Книга чудес, или Несколько маловероятных историй
Шрифт:
И, подивившись, что покойник лежит не в могиле, он зарыл живого парня в землю.
А Витька Малышкин и сейчас работает на машиностроительном заводе. Он мечтает купить мотоцикл, жениться на Мане Пальчик, сниматься в кино, стать чемпионом мира по плаванию. И еще у него столько разных желаний, что даже не перечислить.
Все эти желания не дают ему покоя.
Но он считает себя очень счастливым.
И когда он приходит в Дом культуры — маленький, худенький и веселый, — то весь вечер танцует, смеется и шутит с красавицей Маней Пальчик, а у
Бедный Шурик Петров
Есть улицы, которые славятся своими зданиями. Есть улицы, которые славятся своими садами. А наша улица славилась своими пареньками. Все пареньки с нашей улицы были как на подбор: белокурые, ясноглазые, веселые. Стоило одному из них записаться в кружок бальных танцев, как сразу же все записывались в кружок бальных танцев. Стоило одному насвистать новый мотив, как сразу и все насвистывали новый мотив. Стоило одному купить шляпу, как сразу все покупали шляпы.
И только Шурик Петров, который недавно окончил ремесленное училище, был непохож на всех.
А между тем всё у него было, как у всех: волосы — белокурые; глаза — ясные; нос — веселый, чуть вздернутый; работал он, как и все, на заводе; любил, как и все, ходить в кино, играть в волейбол, покупать мороженое, ухаживать за девушками.
Но хотя всё у него было как у всех, делал он всё не как все.
Все зачесывали свои белокурые волосы набок, а он их стриг под машинку.
Все по воскресеньям ходили на танцы, а он в это время играл в шахматы.
Все щеголяли в синих костюмах, желтых ботинках и фетровых шляпах, а он — в простой гимнастерке, спортивных тапочках и форменной фуражке.
Все, ухаживая за девушками, сразу признавались им в любви, а он, ухаживая за девушкой, честно признался, что просто ему дома было скучно сидеть, вот и решил он за кем-то поухаживать.
А эта девушка была красавицей Катенькой, и кто бы ни увидел ее, тот сразу влюблялся в Катеньку, если, конечно, уже не был влюблен в другую девушку.
И Катенька Шурику Петрову резонно ответила:
— Если вам просто дома скучно сидеть, то пошли бы вы в парк культуры и отдыха, а за мною и без вас есть кому ухаживать.
Услышав такой ответ, Шурик Петров разгладил под ремнем гимнастерку, сдвинул на затылок фуражку и сказал:
— А почему бы нам вместе не пойти в парк культуры и отдыха?
Но Катенька оглядела его с фуражки до тапочек и, вздернув носик, сказала:
— Как же я с вами пойду, когда у вас нет ни такого костюма, как у всех, ни таких ботинок, ни такой шляпы?
И она вскочила в трамвай и помахала оттуда своим нежным розовым пальчиком перед своим вздорным девичьим носиком.
А Шурик Петров остался на трамвайной остановке. И пошел домой опечаленный.
Как раз в это время пареньки с нашей улицы шли в Дом культуры на танцы. Увидев, что Шурик Петров опечален, они окружили его и спросили, что с ним случилось.
И он рассказал, что с ним случилось.
— Что ж, — сказал один славный паренек, — правильно отшила тебя Катенька. Ведь тем-то и славятся пареньки с нашей улицы, что все как один. А раз все как один, то и один должен быть как все. Логично?
И так как Шурику Петрову показалось, что это вполне логично, то во вторник он пошел в магазин и вечером щеголял, как и все, в синем костюме, желтых ботинках и фетровой шляпе.
А в среду сходил в Дом культуры и записался в кружок бальных танцев.
А в четверг, как и все, насвистывал новый мотив.
А к пятнице отросли его белокурые волосы, но он не подстриг их под машинку, а зачесал, как и все, набок.
А в субботу он стал так похож на всех других пареньков с нашей улицы, что когда сфотографировался, то его карточку отдали другому пареньку, и тот думал, что это его карточка, а Шурику Петрову отдали карточку другого паренька, и Шурик Петров думал, что это его карточка.
А в воскресенье он пришел в Дом культуры на танцы.
Танцы еще не начались, но уже гремела радиола, звенели подвески люстр, и зеркала меж колонн отражали белокурых, ясноглазых и веселых пареньков с нашей улицы, которые пришли сюда в своих синих костюмах, полосатых галстуках и желтых ботинках.
Это были славные пареньки, и Шурик Петров глядел на себя и на всех и думал: «Ну где еще есть такие славные, такие дружные пареньки?» И только одно его смущало: он не знал, кто из всех — он. Он искал себя среди всех — и не мог найти, и начал уже беспокоиться, но в это время появилась Катенька, он бросился к ней и схватил ее за руку. И теперь он твердо знал, что он — это тот, кто держит Катеньку за руку.
Это знал он, но этого не знала она.
— Здравствуйте, Катенька, — сказал Шурик Петров, — я так соскучился, я не видел вас целую неделю.
— Почему вы меня не видели, — спросила она, — если каждый вечер мы с вами ходим в парк культуры и отдыха слушать соловьев?
— Нет, Катенька, — сказал он, — вы ошиблись. Я еще ни разу не ходил с вами в парк культуры и отдыха. Но сегодня, если только вы согласитесь, я готов слушать соловьев хоть всю ночь.
— Ну что ж, — сказала она, — когда кончатся танцы, можно пойти и послушать соловьев.
Так они разговаривали, танцуя вальс, фокстрот и польку, а как только кончились танцы, Шурик Петров поспешил в гардероб, чтобы раньше других получить свою шляпу. Но когда он получил свою шляпу, то увидел, что Катенька уже выходит на улицу с белокурым, ясноглазым пареньком в синем костюме, желтых ботинках и фетровой шляпе.
— Постойте, Катенька! — закричал Шурик Петров. — Вы обещали пойти со мной, а уходите с кем-то другим!
— Почему же с другим? — удивилась она. — Я ухожу с вами.