Книга жалоб. Часть 1
Шрифт:
УВАЖАЕМЫЕ ПАССАЖИРЫ! НАШ САМОЛЕТ СОВЕРШИЛ ПОСАДКУ В БЕЛГРАДСКОМ АЭРОПОРТУ. УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА НЕ ОТСТЕГИВАТЬ РЕМНИ И ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ ДО ПОЛНОЙ ОСТАНОВКИ ДВИГАТЕЛЕЙ. ТЕМПЕРАТУРА В БЕЛГРАДЕ ПЛЮС ВОСЕМНАДЦАТЬ ГРАДУСОВ. НАДЕЕМСЯ, ЧТO ПОЛЕТ БЫЛ ДЛЯ ВАС ПРИЯТНЫМ!
Они вышли из «Боинга», взяли свой багаж, сели в такси и поехали на Крунскую. Педжа Лукач внёс Ленин «Самсонит» в подъезд дома номер одиннадцать. Позвонил в дверь морёного дуба с начищенной латунный ручкой. Открыл мужчина лет тридцати, голубоглазый шатен в купальном халате.
— Вы Вук Радович?
— Слушаю вас?
— Это Лена, ваша будущая супруга!
— Очень приятно, я очень рад! Проходите, пожалуйста!
— Нет-нет, спасибо, я только её проводил, меня ждёт такси…
— Вы даже ничего не выпьете?
— Я в самом деле не могу. Привет!
— Чао! Заходи как-нибудь, мы с Вуком будем рады…
35
Никогда
Они не похожи на людей, которые интересуются книгами. Лица у них незапоминающиеся, одеты аккуратно, ни одной броской детали. Двое серых мужчин в таких же серых дождевиках. Один направляется в глубину лавки, проглядывая мимоходом названия. Второй остается у двери. Я не спрашиваю, что им нужно. Сижу и смотрю сквозь стекло витрины. Первый возвращается от стеллажей и подходит ко мне сзади:
— У вас случайно нет «Абсурда власти»?
Свихнуться можно — в последние дни ничего другого не спрашивают! Как будто я продаю не книги, а скандалы!
— Вот же, у вас под рукой, — говорю.
Подошел и второй дождевик.
— А еще экземпляры есть?
— На складе, наверное, найдутся, — ответил я.
— Сколько?
— Чего сколько?
— Сколько ещё есть экземпляров?
— Я посмотрю.
— Я пойду с вами! — заявил он и привычным движением извлёк из кармана маленькую книжечку — удостоверение.
Осталось ещё одиннадцать экземпляров.
— Сколько вы всего заказывали?
— Разве я помню! — ответил я. — Сейчас посмотрю в книге заказов. Он не отходит от меня ни на шаг.
— Дайте, я сам! — сказал он и стал листать бланки заказов. — Продали вы, значит, восемьдесят экземпляров?
— Выходит так…
— Кому?
— Я не записываю фамилий…
— Ты мне дурочку-то не валяй! — процедил он сквозь зубы. — Тебе отлично известно, кто покупал это дерьмо!
— Известно, — смиренно признался я.
— Так кто?
— Сам автор купил десять экземпляров. Мы ему продали с двадцатипроцентной скидкой.
— Кто еще?
— Я. Мне что, принести тебе из дома свой экземпляр?
Он не ответил.
— Какой-нибудь мешок есть? — спросил он неприязненно.
Я дал ему целлофановый мешок, и он побросал в него оставшиеся «Абсурде».
— А квитанция?
— Какая ещё квитанция?
— Я отвечаю за эти книги! Как мне, по-твоему, потом за них отчитываться?
Он нехотя нацарапал что-то на квитанции, поглядывая на меня исподлобья:
— Ты не больно-то умничай.
— Её что, запретили? — спросил я его помощника.
— Вроде бы…
— Но почему?
— Понятия не имею.
Они ушли, не сказав больше ни слова.
Я продолжал смотреть сквозь витрину, но уже без всякого удовольствия. Вскоре зазвонил телефон. Меня вызывали в дирекцию.
На этот раз мне не предложили ничего выпить, не предложили даже сесть. В секретариате сидели двое незнакомых мужчин и женщина средних лет за пишущей машинкой. Они замолчали при моем появлении. Секретарь почему-то обратился ко мне на «вы»:
— Вы можете нам ответить, кто организовал представление книги «Абсурд власти»?
— Я.
— Вы предварительно консультировались с кем-нибудь из дирекции?
— Нет.
Женщина отпечатала мои ответы, и я их подписал.
— Можете идти…
Я вернулся в лавку. Через пять минут зашел парень в куртке десантника.
— У вас случайно нет «Абсурда власти»? — спросил он еще с порога.
— Нет.
— Жаль! — сказал он. — Я слышал, его собираются запретить…
— Из-за чего?
— Понятия не имею! — ответил парень и вышел.
