Klangfarbenmelodie
Шрифт:
— Он поет джаз, начал пить вместо чая кофе и частенько пропадает куда-то прочь из особняка, оставляя все дела на меня, — коротко отозвался мужчина, делая глоток горячительного и чуть морщась от, как видно, сразу ударившего в голову градуса. — Он ведь просил тебя следить за Уолкерами, так?.. Ну что ж, похоже, теперь он взялся за это сам. А еще, — Шерил ухмыльнулся, — он не наказал меня за то, что я вам помогал, когда ты отказался выполнять заказ и дальше.
Тики испустил длинный убитый вздох, ощущая себя просто… просто как на прицеле. Нет, он ни на секунду не забывал про Адама — просто потому, что не мог позволить себе подобной роскоши, все-таки на этого старика работал его родной
И все же… до этого момента старый глава семьи Кэмпбелл как-то отошел на второй план, маяча на периферии сознания каждый день, но на этой периферии всегда и оставаясь. И… Джаз.
Мог ли старик знать о страсти Малыша к музыке что-то не от Тики? Ведь Микк не говорил ему про джаз — потому что тогда этого еще и сам не знал.
Дело пахло керосином.
— Блять… — ругательство вышло каким-то почти обреченным, почти жалобным. Мужчина потер руками лицо, вмиг ощутив, что оно словно покрылось паутиной, и без лишних слов потянулся к стоящей на столе бутылке и граненому стакану.
Водить он мог в любом состоянии, так что пара бокалов спиртного… это даже поможет прийти в себя.
Потому что, по словам Шерила, Адам сам стал следить за Уолкерами.
— Согласен, — многозначительно протянул брат, скептично приподняв бокал и скривив губы. — От Семьи просто так не сбежать, Тики, особенно Аллену, — начал вдруг он с таким видом, словно рассказывал сейчас общеизвестную истину, и Микк ощутил, как гнев разгорается в груди. — А потому оставь попытки: вам не скрыться от этого сумасшедшего старика.
Виски обжег горло, но Тики скривился не от него, а от слов брата, который с таким спокойствием на лице говорил про то, что Малышу не сбежать, что не нужно даже стараться, отчего хотелось хорошенько дать ему по роже.
…ведь еще не так давно он говорил совсем по-другому. Испугался? Предал? Да разве он мог предать? Ведь они же… они же братья!
Но Шерил, слишком беспощадный и немного хмельной от алкоголя, продолжал:
— А вообще, из-за тебя же Адам их нашёл. До этого Уолкеры успешно скрывались целых одиннадцать лет, понимаешь? Нет, ты, конечно, молодец, своё задание выполнил, но жизнь им подпортил основательно, — скептически хмыкнул он, и у Тики кулаки зачесались. — Хотя, с другой стороны, я ещё одиннадцать лет назад ждал, когда же Аллен станет главой, так что мне только в радость, если он вернётся в Семью, — легкомысленно пожал Шерил плечами, и вот тут Микк ошалело уставился на него, вдруг теряя весь запал.
— Ждал?.. — не понял он.
Малыш же совершенно на роль главы мафиозной группировки не подходит. Аллен же такой… такой… такой мягкий и податливый, такой ласковый и трепетный, что хотелось истязать его ласками постоянно, хотелось смущать его и любоваться румянцем. Не мог же его милый мальчик быть настолько… желанным наследником?
— Конечно, — Шерил хмыкнул, досадливо хмурясь. — Старик после смерти жены начал с ума сходить, — заметил он, — а потом у него и брат — отец близнецов — на тот свет ушел, и он совсем умом тронулся. Гений был, а стал безумец, — по комнате разнесся усталый смех, и Тики подозрительно подобрался. — А Аллен был очень способным мальчиком! Все налету схватывал, удивительно умный ребенок… Адам его учил глотки перерезать на курах, когда ему было шесть. И ведь научил же…
Микк смерил брата полным недоумения и какого-то… почти страха взглядом, чувствуя, как в груди все дрожит и как ему срочно надо увидеть Малыша и узнать, все ли в порядке — не горит ли рука, не болит ли голова, не накрывает ли паническая атака. Потому что… это просто не могло быть правдой, твою-то мать. Он просто не… не мог…
Нет, да хрен бы с ним. Тики сам видел работу Малыша, когда на того напали — смотреть потом ходил. Глотки перерезаны едва ли не с хирургической точностью — это мужчина мог сказать как человек, который в свое время плотно налегал на изучение биологии и частенько препарировал живность так, что у домашних учителей пот на лбах выступал.
