Клубничный Яд
Шрифт:
Потирая натертую кожу на лице и запястьях, я прислоняюсь к стене, ощущая тяжесть взгляда Килла. Мой язык скользит по губам, но они сухие и это мало помогает их увлажнить.
Килл наблюдает за мной. Его взгляд скользит от моего рта к глазам. Затем он безмолвно разворачивает руки и кладет их на свои мощные бедра. Слова «give» и «pain» дразнят меня с его колен.
Господи, дай мне сил.
Килл ничего не говорит, вместо этого он пристально смотрит на меня. Это такая тактика допроса? Умно — заставить меня нервничать, пока я не выпалю правду. Потому что он действительно устрашающий.
— Килл…
— Замолчи, — спокойно говорит он.
— Я просто хочу сказать…
— Заткни свой лживый рот, Росси.
Закатывая глаза, я скрещиваю руки на груди и драматично вздыхаю, потому что, честно говоря, если он даже не дает мне заговорить, как мы сможем решить проблему? А может, он и не хочет ничего решать. Может, ему нравится держать меня под своим контролем.
Или, может быть, я уже мертва.
— Мне нужна вода, — шепчу я, чтобы не раздражать больное горло.
Он не проявляет никакой реакции, даже когда говорит:
— В обозримом будущем, Рыжая, тебе будет нужно только то, что я скажу. Понятно?
— Боже, ты такой старый ворчун, — говорю я себе под нос.
— А ты маленькая избалованная девчонка, — быстро отвечает он. — Тебе что, семнадцать?
— Нет! Я выгляжу на семнадцать?
Его глаза оглядывают мое тело, задерживаясь на моей груди и ногах в ответ.
— Мне двадцать два, — говорю я, игнорируя его тяжелый взгляд. — Ты ведешь себя как восьмидесятилетний. Тебе восемьдесят?
Уголок его рта вытягивается в усмешке. Я его забавляю. О, ну, хорошо. Он собирается убить меня, но по крайней мере ему будет весело.
— Просто постарайся держать рот на замке. Думаешь, сможешь это сделать, Рыжая? Думаешь, сможешь заткнуться хотя бы на пару минут?
Я раздраженно рычу, затем хватаю ближайшую подушку и прижимаю ее к себе для утешения.
— Могу я хотя бы вернуть свой телефон?
Он медленно моргает, его плечи опускаются с поражением. Нет, я не замолчу, придурок.
Когда он не отвечает, я предполагаю, что ответ отрицательный.
— Ты собираешься убить меня?
— Да, если будешь продолжать говорить, я тебя убью.
— Ну, как мы собираемся решить нашу проблему, если я не могу говорить?
— Разве у нас есть проблемы, маленькая негодница? — он поднимает бровь, чтобы подразнить меня.
— Я не останусь твоей пленницей, Килл. Я не сделала ничего плохого.
— У тебя нет выбора. Я сам буду судить о том, насколько плохими были твои поступки, — его большой палец поднимается и скользит по нижней губе. Простое движение, но такое, от которого бабочки затрепетали в моем животе. — Я буду задавать вопросы, ты будешь на них отвечать. Всё, что выходит за рамки этого, приведет к твоей смерти. И не ошибись, рыженькая, я — человек слова. Мне может понравиться слушать твои крики, так что не давай мне повода.
Дрожь желания пробегает по мне. Такие слова, как «слушать твои крики» и прозвище «рыженькая», слетающие с его губ, звучат как чистый секс. Отгоняя облако похоти, застилающее мой разум, я сужаю глаза на Килле.
—
— Я никому, блядь, не служу, и мои намерения в отношении тебя довольно прямолинейны. Они таковы: выведать из тебя правду, используя при необходимости пытки, а затем убить каждого, кто тебя подослал.
— Никто меня никуда не подсылал.
— Это ты так говоришь, негодница. Вот что мне известно: ты начала работать в месте, куда я часто захожу…
— Я поселилась по улице вниз от паба. Как я сказала, «Мерфи» — было единственным местом, которое позволило мне работать без документов и без удостоверения личности. Думаю, теперь ты знаешь, что Стейси на самом деле не существует. Опять же, потому что я пыталась скрыться от отца.
— Я знаю, что ты игнорировала все мои просьбы о приватности, — продолжает он, не восприимчивый к моим объяснениям. — Я не особенно доступен для общения. Поэтому ты такая болтливая, Рыжая?
— Ты не просил, — фыркаю я со смехом. — Ты грубо командовал. И я была болтливой, потому что думала, что ты собираешься сдать меня за то, что я стащила кошелек у того идиота.
— Примерно в то же время, когда ты так изящно появилась в моей жизни, твой отец неожиданно запросил встречу с моим дядей.
— Да, — говорю я, качая головой. — Я не знаю, что ему нужно от вас, потому что, как я сказала, — я не работаю на него, но я уверена, что ты уже знаешь, что ему нельзя доверять. Он никогда не станет послушно работать с ирландцами.
— Я в курсе. Я давно этим занимаюсь. Ты пытаешься завоевать мое доверие, Рыжая?
— Твой аргумент стоит на шатких ногах, Килл, — мой взгляд не прерывается. Я не отступлю. Не только чтобы спасти свою жизнь, но и часть меня — та, что действительно запутана, — хочет, чтобы он поверил мне. Хочет, чтобы он доверял мне, знал, что я не сделаю ничего, чтобы навредить ему, и я не знаю, почему мне не всё равно. Затем я осознаю… — Кошелек!
— Тот, который ты стащила у одной из своих ничего не подозревающих жертв?
Я фыркаю со смехом.
— Да, ладно. Теперь я знаю, что ты издеваешься надо мной. Как насчет этого, умник… Если бы я была добровольным участником какой-то нелепой схемы, организованной моим отцом чтобы перехитрить тебя, это означало бы, что я активный член своей семьи. Это также сделало бы меня богатой. Ты мог бы утверждать, что я устроилась официанткой, чтобы подставить себя перед тобой, но зачем мне красть кошелек? Если бы моя работа там, — если бы вся моя созданная личность была лишь обманом, зачем мне красть кошелек того придурка и рисковать увольнением за сорок баксов и двухлетний презерватив?