Klangfarbenmelodie
Шрифт:
— Рассказывай.
Линали закусила нижнюю губу, нахмурив брови и вмиг превратившись из всегда спокойно-бойкой девушки в испуганного ребёнка.
— Мы не можем найти Аллена, — сбивчиво принялась объяснять она, теребя края юбки. — Я видела его, когда он только зашёл в кафе, а потом он пропал. Его нет ни в гримёрке, ни на улице, нигде! — потерянно воскликнула младшая Ли и вскинула на него загнанный взгляд. — Аллен никогда не пропадал, никого не предупредив, Тики! — судорожно всхлипнула она, явно не выдержав беспокойства и чувствуя душой что-то неладное. — И ты… ты не знаешь, где
— Тики, — невнимательно поправил ее мужчина, порывисто поднимаясь, и, сунув руку в карман, вытащил бумажник, вскоре протягивая удивленно-испуганной девушке свою визитку. — Позвони если новости будут, ладно?
Линали ошеломленно моргнула, на автомате принимая карточку, и вскинула на него глаза.
— А если вы… ты… ты найдешь его первым, то что?.. — дрогнувшим голосом спросила она, прикусывая губу и сжимая руки в кулаки так, что Микку стало ее совсем жаль.
— За шкирку притащу и заставлю извиниться, — мрачно пообещал ей мужчина и, коротко кивнув, направился к выходу из кафе. Делать ему здесь было нечего, времени терять не стоило.
Если этот недоумок исчез, то дело в Адаме, а если дело в Адаме… что ж.
Когда всего через пару минут Тики сел в машину и вставил ключи в зажигание, у него затрезвонил стоящий на подставке телефон, который Микк всегда оставлял на время концерта без присмотра. На экране высветилось имя Неа, и настроение у мужчины стало совершенно паршивым, потому что друг никогда ему не звонил вечером, прекрасно зная, что в кафе с собой телефон он даже не считает нужным брать.
— Да? — мрачно отозвался Тики, уже прекрасно представляя, что произойдёт сейчас. Уолкер, как и ожидалось, взволнованно затараторил в трубку, из-за чего было совершенно не разобрать его речь, и Микк, ужасно раздражённый и чувствующий, как с каждой минутой злость внутри разгорается всё ярче и ярче, сердито рыкнул: — Блять, успокойся! — Неа замолк. — А теперь коротко и по существу.
Тот длинно вздохнул и, продолжая беспокойно заикаться и путать слова, принялся рассказывать:
— Аллен пропал. Точнее, его забрал Адам, потому что я пришёл, а тут записка, и брата нигде нет, и я сразу тебе, и… — дальше вновь всё скатилось в околоистерическое бормотание, и Тики, прикрыв глаза, выдохнул:
— Сейчас буду.
Как и всегда в таких ситуациях, Тики гнал, совершенно плюя на правила дорожного движения и даже не думая останавливаться на светофорах. В нем тлела злость — о, какая это была злость…
Без капли ненависти.
Точнее, ненависть была, но не к Аллену, а к его вечному идиотизму, потому что ненавидеть этого белобрысого недоумка после того, что произошло между ними, Тики просто не мог.
Неа был в истерике. В окончательной и бесповоротной истерике, которая была втрое хуже той, что бурей разразилась в квартире Уолкеров, когда Аллен сбежал в первый
В конечном итоге, когда они все-таки встретились лицом к лицу, старший Уолкер буквально повис на нем, абсолютно обессиленный и обмякший. И такой до невозможности убитый, что на секунду Тики пожалел о своей холодной сдержанной злости, которая имела одного определенного адресата.
Но только на секунду.
— Неа, — коротко позвал мужчина через несколько минут после того, как Уолкер уткнулся носом ему в плечо, пытаясь восстановить дыхание, — тише. В доме есть успокоительное?
Несчастный неразборчиво мотнул головой, и Микк, коротко вздохнув и потерев пальцем висок, неловко похлопал его по спине и отвел на кухню.
Если Аллен жрет успокоительное ежедневно по несколько раз, в квартире оно обязательно должно быть. В противном случае придется съездить за ним. И как он не подумал сразу?.. Потому что от такого Неа мало чего можно будет добиться.
А начать надо хотя бы так: с чего он вообще взял, что Аллен ушел с Адамом? Сам Тики, разумеется, об этом тоже подумал сразу, но должно же быть какое-то доказательство!
Доказательство Неа показал ему через несколько минут после того, выпил успокоительного, и Микк почувствовал, как сердце замерло на мгновение и принялось заполошно бухать уже где-то в пятках.
Это была записка от Аллена: почерк, который мужчина бы ни с чьим не спутал, потому что наблюдать за что-то пишущим Малышом было великолепно, а тот много писал последний месяц, эти крючочки и петли прописной латиницы, которую использовали Уолкеры для общения между собой, этот нажим, одновременно лёгкий и глубокий… Тики часто просто любовался всеми этими закорючками, но сейчас ему хотелось лишь разорвать эту жалкую бумажку на тысячи кусочков.
Записка была в духе редиски — сухая, лаконичная, невыразительная, но полная какого-то хмурого напряжения и мрачного фатализма.
«Теперь ты свободен, прощай.
P.S. прости, Тики»
Слишком мало, но ужасно много в то же мгновение.
— Ах ты белобрысый ублюдыш, — перед глазами все расцвело красными пятнами, которые почему-то казались Тики кровью, и мужчина мысленно пообещал себе всыпать эгоистичному гаденышу столько розог, чтобы у того на спине и заднице живого места не осталось. Как это в старину в его семье делали. Шерил те времена еще застал и частенько рассказывал мелкому Тики, как происходит процесс и как уберечь тело от шрамов.
Шрамов Микк на Малыше оставлять не хотел — тому и своих достаточно, а вот поучить его методом розог уму-разуму никогда не помешает.
Ну или просто отодрать хорошенько… Так хорошо, чтобы он потом дня три ходить нормально не мог и при каждом шаге шипел и перевалился как пингвин. В таком положении ему точно не сбежать далеко.
— Он был здесь, — Неа потер лицо все также дрожащими руками и вперил в сидящего напротив Тики совершенно больной взгляд. — Адам. Понимаешь? И как он вообще… Как он посмел!