Книга первая. 3: Апологет – Ересиарх
Шрифт:
– Я не священник, – произнёс он, убирая руку с оружия, – и мне нужен лекарь.
Из сумрака, сгустившегося позади стола, выступила женщина – невысокая, статная, со строгим лицом. По укутанным платком плечам струились золотистые пряди, выбившиеся из-под чепца.
– Возможно, я смогу вам помочь, – спокойно произнесла она.
От уверенности и теплоты, сквозивших в голосе знахарки, внутри будто что-то оборвалось, поставив точку и утвердив – всё позади. Позади остался замок, чьи подвалы полны мертвецов, позади осталась бесконечная дорога, которая кончалась здесь. Страх улетучился, разом обмякли мышцы, расслабилось всё существо, не знавшее покоя с того самого мига,
Инквизитор вынул кинжал и положил его возле плошки с маслом, в которой горел фитилёк. Неуклюже, одной рукой распустил завязки плаща, и тот тяжело осел на пол. Туника никак не подавалась, и инквизитор зашипел от вспыхнувшей в кисти боли.
Знахарка, до того молча наблюдавшая, всё так же без слов подошла и ухватилась за край туники, помогая Герхарду. Одежда тряпкой осела на пол, засыпанный свежей соломой. Книга упала вместе с ней, слившись с тканью в один грязный ком. Присохшую рубаху пришлось отодрать одним грубым рывком – по лопаткам снова засочились неторопливые тёплые струйки.
– Вы не носите креста, – удивилась знахарка, усаживая Герхарда на лавку.
– Я не состою в ордене, – пробормотал Герхард. Любопытная кошка уже снова тянулась к нему, тыча в плечо влажным носом.
– Но ваше облачение…
– Это долгая история, – перебил её Герхард.
– Истории созданы, чтобы их рассказывали, – обронила знахарка, – без этого они утрачивают смысл.
Спины коснулось прохладное. Положив левую руку на стол, Герхард рассеянно поглаживал кошку и оглядывал небогатое убранство дома – крохотный очаг с узким ложем поодаль, тёмные от копоти стены с развешанными пучками кореньев и трав, затянутые слюдой полуслепые оконца под потолком домишки, наполовину врытого в землю…
Знахарка работала молча, сосредоточенно. Пальцы у неё были сухие и холодные, но горящей коже этот холод был приятен. Перебирая мягкую шерсть кошки, Герхард невольно бросал взгляды на кинжал. Отмытое в ручье, оружие мирно поблёскивало – в свете фитиля лезвие казалось золотым.
– Неужели вам не страшно? – не выдержал Герхард.
– Ничуть, – усмехнулась знахарка, кивая на кошку, – Пёстрая чует недоброе. А вы ей понравились. Мазь, которой я обработала ваши раны, содержит сок травы девы Марии 8 , – заметив непонимающий взгляд Герхарда, она пояснила:
8
«Трава девы Марии» – народное название калуфера, известного также как девясил или пижма бальзамическая. Настой листьев калуфера был популярен в качестве средства для лечения ран и ушибов.
– Это растение не только помогает заживлению, но и отпугивает злые чары. И, кроме того, пока незваный гость любуется кошкой на пороге – я всегда могу огреть его по голове поленом.
Инквизитор поднял глаза и встретил смеющийся взгляд знахарки. Его истрескавшиеся губы непроизвольно сложились в улыбку.
Знахарка поставила перед ним кружку. Запахло пряным.
– Отвар плодов дикой розы. Выпейте, он поможет восстановить силы.
Герхард осушил кружку. Отвар оказался прохладным и оставлял во рту вяжущий вкус.
Знахарка потянулась к его одежде, валяющейся на полу.
– Нет, я… сам, – Герхард торопливо преодолел бесконечность от лавки до одежды и неловкими пальцами подобрал тунику с плащом, скомкав их в один тугой узел. Стряхнув с рубахи мусор, он набросил её на себя, вызвав осуждающий взгляд знахарки.
– Надеюсь, вы не собираетесь пуститься в дорогу сейчас же, – сурово сказала она.
Инквизитор покачал головой, всё ещё сжимая в руках одежду с глубоко запрятанной в ней книгой. Тело, не успевшее как следует отдохнуть за время сна в повозке, снова ощущалось чужим.
Знахарка откинула полог у очага и жестом указала инквизитору на скрываемую занавесью лежанку. Герхард устроился на шерстяных подстилках, сунув под голову свёрток с книгой.
– Я должна осмотреть вашу руку, – знахарка переставила плошку с фитилём поближе и осторожно взяла его запястье. Герхард заметил, как побелело её лицо, когда она сняла с раны холст.
Вопреки ожиданиям, знахарка не стала задавать вопросов. Бормоча под нос нечто, похожее на молитву, она щедро рассыпала на рану мелкую пушистую желтизну горлянки и споро переменила повязку, искоса поглядывая на Герхарда – будто удивляясь его равнодушному спокойствию.
Инквизитор смотрел в низкий потолок. В затылок острым углом впивалась спрятанная книга. Закопчённые доски раскачивались перед глазами, уплывая куда-то во тьму.
– Вам нужен покой, – прозвучал в ушах женский голос, – останьтесь здесь, я о вас позабочусь. Мой дом беден, но под этим кровом недужный всегда найдёт призор.
– Я не знаю… вашего имени, – пробормотал инквизитор.
– Меня зовут Хельтруда, – травница улыбнулась, собрав вокруг глаз лучики морщинок, – святой отец.
– Герхард, – выдохнул он, прежде чем снова забыться.
Глава 7
Бывший инквизитор провёл у знахарки три дня. Хельтруда жила бедно – её приземистая скромная лачуга едва вмещала скупые пожитки немолодой уже женщины. А того, что приносили благодарные односельчане, едва хватало, чтобы насытиться самой и прокормить Пёструю. Её жизнь была однообразна и сурова – а он ничем не мог ей помочь.
Помимо знахарства, Хельтруда, как и большинство жителей деревни, с утра и до заката трудилась в полях, отрабатывая повинность местному феодалу. Под вечер, когда солнце терялось в дымке дальнего леса, она возвращалась – покрасневшая, растрёпанная, с обветренным лицом. Они ели скупую похлёбку из воды с кусочками капусты, сдабривая её вчерашней кашей. А затем знахарка садилась у слюдяного окошка и бралась за рукоделие – шила и латала одежду, пряла грубую шерсть, чинила башмаки. И каждый раз, когда Герхард видел её за работой, его мысленный взор рисовал странную картину – простоволосая женщина, неуловимо похожая на Хельтруду чертами лица, сидит у костра, теребя в пальцах трут. На плечах женщины – чёрная шкура, и весёлый огонь выдёргивает из мрака разбросанные по земле кости и остывшие угли…
Раны на его спине заживали, но ни молитвы, ни притирания не помогали искалеченной руке. Под белой, сухой, как пергамент, кожей будто разлился огонь, а недвижные пальцы были немы к касаниям, и все усилия шевельнуть ими не давали проку. И Хельтруда, бережно накрывая страшную рану свежими листьями змеиной травы 9 , без слов подтверждала его самые худшие опасения.
О себе знахарка говорила неохотно, но в её глазах Герхард читал неподдельное тепло и заботу о госте – и слова сами рвались наружу. Эти краткие часы отдыха и разговоров растапливали душу инквизитора, и терзавшие сердце страхи ненадолго отступали.
9
«Змеиная трава» – подорожник. Название он получил из-за змеевидной формы «шапочки» с семенами.