Klangfarbenmelodie
Шрифт:
Они оба были слишком разбиты сейчас всем происходящим, чтобы просто встать и пойти дальше.
Потому что Неа не собирался покидать Японию без своего брата ни под каким предлогом и в итоге любой ценой вернет его обратно.
Потому что Тики был слишком влюблен в образ Алисы — пусть выдуманный и фальшивый, — чтобы так просто забыть об этом.
— Неа… — мужчина в ответ только замотал головой и сильнее сжал его в руках. Тики судорожно вздохнул, сам готовый сорваться на истерику, сокрушить что-нибудь или кого-нибудь
Но рядом был только такой же разбитый Неа, о котором следовало позаботиться. У которого еще была какая-то крохотная надежда на спасение от всего этого, потому что все нарывы вскрыты, и теперь ясна хотя бы сама суть проблемы.
А у Тики… у него нет проблемы. Потому что Алисы просто не существует.
И именно поэтому он не мог найти ее в базе данных.
— Неа, давай я за ним схожу, — снова позвал Микк. — Давай я… я постараюсь вернуть его, слышишь? Давай сейчас мы встанем, ну… — как же мы встанем, господи, я такой расколотый и ты тоже, мы же раздробимся с тобой в порошок, стоит только двинуться. Я так хочу двинуться и стать порошком, знаешь, Неа… — Ты сядешь на диван, а я пойду за Алленом.
— Правда? — выдохнул мужчина, с мольбой глядя на него, и Тики просто не смог ему отказать или соврать.
— Конечно, — кивнул он, попытавшись ободряюще улыбнуться, казалось, в кровь разбитыми губами: так тяжело они растягивались. — Приведу этого редиску обратно, чтобы нормально тебе всё рассказал. Помнишь, вам нужно поговорить, Неа, — бормотал Микк, помогая другу встать на ноги, и усадил его на диван. Уолкер хрипло рассмеялся, даже не пытаясь вытереть слёзы, и вновь выпалил:
— Я был слеп, Тики. Из-за меня он так страдал всё это время.
И ты из-за него страдал не хуже.
Но Микк лишь молча кивнул и, пересиливая свои крошившиеся в песок ноги, вышел из квартиры, вдыхая ночной воздух. Куда мог сбежать эгоистичный мальчишка с раздутой самооценкой? Куда мог сбежать лжец и клоун?
Внутри Тики словно бездна разверзлась — так пусто было на душе.
Куда мог убежать тот, кто только что назвал себя бременем и искренне хотел исчезнуть? Тот, кто в своей искренности был ужасно похож на Алису?
Хотя…
Он же и был Алисой.
Тики сглотнул горькую слюну и бегом припустил к остановке. Далеко уйти этот идиот не мог, а вот побежать к автобусной станции, точно уверенный в том, что за ним никто не кинется — потому что и Неа, и Микк были слишком оглушены его поведением — запросто.
Бегать с простреленным животом… Господи, ну что за придурок…
Аллен действительно оказался там, где Тики и предполагал. Сидел на скамейке и смотрел в сторону, на дорогу. Бледный как выцветшая картинка — и такой же пустой, ослабевший.
Настолько, что на секунду Микку стало его даже жаль. Просто по-человечески жаль, потому что… Наверное, потому что тот был и оставался его Алисой. Которой на самом деле не существовало.
Господи,
Тики шагнул под козырек остановки, нарочито шурша ботинками по асфальту, чтобы обозначить свое присутствие, и Аллен, услышав его, вскинул голову и дернулся в сторону, подрываясь на месте.
— Я же сказал…
— Ну что, — тихо оборвал его Микк, — поговорим, Алиса? Нам вроде есть о чем.
Аллен даже не вздрогнул — лишь застыл, спокойно смотря на него невозможно серыми глазами из-под седой встрёпанной чёлки, и криво улыбнулся, словно находил что-то смешное в этой ситуации.
— Странно, да? — вдруг холодно поинтересовался он, вновь покрываясь ледяной коркой невозмутимости и отчуждённости, отчего у Тики кулаки зачесались. — Мелкий редиска, которого ты ненавидишь, оказался девкой, в которую ты влюбился, — иронично хмыкнул этот паршивый поганец, будто бы специально истекая ядом, чтобы разозлить мужчину как можно сильнее. — Хотя это больше смешно, чем странно, — равнодушно закончил он, слепо уставившись из-под белых ресниц на Микка.
У которого внутри словно вулкан разбудили.
Этот прогнивший редиска ещё смеет что-то отпускать про Алису. Смеет насмехаться над, чёрт подери, искренним чувством Тики. Ох, как же, наверное, он веселился, наблюдая за потугами мужчины приблизиться к ней. Ухаживать за ней. И играл. Играл напропалую. Неужели всё, что было Алисой, это всё сплошной обман? Каждый взгляд? Каждое слово? Каждая улыбка?
Неужели эта мелкая дрянь и правда самозабвенно веселилась, когда чувства Микка были самыми настоящими?
Мужчина почувствовал, как его распирает. От гнева. От злости. От ярости.
Тело бросилось вперёд само. Мгновение — и замахивается кулак, а Аллен продолжает пронзительно смотреть на него из-под ресниц с кривой ухмылкой. Секунда — и мужчина со всей силы врезает ему по морде, разбивая нос, отчего Уолкер отшатывается, хрупкий, словно карточный домик, и его сгорбленная фигура отчасти заставляет Тики прийти в себя.
— Ну что, стало легче? — безразлично поинтересовался юноша. — А теперь проваливай.
— Если ты считаешь, что своим холодом заставишь своего брата возненавидеть тебя — ты ошибаешься, — негромко произнес Тики, изо всех сих надеясь, что голос его не дрожит.
Аллен наградил его колючим злым взглядом и утер рукавом кровь из разбитой губы. Секунду они смотрели друг на друга, а потом юноша зажмурился и мотнул головой.
— Если ты пришел только за этим — то мне плевать, — сквозь зубы процедил он, и Тики снова захотелось его ударить. И бить, бить, бить до синяков, до ссадин, до гематом, пока из этого мелкого сукина сына не выйдет вся дурь, а вместе с ней — и дух. Пока он не оставит Неа в покое и не даст ему спокойно жить своей жизнью дальше, без этого груза вины, без этого самобичевания.