Клетка. Грудная клетка
Шрифт:
– А главное – на хрена? – продолжил за меня Андрей.
– Что… – Волди переводила растерянный взгляд с меня на Фейта.
– А обязательно было ей об этом говорить? – возмущенно крикнул Артем, махнув на меня.
– Стальцев, какого… – начала Вика.
– Я хочу устроить похороны отчима, – выдохнул он. – Но я не хочу, чтобы вы там были. И надо разобраться с тем придурком, который спас Кирилла тогда, в горящем доме. Он захочет отомстить, я его знаю. Я просто хочу… Хочу знать… Знать, что вы наконец-то дома и в порядке.
– Артем… – выдохнула Вика, и я не смогла сдержать умиления и одновременно сожаления, наблюдая за всем этим.
– Не говорите мне ничего, – сразу пресек он Андрея. – Не говори, не надо, ладно? – он поднял руку в знак молчания, повернувшись к прослезившейся Вике. – И ты тоже, –
– Чтобы наверстать упущенное и снова стать самовлюбленным болваном? – ехидно поинтересовалась я.
– Я приеду. Андрей, – он поднял голову к другу, – ты же знаешь, как все уладить.
– Знаю… Черт, мне, правда, очень жаль.
– Ну всё, у меня передоз ваших нежностей. Будем считать, что я проводил вас на поезд, – он тряхнул головой и вскочил с места. – Я пошел.
Он обнялся с Андреем, что-то прошептав ему на ухо. Фейт согласно закивал головой. Стальцев повернулся к выходу, но резко развернулся и склонился ко мне. Что-то среднее между дружеским пацанско-братским похлопыванием по спине и няшными обнимашками на уровне удушения. Я просто не смогла ответить на это от легкого шока. Он отпустил меня и повернулся к Вике. Парень сжимал и разжимал пальцы, открывал и закрывал рот, даже ступил к ней на шаг, но снова отступил назад.
– Я… – он посмотрел на меня, потом на Андрея, словно ища подсказку.
– Положи ему на могилу лилии, – горячо прошептала Вика, вытирая дорожки слез. – Он ведь их любил.
– Д-да, хорошо, – промямлил Артем и развернулся к выходу.
====== NC-21. Коротко о главном ======
Веселье зашкаливало через край, если говорить на языке сарказма. Всю ночь в поезде, где в соседнем купе какие-то таджики распивали коньяк, терпкая вонь которого доносилась до каждого уголка наших полок. Вике было все равно, она сладко сопела на верхней полке, Андрей тоже спал, а я все вертелась. Голова была забита мыслями. Много мыслей, даже слишком. В какой-то момент, когда я уже полчаса пыталась отвлечься от этого мысленного наваждения и слушала бредни пьяных таджиков, мне даже показалось, что я понимаю и вполне могу свободно говорить на таджикском. Когда мы приехали в город, я сразу почувствовала родную атмосферу. Высокомерные гордые лица, игнорирующие все вокруг, модные многочисленные парни в оранжевых тимбелендах… Здравствуй, Гродно, а вот и я. У Андрея была мысль угнать машину, и этот тупизм даже поддержала Волди, но когда я показала им огромный кукиш и пригрозила милицией, мы поплелись к остановке. В грязной одежде (у Вики, ко всему прочему, ещё и маленькой), неумытые и пропахшие таджикским коньяком. На нас если не смотрели, то… Нет, на нас, все же, все смотрели. Зато в троллейбусе у нас было много места – все старались по максимуму отодвинуться от нас. Увлеченные переездом, мы позволили себе забыть о недавних событиях и обсуждали наше триумфальное возвращение в универ. Даже немного забыли про то, куда ехали в тот момент.
Хозяйка встретила нас не самым радужным образом. Вообще, она встретила нас не одна. Вот в ту самую минуту я восхитилась собой и мысленно погладила себя, гениальную, по голове. Дело в том, что когда мы заселялись в нашу мегаофигенную комнату с красным ковром на стене, наша хозяйка, мисс Даниловна, попросила номера наших родителей. Вика дала номер своей мамы, а я – номер своей тети. Так вот, Волди ошиблась в одной цифре, к нашему общему счастью, ну, а что до меня… Вместе с Даниловной на пороге стояла моя тетя, серьезная и даже взбешенная.
– Ты вообще можешь себя хоть как-то оправдать? – кричала она на меня.
