Клинок инквизиции
Шрифт:
– Встань, отряхнись, – приказал палач. – Готово, святой отец.
– Брить везде, – коротко бросил Инститорис. – Нужно осмотреть все тело.
Недовольно морщась, палач продолжил работу: видно было, что это не доставляет ему особого удовольствия. Дан отвернулся.
– Герр Фиклер, приступай. А ты, Клинок, подойди сюда, присядь возле нас.
Дан опустился на лавку между инквизиторами. Шпренгер смотрел на ведьму спокойно и сурово, его охранник, брат Адольф, как всегда, сохранял полнейшую невозмутимость. Инститорис
– Что там, герр Фиклер?
– Два пятна, – доложил доктор. – Похожи на печать дьявола. Сейчас проверим…
Уже знакомая Дану длинная кривая игла вонзилась в синеватую родинку под лопаткой женщины. Катарина вздрогнула, но промолчала.
– Она не чувствует боли. Сейчас… – Герр Фиклер вонзил иглу глубже, повернул под кожей. Ведьма застонала. – Нет, не чувствует. Проверим второе.
Теперь игла вошла в пятно на правой груди обессиленной Катарины. По сморщенному лицу потекли слезы.
– И это нечувствительно, – заключил герр Фиклер.
– На теле подозреваемой обнаружены две печати дьявола, – проговаривая вслух, принялся писать Инститорис. – Одна в форме подковы, вторая похожа на… – Он близоруко прищурился.
– Паука, – подсказал Шпренгер.
– Символы Сатаны. – Инститорис перекрестился. – Итак, Катарина Блау, знаешь ли ты, зачем тебя привели сюда?
Женщина молчала. Инквизитор повторил вопрос – снова молчание. Палач с силой ткнул Катарину кулаком в бок. Словно очнувшись, она проговорила:
– Меня обвиняют в ведовстве, добрый господин…
– Очень хорошо, очень, – лицо Инститориса расплылось в приторной улыбке. – Признаешь ли ты, что им занимаешься? Помни, Катарина: тебя поймали на преступлении.
– Я ведьма, добрый господин, – ничего не выражающим голосом произнесла женщина. – Я признаю это.
Инститорис недовольно поморщился:
– Что ж, превосходно. А признаешь ли ты, что убивала и ела младенцев?
– Да, добрый господин.
– Готовила из мертвых тел порошки и мази для колдовства?
– Да.
– Бывала на шабашах?
– Да.
– Обращалась в волка?
Катарина снова замолчала, лицо Инститориса осветилось счастливой улыбкой.
– Катарина Блау, признаешь ли ты, что обращалась в волка и нападала на девушек?
– Нет, добрый господин. Этого не было.
Голос инквизитора стал вкрадчивым:
– Подумай хорошо, Катарина, или мы вынуждены будем подвергнуть тебя пытке.
– Я никогда не делала этого, добрый господин…
– Дьявол слишком силен в ней. – Шпренгер рывком поднялся из-за стола. – Ноги в тиски.
Палач ловко надел на ступни Катарины железные приспособления, закрутил винт. Пальцы ног посинели, из-под ногтей выступила кровь.
– Ты не должен отворачиваться, Клинок. Это малодушие, – заметил Инститорис. – Катарина, признаешь ли ты, что обращалась в волка?
– Не было этого! Не было! – истошно кричала женщина.
Инститорис кивнул палачу, тиски сжались сильнее. Катарина потеряла сознание, под лавкой расплылась лужа мочи. Палач прошел в угол, зачерпнул ковшом воды из бочки, плеснул в лицо подозреваемой. Та очнулась и едва слышно застонала.
Пытки продолжались долго, Дану же они показались бесконечными. Его мутило от запаха крови и мочи, от вида истязаемого тела. Катарина не сознавалась. Лишь когда ее вздернули на дыбу, она выплюнула с кровью:
– Да! Да! Я обращалась в волка! И я жрала девушек!
– Скольких же ты убила, будучи вервольфом? – ласково спросил Инститорис.
– Одну! Всего одну, Кильхен, дочку старосты!
– Ты лжешь, Катарина.
Пытки продолжились. Наконец ведьма призналась, что убила еще одну девушку, в Равенсбурге.
– Отлично. – Инститорис азартно потер ладони. – Кто дал тебе мазь для обращения?
– Я приготовила ее сама. Из почек просвирника, и белладонны, и белены. Еще там мак, паслен и человеческий жир.
– Хорошо. Но кто научил тебя этому?
– Моя мать. Она тоже была ведьмой.
Толстяк укоризненно покачал головой:
– Ты опять лжешь нам, Катарина. Зальц, подтяни веревку.
– Нет, нет, не надо! Я все скажу…
– Это правильное решение. Хорошо, Зальц, опусти ее, пусть постоит. Итак, не по наущению ли дьявола ты приготовила это богопротивное зелье?
– Да. Это хозяин научил меня.
– Ты совокуплялась с дьяволом, Катарина Блау? В каком обличье он к тебе приходил?
– Он был то черным котом, то палачом! – Катарина кивнула на своего мучителя. Со щек того мигом сполз румянец. – Приходил каждую ночь!
– Как долго это продолжалось?
– Год…
– Врешь!
Кат снова принялся подтягивать веревку дыбы.
– Три года… – застонала Катарина.
– Думаю, это было дольше, женщина. Так сколько лет?
Веревка натянулась еще туже. Хруст суставов и сухожилий.
– Десять лет! Пощадите! Десять лет!
– Прекрасно! А скажи, Катарина Блау, сколько лет твоему сыну?
Ведьма зарыдала.
– Так сколько?..
– Семь, добрые господа…
– Летала ли ты на шабаши с дьяволом? Летали ли с тобою дочери?
Казалось, Катарине все стало безразлично:
– Летали, добрые господа. На метле летали.
– Приносили ли вы ему клятву верности срамным поцелуем?
– Да…
Теперь она уже на все отвечала только «да».
Пытки закончились, полуживую, окровавленную женщину вытащили прочь. Дан встал. Хотелось то ли напиться, то ли убить кого-нибудь, то ли все вместе в произвольной последовательности.