Klangfarbenmelodie
Шрифт:
Всё уже потеряно.
Аллен провалился.
Аллен разбился.
Стену, что он медленно и тщательно выстраивал целые одиннадцать лет, разбили в одночасье. Одним метким ударом.
…а был ли вообще смысл в этой стене? Был ли вообще смысл в том, чтобы прятаться от Адама и брата? Был ли вообще хоть в чём-то смысл?
Уолкер лишь знал, что так он сможет спасти Неа. Если он создаст видимость отчуждения, ненависти, невозмутимости, холодности, то сможет спасти его. Потому что Мана умер из-за того,
Вдруг юношу резко схватили за запястье. За левую руку, сдирая в спешке перчатку, перехватывая ладонь и словно бы пытаясь изо всех сил удержать.
По голой коже заплясал огонь, заставивший Аллена вскрикнуть и выдернуть кисть, но Неа держал крепко и смотрел с мольбой во взгляде.
— Брат, д-давай поговорим, о чём ты?.. — непонимающе шептал он, путаясь в словах, и своей беспомощностью рождал в Уолкере ужасную вину, пожирающую внутренности и ледяными когтями разрезающую сердце на мелкие кусочки.
— Лучше бы тогда умер я, брат, — криво улыбнувшись, выдохнул Аллен в лицо побледневшему Неа. Поймипоймипойми меня, пойми то, что пытаюсь донести. — Ты был бы намного счастливее. Если бы меня не было, ты был бы счастлив. Если я исчезну… твоя жизнь станет намного легче, а потому… — он надрывно хохотнул, наблюдая за непониманием в золотых глазах брата, — не жди меня, — и вырвал пожираемую огнём ладонь, бросаясь к входной двери.
— Нет! — кинулся за ним и Неа, но Аллен, сердито сплюнув, развернулся и, перехватив удивлённо вздохнувшего мужчину за предплечье, перекинул через себя, ударяя о пол и выбивая из лёгких весь воздух.
Ошарашенного возгласа Тики Уолкер постарался не замечать.
— Не. Смей. Идти. За. Мной, — прошипел он в лицо ошеломлённому Неа, после чего сразу же бросился за дверь, ощущая, как слёзы всё же потекли по щекам, и помчался прочь от дома не разбирая дороги.
Лишь бы дальше от брата, смотрящего на него виновато-растеряно.
Лишь бы дальше от Тики, которого обманывать не хотелось, но пришлось.
Лишь бы дальше от самого себя, вечно убегающего и закрывающегося ото всех труса.
***
Тики чувствовал себя разбитым. Расколотым на части настолько мелкие, что их не собрать и не склеить уже никогда и никому. Они так и останутся валяться по всей комнате в квартире у Неа Уолкера, младший брат которого все это время так искусно его дурил.
Сколько Тики был влюблен в Алису? Месяц? А может, меньше? Или немного больше?
Мужчина не знал.
Он имел привычку подолгу рассматривать нахальную девчонку, на поверку оказавшуюся слишком ранимой и избитой безжалостной жизнью, чтобы так просто оставить ее и отступиться от своей цели.
И когда Тики смотрел — он замечал. Жесты певицы были выверены
Но Аллен… О, Аллен вновь все разрушил. Только Аллен мог все разрушить так, что Алиса оказалась не то что занята или недосягаема — ее просто не существовало.
И тогда все становилось понятным — и фигура, и слабость, и знакомые интонации в нежном голосе, и даже гребаный гладиолус, выпавший из книги Уолкера немногим меньше недели ранее.
И теперь… Теперь Тики просто не знал, что ему со всем этим делать.
В частности потому, что он не был чертовым эгоистом, которому есть дело только до самого себя и своих проблем. В частности потому, что здесь и сейчас у его ног скрючился в беззвучном рыдании его лучший — его первый и единственный — друг, которому нужно было срочно помочь хоть как-то.
Микк опустился на колени рядом с Неа — осторожно и медленно, ощущая себя и Уолкера такими невозможно хрупкими, что расколоться от любого резкого неосторожного движения можно будет отнюдь не фигурально.
— Неа… — он осторожно тронул мужчину за плечо. — Эй, слышишь, Неа… Тише… Тише, пожалуйста… Ну хочешь… — эти слова дались ему с неимоверным трудом, — хочешь я схожу за ним? Слышишь?
Уолкер судорожно вдохнул, потерянно смотря на него красными от слёз глазами, и сипло выдохнул:
— Он шесть раз сбегал, Тики. Шесть раз, — мужчина хохотнул, до крови кусая губу, и тонко замычал, словно бы отказываясь верить в какую-то истину. — Впервые сбежал, когда ему было восемь, я нашёл его через неделю в больнице с отравлением, — продолжал шептать Неа, захлёбываясь собственными рыданиями, и Тики его слушал молча, потому что не знал, что должен ответить.
Потому что Алиса оказалась мелким редиской, который портил всё, что угодно, лишь одним своим появлением.
Потому что Аллен Уолкер только что перекинул Неа через плечо, с безумной кривой улыбкой на лице говоря про то, что лучше бы умер он сам. Лучше бы он исчез. Что он бремя.
Если Алиса была обманом, то и все слова, сказанные ею, были обманом.
— Тики, он молчал об этом одиннадцать лет, — в панике прошептал Уолкер, цепляясь за его рукав. — Винил себя и… и… и… боже.
— Иди сюда… — в конце концов не выдержал Тики. Он сгреб друга в охапку и крепко обнял, позволяя уткнуться носом в свое плечо и безудержно разрыдаться. Неа сжал его в руках как плюшевую игрушку и зажмурился. Микк же… что ж, он тоже зажмурился и уткнул нос в растрепанные волосы мужчины.