– Ну… я…
– Понимаете, – вклинилась Вика, – мы… наш друг… и…
– Это я, – Андрей поднял руку, виновато улыбаясь, – я их друг. Они ездили ко мне, в Минск, но…
– Но мы забыли предупредить об этом…
– Ваши родители явно не были бы рады, – тетя покачала головой.
Что ж, она у меня классная. Она не стала звонить нашим родителям, просто решила дождаться нашего возвращения. Поскольку она видела меня и Вику иногда в онлайне за все это время, то была уверена, что с нами все в порядке. Поведать правду мы ей не решились, да и не собирались. Но она все поняла, естественно, лишних вопросов не задавала, всыпала, конечно, моральных пиздюлей по первое
Суета, распаковка сумок, привыкание к городу, перепады настроения из-за внезапной ностальгии. Артем не звонил, и я, признаться, переживала из-за этого временами. В сравнении с Викой я переживала совсем чуть-чуть, потому что за эту пять дней, что мы обживались на новом месте, она постоянно вздыхала, вещи у неё валились из рук, и ещё я заметила у неё привычку все время смотреть на телефон. Андрей не остался с нами, потому что у нас не было свободного места – из спальных мест был пригоден только диван. Поэтому он вернулся обратно к себе, в его любимый гараж.
В пятницу мы, наконец-то, собрались с силой, деньгами и документами, и пошли в универ. Наш великий медицинский никак не отреагировал на наше там появление. Жизнь текла своим чередом, размеренно и абсолютно так же, как и до нашего отъезда. Появились мы к обеду, то есть в самый пик ухода студентов. О, Боги мои, как же шикарно было – я просто ликовала в душе – увидеть удивленные лица Комельского и Василисы, выражение лиц которых обозначало что-то вроде: «Её, что, не исключили?»
Мы торчали под дверьми деканата уже полчаса. Я и Андрей, пока Вика восстанавливала нужные ей документы. Фейт говорил со мной о чем-то пустяковом, я быстро отвечала, обсыпая своего парня кучей сарказма. Я пересматривала свои документы, любовалась своей фотографией в зачетке, задавала какие-то левые вопросы. Всё было спокойно, привычно и легко, словно все это уже закончилось давным-давно, словно убийств, обвинений, похищений… Словно всего этого никогда не было.
– О, Боже, Андрей! – раздался писклявый голосок.
На «козьих» каблучках к нам с лестницы сбежала какая-то девушка. Платиновые волосы, много-много-много-много автозагара, розовый джемперок и зауженные-заниженные светлые джинсики. Типичная тупая пездочка. Она подошла – процокала на своих ужасных каблучках – к окну, бросила сумочку на подоконник и кинулась Фейту на шею.
– Андрюша, – писклявым голосом заныла она, – почему же ты не сказал, что уедешь? Мы всей группой переживали, когда ты забрал документы… Теперь решил вернуться в учебу?
– Алиса, ты… эм… – он убрал её руки с плеч и покосился на меня. – Это Вика, моя…эм…
– Я учусь на твоем потоке, – спокойно ответила я. – И я тоже переживала, когда он бросил учебу, Алис… А вы встречались, верно?
– Ты ничуть не изменился, Андрюша, – девица надула губки и похлопала Фейта по плечу.
Я махнула им рукой и направилась к лестнице. То, как эта Алиса смотрела на моего парня…моего бывшего теперь парня…блин, что за… у него был роман с этой девицей? Все ясно, хотя я даже не знаю, что мне, мать вашу, ясно. Накинув пальто, я вышла на улицу и пошла домой. Переполненная злостью и в какой-то степени разочарованием. От него пришла смс: «Вик, что случилось?» Да ни хера, парень, вообще ничего такого не случилось, просто тебе на шею вешается какая-то шалава. Через пятнадцать минут пришло ещё одно в такой же манере, а потом и звонки. Через каждые пять минут. Я фыркнула и запустила телефон в стену, когда от него пришло сообщение: «Прости меня». Что за фигня, что за абсолютно-невыносимая-херня, Фейт? Я бросила недоеденный йогурт в мусорку, ударила по кухонному шкафчику ногой и вернулась в прихожую. Стащила «колючие» колготки, поправила платье. Да, все же я хороша. Тогда почему мне кажется, что у меня на лице написано: «Приходи ко мне, когда вдоволь натрахаешься»? Или я просто себя накручиваю… В двери позвонили. Поправив платье и прическу ещё раз – я же догадывалась, кто пришел – я подошла к двери.