Klangfarbenmelodie
Шрифт:
Романсеро — Дон Хуан
========== Op.17 ==========
Дорога пролетала почти незаметно — Тики никогда, честно говоря, за ней и не следил особо (за всеми этими деревьями, заборчиками и домами: за рулём было совершенно не до этого), но сегодня трасса извивалась под колёсами так быстро, что мужчина даже не обратил внимания, как почти доехал до особняка Шерила, недавно пригласившего его к себе, потому что Адам вновь отпустил его к жене и дочери на несколько дней.
Возможно, Микк просто не заметил времени за своими размышлениями об Аллене, что, на самом деле, было вполне вероятно, потому что последние дни он думал о нём очень часто, даже удивляясь иногда своей влюблённости, потому что за двадцать
Вообще, Малыш был замечательным — и чем больше Тики проводил с ним времени, тем больше в этом убеждался.
Редиска был ужасно трудолюбивым не только в повседневной жизни, но и в учебе, как оказалось (что, по правде говоря, потрясло мужчину, который отчего-то думал, что младший Уолкер был дуб дубом в школе). Неа даже как-то недавно поделился, что в начальную школу братишка пошел гораздо позже положенного только потому, что долгое время провел дома из-за психологической травмы после аварии. Истерика, боязнь выходить на улицу и реабилитация. Из-за этого он был старше своих одноклассников и заканчивал школу в восемнадцать. Друг ещё рассказал, ужасно расщедрившись на факты об Аллене (до этого он по большей части ничего о нём не говорил), что мальчику тогда постоянно (и денно, и нощно, каждую минуту, пос-то-ян-но) казалось, будто его пожирает огонь, и он метался, боялся, кричал, рыдал, не способный избавиться от наваждения.
Неа вспоминал об этом с такой тоской и виной в голосе, что Тики не отважился спрашивать дальше, но одно он понял точно — этот пожар преследует Малыша до сих пор (пос-то-ян-но, о боже), но из-за успокоительных, которые Кросс выписывает ему по новой каждые три-четыре года, потому что эффект прежних ослабевает спустя некоторое время, он может хотя бы просто терпеть его и не обращать внимания на то, что его руку каждую минуту (каждую, мать, минуту) жрёт огонь.
Тики понял также и то, что ужасно хочет снять перчатку с этой руки, чтобы успокоить жар. Чтобы помочь Аллену. Чтобы избавить его от этого пожара, от этой боли.
Неудивительно, что юноша постоянно пьёт разную дрянь.
Сам Малыш с ним больше о своей руке не говорил. Они вообще больше не говорили в эти дни о чем-то серьезном. Отчасти виной тому были экзамены, к которым младший Уолкер готовился с особым тщанием, отвлекаясь от дел очень редко (словно успокоился после того эпизода в машине, когда Тики чуть не… в общем, когда он едва не сорвался) и все больше отвечая на посторонние вопросы односложно и невнимательно.
Выглядело все это чрезвычайно забавно, на самом деле, потому что одинаково юноша реагировал и на вопросы Микка, и на вопросы Неа (при этом иногда приходя советоваться по разным предметам то к тому, то к другому). Так, к примеру, на один и тот же вопрос Тики он мог ответить положительно, а брату — отрицательно, и надо было еще понять, где он по невнимательности соврал.
Спасало одно — вопросы еды решались быстро. Если Аллен был голоден — он почти автоматически начинал шарить рукой в поисках тарелки со снедью, которую обычно ставил рядом с ним Тики. Так — читал и жевал, совершенно не обращая внимания на то, что именно жует.
Неа иногда хихикал, пакостник, подсовывая на блюдо с бутербродами или выпечкой какую-нибудь постороннюю несъедобную хренотень, и Микк тогда только обреченно закатывал глаза. Но — ничего не делал, потому что это тоже было слишком смешно: секунд десять Малыш жевал постороннюю вещь, потом до него доходило, что что-то не так — и он смерял давящегося от хохота старшего брата свирепым взглядом.
