Книга вторая: Зверь не на ловца
Шрифт:
Командир снял кожаные колпачки с линз прицела, и проверил его настройку, которую он выставил заранее, затем осторожно сместил тело, устраиваясь удобнее для стрельбы из положения лежа...
Триста пятьдесят ярдов, - дистанция не маленькая, но его оружие в сочетании с прецизионными целевыми патронами обеспечивало досягаемость и раза в два дальше. Пуля в мельхиоровой оболочке пролетит это расстояние, снижаясь на двадцать дюймов ниже линии прицеливания, плюс он ведет огонь снизу вверх, на это тоже надо накинуть еще дюймов шесть, сильного ветра нет, да с тяжелой пулей такого калибра оно не очень-то и критично... Командиру нравилась винтовка Mk-XXI, прежде всего, - своей надежностью, точностью, и чудовищной убойностью .318-го калибра. Конечно, харадримская "Тип 35", - тоже вещь приятная, отдача куда мягче, легче на фунт, да и заряжается
"Ну, полурослик, где ты? Пора бы тебе уже и пошевелиться, если ты еще не схлопотал в лоб случайную пулю из града, посылаемого в тебя пулеметом. Мог ты, конечно, и попасться на прицел Геннеоргу, которому тоже второго раза не требуется... Но тогда я в тебе ошибался, полурослик. Это значит, что ты не так уж и хорош, как мне показалось. Если ты уже убит, и лежишь сейчас на склоне холма с разваленным черепом, - значит ты засуетился, подставился, и это тебя погубило... А жаль. Потому, что это не похоже на тебя, а ты сам не совсем похож на всех тех, кого я встречал ранее, - ты не опытен, но контролируешь себя, ты слаб, но храбр, ты был ранен так, что должен был давно околеть, - но до сих пор жив. Вообще-то, жаль, что мы по разные стороны, полурослик. Я бы сделал из тебя отличного бойца, ты хороший полуфабрикат, это наверняка, у меня уж глаз наметанный..." Второй выстрел полурослика, - короткий, контрастом звучащий щелчок в паузе между тугими очередями Обезьяна. Значит, хоббит все еще жив... Интересно, в кого же он выстрелил?! Будем надеется, что по Обезьяну. И, хорошо бы, насмерть... Нет, тебе точно уже пора менять позицию. Они же тебя сейчас нащупают, и пристрелят!
На холме послышался звонкий хлопок гранатного разрыва. Молчун расходует последние "перечницы". Явный перебор, - пулемет, а теперь вот еще и гранаты. Будто крепость штурмуем, в самом же деле. Ну да ладно, не домой же их везти. Второй разрыв, - уже ближе. Либо Молчун что-то видит, например, - движение полурослика в траве, либо бьет наугад. На всякий случай Командир прильнул к прицелу, и накрыл треугольным прицельным "пеньком" широкую расщелину между камнями, где ожидал появления хоббита. Гранаты либо убьют его, либо заставят менять позицию, - он же не знает, что их и было всего две! Минута, еще одна...
Вот оно!
Движение в высокой траве, - будто змея ползет, молодец... Травинки качнулись ближе, еще ближе... Командир подобрался, и мягко начал выбирать спуск. Когда полурослик показался в прицеле, - буквально на полсекунды, - Командир раздраженно отметил, что несмотря на расчеты, почти его не видит. Все же, - мелкий, паршивец... Между камнями показался лишь край инородной, не природной поверхности, - серо-зеленой форменной ткани... Размеры этой "мишени" не превышали пяти квадратных дюймов. Командир оценил положение полурослика, - это либо спина, либо уже нога, и еще немного, и он окажется вне досягаемости... Сайтан! Зря, что ли, вымок? Мысль сработала быстрее молнии, Командир мгновенно принял решение, поймал небольшое пятно защитного цвета на пенёк прицела "под обрез" и дожал спуск до конца, ощутив как плавно, но быстро "ломается стеклянная трубочка" зацепа курка... Отдача и в самом деле едва не опрокинула плот, увеличенная вшестеро картинка в поле зрения прицела "поплыла", потеряв четкость, однако Командир успел заметить, как серо-зеленое пятнышко расцвело ярко-красным, как взметнулись микроскопические алые брызги в траве, будто облачко розового тумана, и энергично трепыхнулось тело хоббита за укрытием, отброшенное пулей назад...
Когда Командир умудрился заново восстановить равновесие, полурослика было уже не разглядеть.
