Klangfarbenmelodie
Шрифт:
Тики проникался этим, проживал эти моменты… И даже что-то как будто ему мерещилось. Какие-то образы, моменты… Раньше он никогда за собой такого не замечал. Раньше он видел вообще что-то только после того, как закрывал глаза. Сейчас… все было совсем иначе.
Алиса пела, и он смотрел на нее не отрываясь. На ее руки, губы, как она двигается, как меняется ее лицо.
Он смотрел — и не видел. Были только образы. Люди, вещи, места, моменты…
Вайзли смотрел с улыбкой, подпирая ладонью щеку и не говоря ни слова. Спокойный, счастливый и румяный. И даже совершенно не бесящий
— Я рад, правда, —произнес он, когда песня кончилась, и Тики, совершенно обомлевший и как будто… чувствующий себя каким-то изнеможенным, буквально сполз вниз на своем стуле и закрыл глаза.
— Я тоже, — спустя минуту или около того выдавил он, действительно счастливый тем, что находится сейчас здесь; что встретил эту девушку.
А потом она запела про то, как ненавидит лгать, но говорить правду ненавидит ещё больше. И было столько напряжённых эмоций, столько дрожи в тонком тельце Алисы, столько искренней злости и ненависти, что Тики словно огромной волной окатило с ног до головы. Она словно рвала себя, словно выплакивала что-то, словно высвобождала то вечное что-то, запертое в её душе.
Энергетика была мощнейшей. Даже Вайзли поражённо застыл на месте, восхищённо улыбаясь.
Девушка пела — и казалось, что перед глазами пролетала маленькая, но наполненная сильнейшими эмоциями жизнь.
Алиса пела и про ночные города, и про смысл жизни, и про пресловутую свободу, и про стремление бороться, и про ненависть. Про всепоглощающую ненависть — к людям, к себе, к миру, к обстоятельствам, даже к этой самой ненависти.
И внутри у Тики всё трепетало, всё дрожало от восторга, от прошивающих его чистых эмоций. Не таких, когда Алиса исполняла джаз — там было всё мягче, тягучей, легче. А сейчас ему словно… закричать хотелось. У Микка в груди словно новый мир образовался — огромный и просторный. Он будто падал куда-то, обдуваемый всеми ветрами.
А в конце Алиса спела что-то удивительно лёгкое, светлое, ободряющее — про целую вселенную, про стремления и мечты, про жажду свободы и стремительные порывы морского ветра.
Когда отзвучал последний аккорд, в зале воцарилась тишина на несколько секунд. А потом — аудитория взорвалась аплодисментами.
Тики ощутил дикое желание закурить и шумно вздохнул, как если бы выдыхал сигаретный дым. На столе перед ним лежал букет камелий — красных и белых. Викторианский язык цветов, восхищение и любовный пыл.
Когда Алиса спустилась со сцены в зал, мужчина поднялся и, подхватив букет, коротко поклонился и вручил его ей.
Девушка изумленно хлопнула ресницами, принимая подарок скорее исключительно потому, что была слишком удивлена. В общем-то, именно этим Тики и воспользовался.
— Я покорен, —выдохнул он, когда на губах девушки расцвела легкая улыбка, давшая понять, что она не имеет ничего против. — Вы настолько великолепно пели, что я… Даже слов нет. Энергетика потрясающая.
— Да ладно вам, — хмыкнула Алиса, чуть скривив губы в беззлобной насмешке и покачав головой. Прикрыв глаза, потянула носом воздух, силясь ощутить аромат камелий, которые, по правде сказать, почти не пахли, но если ты ощущал их — просто утопал
— Ну я же слушаю кантри, — хохотнул Микк, ощущая дикое желание не только закурить, но еще поцеловать собеседницу и — совсем как влюбленный мальчишка — совершенно растерянно запустить пятерню себе в волосы.
Алиса коротко рассмеялась в ответ, румяная, счастливая, уставшая, но ужасно одухотворённая, и прикрыла глаза, глубоко вдыхая аромат камелий и, Тики был уверен, утопая в их ласковой нежности.
Вайзли вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание, и девушка в лёгком удивлении приподняла бровь, а мужчина недовольно насупился.
— Добрый вечер, — улыбнулся парень, и Алиса, нахмурившись, чуть опустила голову в знак приветствия. — Братец, это невежливо — не представить меня такой прелестной даме, — лукаво усмехнулся он, и Тики закатил глаза.
— Алиса, это мой надоедливый младший брат, Вайзли, — процедил мужчина и обратился уже к самой девушке: — Жду вас у главных ворот.
Алиса понятливо кивнула и, мягко улыбнувшись парню, скрылась в коридоре.
— Какое великолепие, — тихо протянул Вайзли, провожая ее взглядом и одобрительно кивая головой. — Я вблизи ни разу почему-то ее не видел. А она… шикарная.
— Она потрясающая, — Тики коротко кивнул и направился к главному входу. — Настолько, что просто из головы у меня не выходит.
Парень хмыкнул и хлопнул его по плечу — как будто утешал, что это не так плохо: рассеянность Тики в его влюбленности и эта необыкновенная мечтательность, совершенно не свойственная ему прежде.
Они вышли за дверь кафе, оставшись под прикрытием козырька, и Микк, все же не выдержав, закурил.
Никотин обжег глотку жаром, и мужчина выдохнул дым в воздух.
Алиса выскользнула из здания, когда он скурил сигарету почти до фильтра. Тики тут же выкинул никотиновую палочку в урну и слегка поморщился. Не успел.
— Если продолжите в том же духе, так в постель будете затаскивать лишь сигареты, — мило улыбнулась девушка, поправив лямку сумки, и мужчина уже привычно проигнорировал очередную её подколку про курение, но Вайзли поперхнулся и ошарашенно уставился сначала на Алису, потом на невозмутимого Микка, пожавшего плечами.
— Поверьте, если и вы продолжите в том же духе, то вообще никого в постель не затащите, — в тон ей ответил Тики, раздумывая, как поступить: провожать девушку пешком, либо же попытать счастья и уговорить её сесть машину, потому что подвезти нужно было и Вайзли. — Вы не будете против, если мы подбросим вас до дома? — всё-таки поинтересовался он.
Алиса с несколько долгих секунд смотрела ему в глаза, внимательно, словно бы выискивая что-то очень важное, а потом кивнула.
— Конечно, я не против.
Микк улыбнулся, чувствуя себя сорвавшим большой куш счастливчиком, и подумал о том, что надо будет купить Вайзли что-нибудь совершенно потрясающее. Он подозревал — не будь брата рядом, Алиса не согласилась бы остаться с ним в машине один на один. Но с Вайзли…
— Ну что, болезный, — мужчина обернулся к брату и кивнул в сторону стоянки, — поехали?