Мужчина не сдержал смешка, качая головой при воспоминании о том, как таким макаром Неа уже чуть не лишился глаза (Малыш запулил в него слегка пожеванной резиновой уточкой для ванны), и завернул на подъездную
По обе стороны от него набухали почки сакуры, которая должна вот-вот зацвести и которую просто обожала Трисия, жена брата, отчего высадила ею целую аллею, через которую каждый обязан был проехать, чтобы попасть к Камелотам.
Тики хмыкнул, подумав, что обязательно прогуляется с Малышом во время цветения, потому что Аллен же был подростком (пусть и ужасно закомплексованным, как оказалось, на своей внешности и вообще на себе), ему нужны были впечатления, какая-нибудь романтика, трепет, возможно, а мужчина… ну… ему было и так всего достаточно: редиска был замечательным собеседником, с ним было приятно проводить время, готовил он великолепно, смущать его стало просто главным по важности занятием, а целовать, неумелого и ужасно стыдящегося этой неумелости, было поистине удовольствием.
Учитывая, что Малыша вдруг стало хотеться до боли.
Может быть, потому, что Тики понял, что он теперь полностью его? И ему хотелось большего, хотелось заполучить теперь и тело? Хотелось заклеймить его, присвоить себе.
Тики предвкушающе усмехнулся под нос и припарковался у ворот, где на крыльце уже стояла Трисия.
Миссис Камелот Микк любил. В общем, до встречи с Алленом (и не будь она женой брата), он бы даже приударил за ней, наплевав на порядочную разницу в возрасте. Трисия была слаба здоровьем, но это не мешало ей цвести и выглядеть в свои тридцать четыре моложе даже ровесниц Тики. Мягкая, нежная и утонченная, она любила Шерила всем сердцем и баловала единственную дочь как только могла, при этом в своей ласковости не лишаясь беззлобной насмешливости и здорового, в общем, скептицизма по отношению к миру.
— Добрый вечер, Тики, — как только он ступил на порог, протянула она и подала ему руку, оставаясь даже в Японии (такой же, впрочем, чопорной, как и Англия) верной традициям родной страны.
Микк приветственно ей улыбнулся и мягко коснулся губами внешней стороны ладони.
— Здравствуй, душа моя. Шерил ведь не успел никуда пропасть из дома с утра? — буднично поинтересовался он, мягко беря ее под руку и заводя в особняк. Трисия окинула его одобрительным взглядом (еще пятнадцать лет назад, только став женой старшего брата Тики, она взялась воспитывать его едва ли не наравне с матерью) и улыбнулась.
— У себя он. Просил встретить тебя и сопроводить, — произнесла она. — Сидит и пьет виски. Что-то серьезное произошло, м?
Микк пожал плечами, не горя желанием расстраивать и пугать кузину, если уж брат ничего ей не сказал, да и, по правде говоря, сам совершенно не представляя, по какой конкретно причине Шерил так настойчиво просил его приехать.
Трисия лишь вздохнула с видом совершенно уставшей женщины и покачала головой, озадаченно приложив ухоженную бледную ладонь к щеке. Когда они через несколько минут подошли к кабинету брата, миссис Камелот взъерошила Тики макушку (очаровательно, на самом деле, приподнявшись на носочки) старым жестом, как когда ещё только познакомилась с ним, и с улыбкой пошла дальше по коридору, предупредив, что Роад всё ещё в академии и будет только к часам восьми. На выходные она всегда возвращалась домой — благо, что особняк находился всего-то в двух часах езды от Госэна.
— Адам странно себя начал вести, — сразу же без каких-либо приветствий или обиняком, буквально с порога огорошив Тики, махнул бокалом с виски Шерил, и Микк, приподняв брови, сел напротив него, чувствуя, как противное чувство засосало под ложечкой.
— И тебе привет, — со вздохом откликнулся он, потирая висок подушечкой пальца и подавленно вздыхая. Настроение испортилось моментально — потому что имя Адама давно успел стать для мужчины буквально синонимом слова «проблемы». — И что же ты мне конкретно можешь о нем сказать?..