Но это и не имело значения. Очевидно, что попадание
"Во имя Всевышнего, всемилостивого и милосердного... Вот и все, маленький боец. Ты неплохо все сделал, но я тебя достал. Amen, воин. Жаль, что все так вышло...
Правда".
Глава седьмая.
Дайтон прождал Лиссу в гостинице ровно два с половиной часа. В течении этого времени он успел вдоволь наговорится с Вероникой о особенностях труда независимого журналиста, о трудностях с коллегами, заказчиками и властями, и о том, как тяжело работать, когда тебя никто не любит. Дайтон слушал вполуха, хотя к середине разговора понемногу начал обращать внимание на рассуждения двинянки, которая сначала гладила платье, потом переодевалась за ширмой, а остаток, точнее, - большую часть этого времени, провела перед трюмо, наводя красоту при помощи косметики и каких-то зловещих инструментов, смахивающих на хирургические. По-мнению Дайтона манипуляции эти были совершенно излишними, потому как девушка уже выглядела в высшей степени завлекательно, однако серьезность подхода внушала уважение.
Генерал вполне понимал, за что не любят журналистов вообще, и фотокорреспондентов, - в частности. Сколько раз такое было, - сфотографировать что-нибудь могут, а вот мозгов, чтобы понять, что же удалось увековечить, не хватает... Вот и рождаются "сенсации", - "солдаты армии Его Величества ведут пленных сепаратистов на расстрел" (общий план колонны оборванных личностей идущих в тюремную столовую на ужин; рядом ухмыляющийся конвоир), и другие схожие перлы. На подобное могли пожаловаться не только военные - к мнению Дайтона не колеблясь присоединились бы и пожарные, и полицейские, и муниципальные чиновники, и даже актеры синематографа, с недавних пор вдруг ставшие объектом пристального внимания пишущей и снимающей публики. Поэтому многие люди, едва увидев фотоаппарат даже в руках столь миловидной девушки, как Вероника, машинально норовили, как минимум, смыться куда подальше.
Однако сейчас Дайтону более всего хотелось, чтобы избравшая столь неблагодарную работу девушка чуточку помолчала. Он собирался с мыслями, готовясь к предстоящей беседе с Лиссой. Надо было, во-первых, не обидеть её, попытаться вернуть взаимопонимание. Во-вторых, убедить не совать нос в дурно пахнущие дела, в которых все лишние носы непременно поотрывают... Эти две цели в изрядно противоречили друг другу. Сейчас, спустя некоторое время Дайтона даже слегка раздражала эта неуступчивость журналистки, - Единый милосердный, ну неужели нельзя понять, что есть вещи, о которых его даже спрашивать не стоит? Принципы принципами, но ведь это очевидно...
С другой стороны, генерал понимал, что она во многом права. Тот факт, что спецслужбы вышли на организатора терактов, совершенно не отметал необходимости искать и ловить непосредственных исполнителей, коих, кажется, и впрямь еще не мало бродит по округе...
Пока нечем было заняться, Дайтон набрал из фойе гостиницы свой штаб, и поговорил с Линдси. Оказывалось, что тому приказ выцарапать из контрразведки собранные девушками материалы отдал никто иной, как сам Нэд... Как подчеркивал Линдси, Нобиль посчитал, что ничего криминального в этом не будет, зато, мол, ему, Дайтону, будет приятно... Как это, приятно?! Да чем меньше будет информации для публики, тем "приятнее", иттить, будет старине Дайтону! Что там еще такое задумал Нэд?!
Дайтон вытянул ноги, пытаясь устроится в неудобном кресле. Хорошо еще, что никто не станет его тут искать, - на своей должности он не мог позволить себе по два с лишним часа торчать черте где, ни с кем не связываясь и бездействуя, работы у него даже в спокойные времена полно, а тем более сейчас, так что наверняка его уже ищут...
– О чем это вы загрустили, пане Мечибор?
– Вероника закончила, наконец, длительный процесс нанесения "боевой раскраски", - Вы не журитесь, пане. Лисса уже скоро вернется...
Дайтон хотел было высказать сомнения по этому поводу, однако как раз в этот момент дверной замок щелкнул, и в номер вошла Лисса, - в строгом костюме и полурасстегнутом черном плотном пальто. На улице моросил легкий дождик, и её плечи и волосы были сплошь покрыты мелкой серебристой крошкой капелек. Наверное, ощущения от такого украшения были не очень приятными, однако в свете хрустальных электрических светильников переливы в этих капельках и блеск её волос смотрелись просто божественно...