на окрестности храма.
– А ты попробуй, покопай! Чуешь, чем пахнет?
– усмехнулся я.
Пацан повел носом и сконфузился:
– Ну и вонища! Чем это так прет?
– То-то, а там, внутри, даже и стены все пропахли этим! Да тут раньше тоже искали, как и у нашего храма, но ничего не нашли, поэтому любителей лопатить вонючую землю почем зря заметно поубавилось...
Немного помолчав, Петька вновь оживился:
– А слыхали, в соседнем районе вчера ночью местную церковь грабанули? Сторожа связали и вынесли все ценное!
– Нет, не слышали!
– удивились мы.
– У нас в селе уже с утра судачат об этом. Это ведь уже пятое ограбление в наших краях с начала мая. Говорят, это дело рук банды Назара Кривого. Он давно уже в розыске, да никак вот прихватить этого бандюгана не могут. У него всюду свои люди расставлены! Предупреждают, если что...
– А что воруют-то?
– спросила Пашка.
– Да все более-менее ценное: иконы старинные, украшения... Говорят, потом все это за границу сбывают за большие деньги! В прошлом году в соседней области тоже такая банда орудовала. Награбили добра на несколько мильонов баксов! А потом легли на дно, затихли, все следы замели... И вот с весны подобное и в нашей области началось. Скорее всего, это везде банда Кривого действует, он матерый бандит. Он вроде даже, как «вор в законе». За разбой и кражи не раз на зоне щи хлебал, а вот теперь на церковное добро переключился.
– Да как же так можно, храмы-то разорять!
– искренне возмутился я.
– Как у них только руки-то поднимаются на святое!
– Поднимаются вот, - вздохнула Пашка, теребя полураспустившуюся таволгу.
– Много сейчас стало таких личностей, которые и Бога не боятся, и людей не стыдятся!
– И как их только Господь терпит-то!
– возмутился Петька.
– Мы, значит, восстанавливаем храмы, а эти христопродавцы их опять разоряют! Как это все понимать?
– гневно говорил я.
– Да за такое руки отрубать надо бы! Ведь в старые времена даже и статьи-то такой не было в уголовном кодексе, как, например, покушение на батюшку или на церковное имущество. Да разве они люди после этого?
– я еще долго изливал душу.
Мои спутники слушали меня молча и только вздыхали, не зная, что и добавить к моим словам и как меня утешить. Настроение у нас совсем испортилось. Поэтому когда я выговорился, то остаток пути мы ехали уже молча и угрюмо. Зоська и та брела, понуро повесив голову. Но вот когда подвода въехала на гору, и мы увидели Преображенский храм, обрастающий строительными лесами, и толпу резвящейся возле него ребятни, то я подумал: «Э, нет, господа бандиты, не будет по-вашему. Восстановим мы и этот храм, и все другие, и ничего вы не сможете сделать! Руки коротки, чтобы обокрасть нашу веру православную. Ничто и никогда ее не погубит! Мы будем строить, украшать, расписывать храмы и бороться с вами, гнусными расхитителями святынь. И Господь нам поможет в этом: укрепит, защитит и даст сил и терпения, чтобы противостоять злу. А всех богопротивников ждет печальный конец и геенна огненная. Аминь». Я приободрился и спрыгнул с подводы. Крикнул «зернышкам», чтобы встретили нас и помогли перенести вещи. Пашка и Петька, видя, как я повеселел, тоже утешились и успокоились. У нас ведь было общее дело. Оно ждало нас, и мы не имели права впадать в гнев и уныние из-за коварных происков злых сил. Прибежавшие ребятишки доложили, что несмотря на все их старания, клад отца Иоанна им найти не удалось: они и стены простукивали, и землю щупами тыкали, и все окрестности тщательно осмотрели на предмет каких-нибудь подозрительных углублений, но все было тщетно. Я дал им отбой и вкратце описал итоги нашей разведки в Никольском. Ребятишки, конечно, огорчились, что сокровище отца Иоанна находится совсем в другом, никому еще не известном месте, но духом не пали и сказали, что Господь им обязательно рано или поздно откроет эту тайну. Мы с ними согласились и отправились готовиться к обеду...
Ночью я опять долго ворочался, меня мучило какое-то странное ощущение того, что клад все-таки находится где-то поблизости и мы обязательно его откроем. Потом эти радостные предчувствия сменились тревогой, так как я подумал, что, наверное, лучше пока сокровища не тревожить: в окрестностях рыщут преступники, а храм еще не восстановлен, и как бы нам не потерять эти богатства, едва их обнаружив.
От волнения я выбрался из палатки и прошелся по спящему лагерю. Проверил, как несет службу дневальный, и впервые пожалел о том, что «зернышки» жили совсем беспечно, даже не имея должной ограды... Хоть бандитам, конечно, брать у нас было нечего, да и вряд ли они сунутся сюда, все же на душе было как-то тревожно. Немного себя успокоив, я вновь отправился спать, но близ лазарета столкнулся с братом Феодором, который спешно шел в свою палатку и нервно перебирал на ходу четки.