36
Я всё спрашиваю себя, что было бы, если бы в тот вечер корреспондент «Журнала» случайно (случайно ли?) не забрёл в наш магазинчик и через два дня не напечатал о происшедшем репортаж на два столбца? По всей вероятности, ничего. Всё бы прошло тихо, как обычное представление публике новой книги, какие чуть не каждый вечер организуются в белградских книжных магазинах и галереях. Но уже сама величина жирных букв заголовка служила зловещим предупреждением, что речь идет о событии, не могущем остаться без серьёзных последствий. Под заголовком располагался большой снимок лавки, напоминающий фотографию места, где совершено какое-то ужасное преступление. Не хватало только мелового контура на тротуаре.
В последнее время даже книжные магазины, предназначение которых служить храмами просвещения и культуры, становятся местом политических диверсий всё более наглеющих врагов
После того, как он чуть ли не с кулаками набросился на нашего корреспондента, обзывая его провокатором только потому, что тот, исполняя свой профессиональный долг, осмелился поинтересоваться, кто является официальным организатором встречи читателей с автором книги весьма сомнительных идейно-художественных достоинств, и после того, как он запретил ему впредь появляться в своём магазине, полупьяный книготорговец (в дирекции мы узнали, что его имя Педжа Лукач), не обращая внимания на негодование присутствующих покупателей и гостей, влил в себя чуть не целую бутылку вина и обрушил поток желчи и грязи на наш общественный строй. Говоря о послевоенном периоде восстановления и строительства, когда наше общество напрягало все силы для того, чтобы поднять страну из руин, П. Лукач дал следующее свое „видение“ тех героических лет: „когда после войны началась идеологическая муштра, когда из нас, маленьких анархистов-индивидуалистов, выросших на обломках вчерашнего мира, надо было по тогдашнему советскому образцу сделать маленьких старичков, организованных пионеров с красными галстуками в духе непревзойденной „Педагогической поэмы“ гениального товарища Макаренко, появилась масса идиотских книг, превращавших детей в кретинов. Мы, разумеется, по-своему сопротивлялись… В те мрачные времена, когда идеальный ребенок должен был быть чем-то вроде маленького общественно-политического деятеля, занимающегося критикой и самокритикой, перевоспитывающегося, фискалящего на своих близких и берущего пример со старших, какими бы подлецами они ни были, мы уносились на космическом корабле Флэшa Гордона в иные, далекие миры… (Уместно спросить, в какие такие миры уносился юный П. Л.? Уж не в миры ли чуждого нам общественно-политического строя?) Так с помощью Флэша Гордона я восстановил утраченную связь с довоенным временем!“
Охарактеризовав в своём „выступлении“ всю политику нашей страны как сталинско-догматическую, П. Л. на этом не останавливается, он обвиняет старшие поколения борцов-революционеров в том, что они якобы „уготовили молодежи участь шизофреников, которым приходилось с детства страдать от раздвоения личности: одно лицо, общественное, было для школы и пионерской организации, а другое, тайное, только для себя и самых близких друзей!“
Согласитесь, это уже слишком! Такое непозволительно даже пьяному книготорговцу. Всё же мы благодарны П. Лукачу за то, что он раскрыл нам тайную стратегию враждебных элементов. В конце своей „речи“ П. Л. Обвинил поколение наших отцов и дедов в злоупотреблении доверием народа, заявив, будто „тот, кто в те годы посмел бы открыто говорить правду, и по сей день сидел бы в тюрьме, и никто бы перед ним даже не извинился!“
Книжный магазин „Балканы“ на улице Королевы Анны, где на днях были высказаны подобные „мысли“, уже давно избрали местом своих сборищ разного рода „литераторы“ и частные „издатели“, ловко ускользающие от общественного контроля. Кстати сказать, там регулярно распиваются спиртные напитки, якобы по примеру аналогичных заведений на Западе (!). Ничего удивительного, что его служащий осмелился произносить речи перед публикой в, мягко говоря, нетрезвом виде! Возникает вопрос, действительно ли это его частная лавочка, где он может вести себя подобным безответственным образом, или речь идет о государственном объекте культуры, на развитие которой наши рабочие выделяют из своей зарплаты немалые средства? Интересно было бы послушать, что думают обо всём этом ответственные товарищи в дирекции „Балкан“, а также издательский совет этого солидного издательства, книжный магазин которого явно без ведома ответственных лиц используется в своих грязных целях враждебно настроенными элементами?»
37
«Весь оставшийся тираж книги „Абсурд власти“ переработать во вторичное сырьё…»
— Так в два счёта грыжу заработаешь! — жалуется рабочий, таскающий связки «Абсурда власти» к машине для резки бумаги.
— В обложке нельзя! — протестует человек за машиной. — У меня все ножи полетят!
— А как же раньше можно было? — спрашивает старший инспектор.
— Раньше книги были в мягких обложках. А тут поглядите, какой твёрдый переплет, да еще пластик! После этого ножи можно сразу выбрасывать…