Ключ
Шрифт:
— Вот и прекрасно, — обрадовался Колобок, — и надеюсь, впечатления ваши не самые худшие.
— Нет, не худшие, — подтвердила Софья.
— Вот и прекрасно, вот и прекрасно, — потирая влажные от волнения руки, проговорил Колобок, — и в связи с этим я, Софья Павловна, хочу сказать, что всей душой полюбил вас и предлагаю вам стать моей женой.
Софья сразу ничего не ответила, помолчала, подумав, что, пожалуй, место и время для объяснения в любви выбраны не совсем удачно. Но и то сказать, разве существуют правила о том, какое время наиболее подходяще для этого? Колобок ей нравился, но одновременно вызывал какие-то непонятные сомнения, какие именно, она не могла определить. Поэтому ответить сразу и решить ей было нелегко.
— Почему же вы молчите? — озадаченно спросил Колобок. — Я, Софья Павловна, человек положительный, солидный. Я вас действительно искренне полюбил и теперь очень хочу знать, каким будет ваше решение.
Он так и сказал — не «ответ», а «решение», — Софья невольно улыбнулась. Трофим Иванович истолковал эту улыбку как знак согласия и расцвел от радости, даже пшеничные усы его встопорщились и пришлось пригладить их согнутым указательным пальцем.
— Так какое же будет решение? — уже весело, уверенный в своем успехе, снова спросил он.
Вокруг них на Владимирской горке, любуясь вечерним заднепровским Киевом, гуляли люди. На другом конце скамейки паренек обнимал девушку за плечи, и оба сидели блаженно замерев, чувствуя прикосновение друг друга, любуясь сказочной россыпью огней, которые мерцали в тысячах и тысячах окон жилых массивов. Поезд метро мчался по мосту через Днепр, словно веселый огненный пунктир или будто очередь трассирующих пуль, перелетевшая через речку. Когда-то, в юности, Трофим Иванович видел такие очереди, хотя воевать ему не пришлось, его призвали в армию осенью сорок пятого…
Пауза затягивалась. Колобок не мог понять, в чем дело, и забеспокоился. По его расчетам и ожиданиям, все должно было быть иначе.
— Не знаю, полюбила ли я вас, Трофим Иванович, — наконец сказала Софья, — но в искренности ваших чувств я не сомневаюсь. В принципе я согласна, но давайте попробуем лучше узнать друг друга. Вот я, например, ничего не знаю о том, где и как вы живете…
— Господи, о чем речь… Это же проще простого. Давайте прямо сейчас, не откладывая, и отправимся ко мне в гости. Там, конечно, холостяцкий беспорядок, но вы, надеюсь, извините.
Говоря так, Трофим Иванович кривил душой, он-то знал: порядок и чистота в его комнате образцовые. Они поехали троллейбусом до Воздухофлотского шоссе, а квартал до Фабричной улицы прошли пешком. И все это время в сердце Трофима Ивановича нарастала и нарастала тревога.
— Имейте в виду, у меня не какой-нибудь роскошный дворец, а обычное холостяцкое жилье, — сказал Колобок, когда они шагнули из светлого коридора Брест-Литовского проспекта в мглистую темень Фабричной.
— Комната значения не имеет, — тихо проговорила Софья.
— А что имеет значение? — проявлял настойчивость Колобок.
— Человек, — кратко ответила женщина.
Трофим Иванович удовлетворенно улыбнулся.
Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж.
— Коммунальная квартира, — сказал хозяин, — для всех, стала символом сплетен и ссор, а вот мы, наоборот, живем мирно и дружно. Кроме нас, здесь живут…
— «Кроме нас»? — переспросила Софья. — Вы живете не один?
Трофим Иванович на мгновение заволновался, но сразу же и успокоился. Тут ему краснеть не было оснований.
— Прошу в комнату, — аккуратно открыл ключиком дверь, — проходите, пожалуйста, и садитесь.
Софья вошла, окинула взглядом большую, безупречно чистую, ухоженную комнату с отлично натертым старинным паркетным полом, села в кресло и выжидательно посмотрела на хозяина.
— Я не ответил на ваш вопрос, — понял этот взгляд Колобок, — и сразу же хочу внести в него полную ясность. Семьи у меня нет, я вдовец, жена моя умерла семь лет назад, оставив мне пасынка, который скоро пойдет в армию. Живет он тут же, у него рядом маленькая комнатка. Отец его давно трагически погиб.
— И мальчик остался с вами?
— Да, со мной, — ответил Колобок.
— Совсем чужой мальчик?
— Он мне не чужой. Он сын моей покойной жены, — с достоинством ответил Трофим Иванович.
Софья минуту помолчала, задумавшись, потом спросила:
— Вы его воспитываете один?
— Да, один, — гордо ответил Колобок, — правда, мне кое в чем помогает Ольга Степановна.
— А она кто?
— Заслуженная учительница, пенсионерка, живет в комнате напротив. Очень хороший человек, хотя и не лишена старческих чудачеств. Каждую неделю водит его в кино, помогает готовить уроки… А продолжается это уже много лет. К тому же у нее хорошая библиотека, и она дает Демиду…
— Ваш пасынок должен быть образованным мальчиком.
— Относительно. Он закончил десятилетку неровно. Математика, физика — сплошные блестящие пятерки, литература, история — четверки, а все остальное — тройки. Я думаю, тут сказалось влияние Семена Александровича Павлова. Это наш другой сосед. Живет с женой, а сын их в армии. Инженер, а работает бригадиром на заводе, где производят электронно-вычислительные машины. Его жена — милая женщина, но иногда бывает бестактной. Представляете, еще тогда, когда Демид был маленьким, вскоре после смерти матери, решила сама его купать. Я запретил.
— Представляю, — тихо сказала Софья.
После этого она надолго замолчала, пытаясь определить, каким кажется ей сейчас Трофим Иванович: лучше или хуже? Хочется ей того или в самом деле так, но теперь он выглядел благороднее и бескорыстнее. Ведь не каждый вдовец возьмется воспитывать пасынка. Проще было бы отдать Демида в детский дом. Почему не сделал этого Колобок?
— Сейчас будем пить чай, — весело сказал хозяин, встревоженный столь продолжительным молчанием.
— Спасибо, — тихо ответила Софья. — Можно мне познакомиться с Демидом?