Клеймо сводного брата
Шрифт:
Одет, как обычно, с иголочки, осанка прямая, он стоит, нервно переступая с ноги на ногу, смотрит вроде на меня. А вроде и мимо.
Чувствую сразу, что что-то здесь не так. Не просто так он заявился. И оказался прав.
— Ваш отец умер.
Умер.
Вот так. Просто и без каких-либо чувств. Констатация факта. Три слова, что могут ломать судьбы людней.
Умер, значит. И я пытаюсь в себе найти хоть отголосок боли. Тоски. Скорби.
Хоть что-нибудь.
Ни черта не чувствую. Ноль. Пустота.
Внутри
— Тем более не понимаю, зачем вы здесь, — задаю вопрос, уже чувствуя себя свободнее.
Внутри чувствую отголоски радости, совсем немного, но это придаёт жизненных сил.
Не сегодня, завтра я перестану быть заключенным. Не сегодня, завтра я глотну не смрад собственных фекалий, а настоящий, свежий воздух.
Скоро я встречусь с ней, с моей главной болью и посмотрю в эти блядские глаза, что преследуют меня давно. Исполню все свои фантазии, что кружили мою голову весь этот проклятый год.
И пока я думаю об этом, пропускаю фразу адвоката, переспрашиваю, потому что его слова звучат полнейшей ерундой.
— Это для всех было новостью, но, оказывается, в последний момент ваш отец переписал завещание, — говорит он монотонно, словно заученный наизусть диалог. — Все его имущество, акции, недвижимость поделены поровну между вами и, — делает паузу в несколько секунд, кидая на меня взгляд, — вашей сестрой.
Сестра.
Мне кажется, прямо сейчас кто-то цапнул мое сердце ножом, вошел по самую рукоятку. Повернул ее по часовой стрелке. Даже дышать тяжелее.
Мне хочется задать много вопросов о наследовании, о деньгах, о том, кто сейчас управляет компанией отца, но вырывается лишь:
— Где она? — где эта тварь? Сестра. Даже смешно. Звучит как бред.
Когда мой член был глубоко в ней, нас связывали только узы страсти.
— Госпожа Соколова в своем особняке под Москвой. Она оттуда почти не выбирается.
Соколова значит.
В голове шумит толчками кровь, мешает воспринимать информацию. Соколова. Соколова. Черт. Это фамилия Пети. А значит, значит…
Ох, малышка.
Вернулась-таки под теплое крылышко семьи. Она вернулась в клетку, из которой столько лет пыталась вырваться. Глупая. Наивная девочка.
Соня сделала свой выбор. Наверняка, очень удивится, что половина ее денег достанется мне.
А уж как удивится Петенька петушок. Вот бы его смазливую морду сюда.
Тут бы ее быстро подправили местные любители белых задниц.
Внутри тлеющий костер злобы и ненависти разгорался все жарче. И не угасает все то время, пока я выхожу из тюрьмы, задыхаюсь свежестью воздуха, привожу себя в порядок и наконец, спустя четыре дня, подъезжаю к кованным воротам серого особняка.
Ну все, это конец. Осталось только шаг сделать. Погрузить себя в ее жизнь вновь.
Хозяевами особняка являемся мы с Соней. Но как мне объяснили, всеми
А София, как и положено многим женщинам, ни во что не вмешивается. Тогда вопрос «почему» я не задал, да это и понятно.
Она всегда плыла по течению. Однажды свернула не туда, но вернулась в нужном направлении.
Наверняка не ожидает, что увидит меня так рано.
Не только увидит.
Скоро она следами на своем теле поплатится за предательство. Она будет умолять меня простить ее, да мне будет плевать на ее просьбы. Я буду рвать ее тело вместе с душой, без сожаления, как и она сделала со мной.
Стою у входа в дом и скуриваю пятую сигарету, хочу набрать Медведю. Но не успеваю, дверь открывается и выходит Петя.
Мое тело в момент напрягается, готовое напасть на противника, искалечить ушлепка, что имеет доступ к моей Соне.
Ничуть не изменился. Все такой же лощенный, с прилизанными черными волосами. Мне даже не верится, что когда-то мы были лучшими друзьями.
Что же пошло не так? То, что он захотел себе Соню? Или то, что я взял ее на их свадьбе?
Черт его уже разбери.
— Привет, — он выходит из дома, оглядываясь, и как будто хочет мне улыбнуться.
Но я не отвечаю.
Единственное, что я желаю сделать, это сдвинуть его с дороги. Найти ее. Ту, что предала. Ту, что клялась в любви, а потом кинула меня.
И если Петя думает, что меня остановит штамп в паспорте, то он глубоко заблуждается.
Как бы я ненавидел Соню, она моя, только моя. И наказывать я ее буду в соответствии с этим. Тем более теперь проблем с деньгами у нас не будет. Она будет наслаждаться роскошью, как и мечтала, и кляпом во рту. Чтобы не орала, когда я буду ее трахать.
— Подожди, — хватает меня Петя, но я легко отталкиваю его, так что он падает. Иду в дом. — Подожди. Нам надо поговорить!
Кричит он мне в след, да ничего меня остановить сейчас не в силах. Мне лишь бы увидеть ее, лишь прикоснуться… Ощутить аромат ее тела.
— По телефону поговорим, когда ты подпишешь документы на развод.
Шаг за шагом, к нужной цели. Звон в ушах не мешает мне наслаждаться неминуемой расплатой.
— Да постой ты! — останавливает меня на лестнице этот придурок, тяжело дыша. Глаза бегают в разные стороны. — Она не может быть с тобой!
Ещё как может! И будет.
— Теперь это не ей решать, — вырываю свою руку, толкаю его снова и только делаю шаг, как вдруг слышу отчаянное:
— Она не может! Она не помнит ничего с момента пожара!
Глава 28.
Я не верю. Это настолько дико и смешно, что меня впервые за год пробирает на хохот. Только не солнечный, каким я заливался с моей любимой Соней, а злой, агрессивный. Болезненный и хриплый.
— Ты думаешь, я поверю в эту хрень? — ору я ему в лицо.