Клад отца Иоанна
Шрифт:
Ночью холод в яме усилился и стал пробирать до костей. Мы сели поближе друг другу, но это было слабым утешением. Все мысли сразу выветрились из головы и была лишь одна забота: как согреться и дотянуть до теплого утра. Приходилось вставать и разминать, разогревать свои мышцы, делая для этого резкие движения. И я невольно отметил, что эта, вторая, наша встреча с Прасковьей в чем-то копирует наше первое путешествие по Уралу. Правда, не в полной мере, но все-таки... Как Мещере далеко до просторов тайги, так и наши приключения были уменьшительными копиями. А что, ребята, ведь многое сходилось: тогда я расшиб ногу, а сейчас пробил голову,
Сколько мы промучились на этот раз, не знаю, но от холода очень хотелось задремать, однако стоило лишь прикорнуть, как ледяные иглы со всех сторон лезли под одежду, безжалостно пронзая судорогой все тело. Поэтому о сне не могло идти и речи... Но опыт борьбы с этой напастью у нас все же имелся, и мы держались стойко. Спасибо, конечно, Слону, что хоть немного подкормил нас, не то бы мы ослабли окончательно. Было только жаль тратить последнюю спокойную ночь на глупую изнурительную борьбу с холодом...
Когда на небе появился тонкий серпик луны, лес погрузился в томную дремоту. Стихли все голоса и звуки. Бандиты тоже угомонились. И я почему-то решил, что время перевалило за полночь. Ржавый и Слон проведали нас всего раз, когда еще чуточку было светло наверху. Большой забрал лестницу, а Худой, тихо поругиваясь, переставил капканы.
– Спокойной ночи, малыши!
– хихикнул Ржа на прощанье и, пьяно икнув, кинул вниз окурок, да еще и плюнул, едва не попав мне на голову. Я швырнул в него шишку, но в темноте промазал. После до нас доносились еще их невнятные голоса, они даже спели какую-то зэковскую песенку, потом все стихло. Наверное, охранники спились в конец и заснули прямо у костра, который тоже перестал потрескивать. Тьма стала кромешная, лишь над нашими головами качался тусклый черно-синий круг ночного неба, позолоченный звездной россыпью. Конечно, можно было попытаться выбраться из ямы и совершить побег. Но как идти ночью через болота?! Лишь одна мысль о трясине, заглатывающей тебя живьем, точно удав кролика, приводила в трепетный ужас.
– О Господи, как же холодно!
– произнесла Пашка, постукивая зубами.
– Ну, прямо, как у бабушки в погребе...
Я прижал ее к себе и энергично потер ладонью по спине:
– Ничего, держись, Пятница! На нас и покруче холода наезжали, и то не одолели! А с этим сквозняком как-нибудь управимся. Скоро уже и светать начнет... Ночь-то не день, быстро пробежит... Слушай, Паш, а почему эти ночи «воробьиными» называют?
– Д-да п-поттомму-у что они такие короткие, к-как клюв-викки у вороб-бьев...
– с трудом произнесла девчонка, наверное, уже посиневшими губами.
– Давай-ка лучше помолимся нашим небесным покровителям, они обязательно помогут и утешат нас!
– предложил я.
– Угу, - согласилась Прасковья.
Мы покрепче прижались друг к другу и обнялись. Потом, закрыв глаза, немного расслабились и стали просить святых великомучеников Георгия и Параскеву помочь нам хотя бы одолеть этот треклятый холод. И знаете, ребята, не прошло и пяти минут, как вдруг наверху что-то зашуршало, негромко хрустнула ветка, кто-то тяжелый и грузнодышащий осторожно приблизился к краю ямы. И в следующую секунду что-то черное, похожее на крыло, взметнулось на фоне неба и полетело прямо на нас. Словно сам Бэтмэн[15] бросился на дно ямы! Мы и понять толком ничего не успели, как на наши головы свалился тяжелый ватник Слона.
Снова треснула ветка, и наверху все затихло.
– Вот и подмога!
– воскликнул я, радостно расправляя фуфайку. Мы мысленно поблагодарили своих небесных покровителей, обессиленные укутались в теплый ватник и улеглись у земляной стенки, прямо на еловых лапках. Телогрейка была такой просторной, что мы вполне поместились в ней вдвоем. Правда, одежонка эта источала тяжелые запахи табака, пота, спирта, костра, но мы не обратили на них никакого внимания. Главное - в ней имелось тепло и.... такое трогательное, успокаивающее, как ни с чем не сравнимое тепло заботливого отца. Заснули мы так сладко и крепко и, главное, так быстро, что не смогли оценить по достоинству порыва души огромного пьяного бандита...
«СЛАДКОЕ СЛОВО - СВОБОДА!»
Меня пробудило ощущение того, что кто-то спускается к нам в яму. Я с трудом разомкнул глаза и увидел в сиреневом мареве раннего-раннего утра лестницу. Больше в яме никого не было. Сверху посыпалась земля. Я поднял голову и увидел стоявшего на коленях Слона. Тот всматривался в яму, видно, не смог сразу обнаружить нас под темным ватником, слившимся с цветом земли.
– Ребята, где вы там?
– спросил охранник.
– Здесь мы!
– отозвался я, но не пошевелился, так как вокруг меня царило такое желанное тепло, что хотелось подольше понежиться в его окружении. В яме же, наоборот, было холодно, похоже, что и в самом лесу тоже царила пробирающая утренняя свежесть. Где-то вдали тревожно щелкала какая-то большая птица.
– Вставайте быстрей и наверх - мухой!
– шепотом произнес Слон и отошел.
Что бы это значило? Чего задумали бандиты? Сердце мое учащенно забилось. Погубить решили или освободить? А может, Слон просто снова решил погреть и подкормить нас, пока еще дрыхнет Ржавый?
Судя по голосу охранника, плохого вроде пока не предвиделось, и тогда я решительно откинул полог ватника и потрепал Пашку по плечу. Девчонка вздрогнула и открыла глаза.
– Паш, подъем!
– негромко, но решительно сказал я.
– А? Что? Зачем?
– непонимающе поглядела на меня Прасковья.
– Давай-давай, быстрее поднимайся, Слон зовет!
– и я спешно полез наверх.
Девчонка сразу же нагнала меня. Оказавшись наверху, я невольно поежился: да, рассвет был весьма свеженьким! Пашка же стояла, закутавшись в ватник, точно генерал в бурке. Костра на поляне не было, лишь слабо дымилась одинокая головешка. Ржавого тоже не оказалось. Слон топтался близ ямы, и вид его выражал сильное волнение. Оглядевшись, он подошел к нам вплотную, положил свои огромные ладони на наши плечи и негромко сказал:
– Вот что, ребятишки, вам надо уходить отсюда! Они расправятся с вами, как только все закончат, а я не хочу этого... У вас очень мало времени! Ржавый ночью малость перебрал и сболтнул лишнего, а сейчас он пошел на лесное озерцо освежиться, а то его сильно мутит. Скоро Кривой приедет за товаром, а вам, значит, надо тикать побыстрее!
– Слон резко обернулся и ткнул пальцем в лес.
– Вон, видите, елань виднеется? Держитесь ее и так и выйдете к дороге. До деревни, правда, 30 километров, но ничего, вы молодые, как-нибудь добежите.