Но все же… все же… твою-то мать, учить шестилетнего ребенка на курах глотки людям перерезать — это охеренный такой перебор. Даже самого Тики Шерил начал учить стрелять, когда тому исполнилось восемь. И это были мишени! Мишени — не люди и не животные!
— А чего это ты так смотришь? — неожиданно понимающе ухмыльнулся ему брат. — Боишься небось за свою «Алису», да? — он многозначительно поиграл бровями и отсалютовал мужчине бокалом.
И Тики ощутил себя, мать, как мальчишка — потому что покраснел. Он покраснел, да что это вообще такое?! Как этот старый хрыч смеет его смущать, ради всего святого?! Жена и дочь есть, а все туда же, еще немного и сальные шуточки отпускать начнет!
— Эх, я должен был сам догадаться, — продолжал сетовать Шерил, досадливо качая головой. — Когда Роад домой свою подругу притащила, я сначала спутал ее с Хинако, представляешь? Ох, великолепная была женщина, жаль, что умерла, очень жаль. Она могла Адама одним словом успокоить; понимаешь, что за женщину Семья потеряла? — со странным восхищением в голосе воскликнул мужчина, и Тики поймал себя на том, что не способен и слова вставить, потому что всё в нём внезапно куда-то упало, рухнуло, пропало. — И вот когда «Али-и-иса», — хохотнул он, — пришла к нам, я чуть в обморок не упал, потому что мать мне его привиделась, но я подумал, что, мол, японки все на одно лицо, так что не придал этому значения, — горестно вздохнул Шерил и вдруг взглянул на Микка так пронзительно, что тот даже вздрогнул от какого-то неясного ощущения… потерянности. — Аллен прекрасным был наследником, с гибкой, но одновременно… — мужчина замер, словно подбирая подходящее слово, и довольно протянул, отчего Тики вздрогнул, — ледяной психикой. Эх, постоянно бегал вокруг, улыбался, поддерживал всех, но стоило чему-нибудь случиться, как превращался в подобие Адама: такого же невозмутимого и со страшными глазами, — Камелот качнул головой, залпом выпив оставшееся виски в бокале, и налил ещё себе алкоголя, продолжив говорить уже с какой-то странной грустью, даже жалостью: — Но если вы и дальше продолжите сбегать, то не будет ни наследника, ни счастливой жизни, Тики. Адам не отпустит его. А Аллен уже не сможет вновь сбежать.
— И даже зная, как дело обстоит на самом деле, ты предлагаешь мне сдаться? — нервно усмехнулся брату Тики. — Думаешь, я брошу свои попытки оградить их от этого? Своего лучшего друга и человека, которого я люблю? — он рассмеялся, и собственный смех показался ему каким-то дрожащим, истерическим, лающим. — А вот хрен вам всем, понимаешь?
— Но это ты нашел их, — припечатал Шерил, лишний раз надавливая Тики на больную мозоль и цокая языком. — Не найди ты их, они, может, еще много лет скрывались бы, как делали это до тебя.
Это было резонно, конечно. Но, во-первых, Тики не один был такой молодец, который мог найти людей, позаботившихся о своей безопасности как только можно (хотя он, конечно, мог и врать сам себе и, скорее всего, это и делал). Но…, а во-вторых… он об этом совершенно не жалел несмотря ни на что. Неа вот жалел, скорее всего, Аллен — наверняка тоже, а вот сам Тики… Жалел ли он о том, что нашел их и положил конец их — и своей — спокойной жизни?
Положа руку на сердце — конечно, нет.
Просто потому, что оно того стоило.