Клеймо сводного брата
Шрифт:
— Я тоже не верил, — убеждает меня Петя. – Потому что… Ну не верил. Но мы были у врачей. Были сотни тестов. И все как один говорят амнезия.
В сердце словно вонзается оголенный электрический провод. Меня бьет током от страха, что возможно он не врет. Что теперь Соня для меня снова просто сестра, и моя ненависть направлена на, по сути, чужого человека. Если только…
— Что именно она помнит?
— Она помнит свадьбу, пожар и как… — он делает паузу, такую долгую, что, кажется, замирает время. Сердце пропускает
— Ты? — издаю я рык, хватая его за грудки, наклоняя над перилами лестницы. Под которой мозайчатый мраморный пол. Больше всего хочется скинуть его туда. Насладиться хрустом костей и убрать, наконец, препятствие, которое повредило мой разум. – Ты сказал правду? Рассказал, как все было на самом деле?
— Я не хотел ее травмировать еще больше. Я просто снова стал ее мужем, как и советовали врачи.
Меня начинает колотить. В голове шуметь, кровь бить волнами прямо в мозг.
Вот так.
Пока я сидел в тюрьме, Петя использовал себе на пользу амнезию моей Сони. Поселился в доме, где мы бегали детьми. Трахает ее в супружеской постели, право на которое Соня давно передала мне.
— Давай заставим ее вспомнить, — предлагаю я. Как иначе? Я просто все ей расскажу. Расскажу, как мы были счастливы. Как ей было со мной хорошо. — Если, конечно, ты мне не врешь.
— Она должна сама… Со временем должна, — хрипит он, стараясь ослабить узел мажористого галстука. – Если не веришь мне, спроси у нее. По ней видно. Такое не сымитировать.
— Так и сделаю. И если ты мне соврал. Не жди пощады. Еще надо выяснить, за каким хером убился папаша. Тоже твоих рук дело?
— Нет, нет, — качает он головой и вдруг переводит взгляд. И я поворачиваю голову. Отпускаю его.
Меня пронзает острое чувство дежавю.
Вот она.
Моя сводная сестра. Опять недосягаемая как луна.
— Герман! – улыбается она так искренне, что мне становится не по себе за все пошлые мысли, что сдавливают мне голову. Душат.
Она выглядит совсем юной. Чистой. Нетронутой в своем сиреневом приталенном платье по колено. С простым пучком на голове и без капли макияжа.
В ней не осталось ничего от развратной девчонки, которая сама просила дать ей в рот.
Принимаю ее объятия, трясущимися руками глажу тонкий изгиб спины. Вздрагиваю, когда чувствую поцелуй мягких губ на щеке.
Так сладко. Так чертовски сладко.
— Петя сказал, что ты был в командировке, но, — говорит она громко, а потом понижает голос, – но я знаю, что отец отослал тебя.
— Соня… — это все, что удается мне выговорить. Так хочется запереться с ней в комнате, рассказать ей, что было между нами. Как здорово все было между нами.
— Я так рада, что ты вернулся. И еще я очень рада, что отец наконец изменил завещание. Я очень много с ним разговаривала.
— Ты? – этот возглас вырывается не только у меня, но и у Пети.
— Конечно. Пети дома никогда нет, а мне было одиноко. Вот отец и развлекал меня. А потом я сказала, что он должен все сделать по правилам.
— Сука, — слышу тихое сзади, и понимаю почему. Руками жены муж потерял половину компании, которой я тоже собираюсь заниматься. А еще я собираюсь забрать себе это солнечное создание. Такое нежное, что сердце сжимается.
— Герман. Хочешь есть? Маргарита Павловна готовит просто отменно. Я у нее учусь, но пока получается не очень.
Да, я помню, что ел сожженный омлет, но его вкус волновал меня в последнюю очередь.
— Наверное, Герману уже пора.
— Какая глупость, — согласен. – Он только приехал, и я надеюсь, что он задержится. Правда?
Еще бы. Я не только задержусь. Теперь я буду здесь жить. Но не будем пугать Петеньку, вдруг его настигнет удар.
— С удовольствием, — улыбаюсь и понимаю, что все к лучшему. Она меня не предавала. Она просто потеряла память и не смогла помочь. А Петя воспользовался. За что и ответит. Но не сразу. Не будем гнать коней.
Мы сидим в уютной кухне с оранжевыми занавесками, сквозь которые пробивается солнечный свет, озаряя пространство. Соня что-то мне рассказывает, а я только думаю, что у нее под юбкой и насколько крепок этот стол.
— И мы поехали в Париж, но оттуда пришлось вернуться. Потому что врач не советовал долго путешествовать.
Смотрю на Петю, думаю, что про врачей, по идее, она ничего не должна знать. Или?
— Врач?
— Ну, да, — смеется она и вдруг подходит, берет с плиты кастрюльку. Достает оттуда бутылочку с соской.
Я смотрю на это, вытаращив глаза.
— Гинеколог. Мне до родов оставалось пара недель, и все перестраховывались.
— У тебя ребенок!? – выдаю я срывающимся голосом, понимая, что еда потеряла свой вкус, а предметы цвет. Даже она.
И как раз в этот момент раздается детский плач.
— Прямо по расписанию. А ты не знал про Славу? – улыбается она так тепло, что становится больно. – Ему уже три месяца. Ты доедай и приходи. Петя тебя проводит. Надеюсь, ты помнишь… — смотрит она на мужа как-то недовольно. – Где детская?
— Конечно, я помню, где комната МОЕГО сына, — говорит Петя и поднимается, чтобы обнять мимоходом Соню, но она отворачивается и выходит из кухни.
Моего. Моего сына. У них есть сын, Герман. А у тебя больше нет ничего. Даже Сони больше нет. Она жена другого мужчины и мать чужого ребенка.
Глава 29.
Я поднимался за бывшим лучшим другом с твердым желанием сломать ему шею. Пожалуй, давно нужно было это сделать. Но я сжимал челюсти и шел по направлению к детской комнате, из которой доносилось чье-то агуканье.