Клиент Пуаро
Шрифт:
Леня приготовил себе обильный завтрак: омлет из трех яиц с ветчиной, сыром и помидорами, посыпал его сверху ароматной смесью сухих трав и оставил томиться на маленьком огне под крышкой. Готовить он не очень любил, но для себя и расстараться не грех.
Пока Маркиз брился, омлет дошел до нужной кондиции. Коту Леня предложил слегка подогретую порцию кошачьих консервов с зеленой фасолью. Ветеринар очень советовал добавлять ее в пищу весной: она способствует улучшению кошачьего пищеварения, и шерсть густеет и блестит.
Леня Маркиз очень трепетно относился
Лола подъехала на машине к знакомому зданию на улице Чапыгина и вошла в вестибюль. Охранник в деревянном вольере выглядел сегодня каким-то пришибленным, и когда Лола представилась и сослалась на Аглаю Михайловну, вздрогнул, поморщился, как от застарелой зубной боли, а потом долго звонил куда-то по телефону. Лола уже начала терять терпение и хотела отчитать охранника как следует, но отчего-то решила повременить. Ей не слишком понравился его взгляд. Лола все же была сложной творческой личностью и тонко реагировала на человеческое настроение.
Она почувствовала царящую на студии нервную и гнетущую обстановку и сама настолько прониклась ею, что даже ноги у нее чуть не подкосились.
Поэтому Лола изменила своему правилу в целях поддержания формы как можно больше ходить пешком и потащилась к лифту.
Возле лифта стоял какой-то невзрачный, блеклый и сутулый мужчина. Едва Лола подошла, двери лифта плавно распахнулись, и, пропустив мужчину, Лола вошла внутрь.
– Вам какой? – таким же тусклым, как он сам, голосом осведомился Лолин попутчик, не поворачиваясь к ней лицом.
Лола сказала, что третий этаж, мужчина нажал кнопку, и двери послушно захлопнулись.
Как только лифт тронулся, Перришон необыкновенно заволновался, всплеснул крыльями и хрипло заорал:
– Р-рома! Р-ромочка! Р-рома кр-ролик, Р-рома кр-роличек! Р-рома, Р-ромочка, Р-ромашечка!
Невзрачный мужчина вздрогнул, резко повернулся к Лоле лицом и изумленно уставился на попугая.
– Перришон, – одернула Лола своего пернатого артиста, – веди себя прилично! Видишь, ты напугал человека!
– Ничего, – отозвался мужчина каким-то странным голосом. – Какая у вас интересная птичка!
– Спр-раведливость – мое р-ремесло! – трагическим тоном проговорил попугай.
– Прекрати, Перришон! – Лола рассмеялась. – Что за высокопарные обороты! Кажется, это из какой-то советской пьесы? Но ведь ты играешь совсем в другом фильме, и вообще, ты все-таки сейчас не перед камерой, прибереги свое красноречие для съемочной площадки!
– Ну до чего же у вас интересная птичка! – повторил мужчина все тем же странным, задумчивым голосом. – Просто чудо! Это что же он – все, что услышит, все повторяет?
Его лицо как-то непередаваемо изменилось, на нем появилось выражение недоумения и тревоги.
– Ну не так чтобы все, – Лола покосилась на Перришона, – только самое интересное…
– Ну надо же… первый раз вижу такого талантливого попугая!
С тихим звоном лифт остановился, двери разъехались.
Лола пошла по коридору в сторону офиса Аглаи, но вдруг почувствовала спиной чей-то взгляд.
Она обернулась и увидела невзрачного сутулого мужчину, с которым только что ехала в лифте. Мужчина смотрел ей вслед странным настороженным взглядом. Как только он заметил, что Лола обернулась, он опустил глаза и быстрым шагом скрылся за поворотом коридора.
Лола пожала плечами, прижала клетку с попугаем к груди и побрела к кабинету Аглаи. Такая у них была договоренность: Лола оставляет попугая у Аглаи и забирает там же. В павильон, где идут съемки, Лоле идти не хотелось – слоняться там, как будто она статистка какая-нибудь, ничего хорошего от этого она не получит, кроме всеобщего телевизионного хамства.
Лола шла по коридору и обратила внимание, что он выглядит сегодня как-то не так, как обычно. Раньше коридор напоминал муравейник, в котором роль муравьев играли люди – сотрудники и многочисленные посетители телецентра. Они все шли быстрым шагом, почти бежали – в разные стороны по своим важным делам.
Теперь же коридор тоже напоминал муравейник, но было такое впечатление, что все муравьи в этом муравейнике поражены какой-то сложной психической болезнью и болезнь эта прогрессирует и поражает все новые и новые полчища насекомых. Девицы с чашками бегали как и раньше, но не так целеустремленно. Они останавливались на полпути, будто забывая, куда идут, застывали на месте, круто поворачивали и неслись в противоположную сторону, собирались стайками, шушукались и испуганно оглядывались по сторонам. Компьютерные мальчики выглядели сегодня не такими отрешенными от мира, и даже глаза их приобрели нормальный вид. Посетителей, которых Лола отличала теперь наметанным глазом, сегодня было меньше, чем обычно. Кроме того, пару раз Лоле попадались мужчины, просто и недорого одетые, идущие с деловым и озабоченным видом, при взгляде на каменные лица и сомкнутые намертво губы которых на ум приходило только одно слово: милиция.
Лола слегка забеспокоилась, вспомнив капитана Хвоща. Встреча с ним оставила у нее в душе весьма неприятный осадок, и ужасно не хотелось видеть его снова. Начнет приставать с расспросами, ведь, судя по всему, убийцу писателя Волкоедова пока не нашли…
Лола подошла к двери триста восьмого офиса и остановилась в изумлении. Дверь была заперта. Это бы еще ничего, но поразило ее другое. Дверь была не просто заперта. Дверь была опечатана, то есть на ней висела полоска бумаги, скрепленная печатью из рыжего пластилина.
– Ужас какой… – тихонько проговорила Лола.
– Кошмар-р! – заговорил попугай, которому удалось высунуть клюв из клетки и сбросить накрывавший ее платок.
Лола перехватила клетку поудобнее и с грустью уставилась на печать.
«Чует мое сердце, не миновать сегодня встречи с капитаном Хвощом. И ведь и правда – с утра уже было плохое предчувствие! Во сне видела, будто я огород копаю. Это чтобы я – и огород, чушь какая присниться может! Еще подумала: к чему такой сон-то? А оказалось – с Хвощом встретиться…»