Клеймо сводного брата

Попова Любовь

Он безобидный, пока дела не касаются его привычного образа жизни. Он не смог бы жить без денег. А, вот интересно, смогла бы я?

И в голове снова вспышка. Старая, убогая квартирка и высокий темноволосый парень.

Даже смешно.

Я и черта бедности?

Мне кажется, у меня бы смелости не хватило сбежать из сытой жизни. Может быть… — смотрю на Германа, что трет себе шею – может быть ради кого-то.

Встаю, словно во сне, и подхожу сзади. Я так делала несколько раз, но стоило мне коснуться пальчиками

кожи шеи, как меня прогоняли прочь.

А как будет в этот раз?

Накрываю дубовую шею, чувствуя, сколько скопилось соли, и сразу отвлекаю внимание разговором, потому что Герман напрягся.

— Такое ощущение, что ты несколько месяцев спал без подушки.

— А так и есть, — расслабляется он, и я с улыбкой принимаюсь разминать его шею и плечи. – Как Слава? Меньше сыпи стало?

— Да так же… Поэтому я подумала…

— Так, — задирает он голову, и я смотрю в его карие глаза. На губы, что призывно приоткрыты. – Ты решила?

— Я, пожалуй, рискну, потому что другого выбора, кажется, у меня нет.

— Хорошо, — возвращает он голову в исходное. – Но потребуется больше одного сеанса.

— Я готова.

— Это может быть болезненно.

— Хватит меня пугать. Ради Славы я готова на многое! Даже на боль.

— Хорошо, — останавливает он мои движения, целует ладонь и встает из-за стола. — Тогда не будем медлить. Я все подготовлю.

И пока он уходит, я смотрю на место касания его губ и не могу выкинуть из головы мысль, что я ничего не ждала так сильно, как этого массажа.

Глава 32.

Мне должно быть крайне стыдно перед мужем. Но отправляя его на работу на следующий день, чинно целуя в щеку, я испытываю только разочарование, что уезжает и Герман.

Значит он забыл? Или перехотел? Или посчитал неприличным оказывать подобного рода услугу замужней девушке.

Тем более, что он никогда не проявлял ко мне симпатии.

Однажды я проходила мимо его комнаты в купальнике, и он только зло осмотрел меня с мокрой головы до розовых пяточек и с размаху захлопнул двери.

При этом он был единственным в доме, кто по-настоящему поддерживал меня. И я всегда отвечала ему взаимностью.

Как жаль, что все-таки массажа не будет. Пришлось выкинуть из головы эти глупости и заняться обычными домашними делами.

И именно потому что я оставила надежду, была очень удивлена, когда увидела Германа с массажным столом, идущего по направлению к дому.

Руки тут же задрожали, а сердце забилось так, словно я снова сделала заплыв на километровую дистанцию.

Соски заныли, зачесались, словно мозг подает им команду, что скоро придется познать кое-что сумасшедшее.

Руки Германа. На моем теле. Кто бы мог подумать? Кто бы мог поверить. А главное, почему тело активно реагирует так, словно уже

знает какого это.

Не знает. Не должно знать. Но очень и очень хочет.

Я хочу забежать в ванную, намазаться кремом, подкраситься, но не успеваю. Герман заглядывает в комнату, сначала идет к Славе и как будто не замечает меня.

Но я инстинктивно чувствую его скрытое напряжение, чувствую, как он ощущает мое присутствие. Пусть и занят разглядыванием спящего Славы.

А я стою ни жива, ни мертва возле ванной и смотрю на него во все глаза.

Очередное дежавю. Откуда оно. И почему, ложась вчера в кровать, я захотела увидеть этот нереальный сон, где Герман таранит мое тело жесткими точками, срывая с губ смачные, звучные стоны.

Он медленно поворачивает голову, рассматривает босые ноги с розовым лаком на ноготках, поднимается выше, скользит по коленкам, которые мне невольно захотелось раздвинуть, и выше к объекту работы, соски на котором, кажется, скоро превратятся в обугленные камушки.

— Ты готова? – справляется он тихо, я слышу в его голосе утверждение и киваю. Конечно.

И нет, конечно.

Не знаю, как можно быть готовой к такому.

К моей груди не притрагивался никто уже очень давно.

Тут главное не забыть, что у всего этого есть благородная цель, а не просто желание быть помацанной.

— Только освежусь…

— Не надо. Ты хорошо пахнешь.

Он правда сказал, что я хорошо пахну? Я правда иду за ним по коридору прямиком в другое крыло, где его комната?

И почему мои глаза то и дело опускаются к его заднице. Такой круглой, как орешек и, наверняка, упругой, и почему во рту образуется вязкая слюна, словно я помню, какого кусать ее?

Мы останавливаемся возле комнаты Германа, где внутри возле кровати стоит обыкновенный массажный стол.

Ничего особенного, но меня все равно начинает потряхивать.

Ведь это крайне неприлично проходить в комнату к мужчине. Не к родственнику. Пусть и брату, но только к сводному. Особенно к тому, от которого соски сейчас прорвут ткань халата, а между ног можно делать бухту и пускать корабли. Один конкретный корабль. Гигантский, покрытый выпирающими венами и увенчанный темно-розовой головкой.

Вот откуда я могу это знать? Наверняка подсмотрела в каком-нибудь порно и спроецировала.

Только вот беда.

Порно я никогда не смотрела. А член Пети видела только в темноте. Да и только пару секунд.

— Ты не заболела? – резко вырывает меня из плена аморальных мыслей Герман, а я, оказывается, стою и как дура пялюсь на его пах.

Дергаюсь, когда его широкая ладонь касается лба.

– Соня! Да ты кипишь! Сегодня не стоит!

— Стоит! Стоит! Ты сам сказал, нельзя медлить, — хватаю я его руку в свою и крепко сжимаю, умоляюще смотрю в глаза.