Книга жалоб. Часть 1
Шрифт:
— Что будем делать, товарищи? — спрашивает старший инспектор комиссию.
— Надо оторвать обложки! — предлагает второй член комиссии. — Позовите ещё двоих человек!
Подходят двое, в руках у них кефир в картонных пакетах и рогалики. Старший инспектор нетерпеливо смотрит на часы:
— Побыстрее, товарищи, мы спешим!
— Имеем мы право позавтракать? — возмущается первый рабочий.
— Да пошёл он… — негромко говорит второй. — Лично мне спешить некуда!
— Что ты сказал? — подходит к нему второй член.
— То, что слышал! — отвечает рабочий с набитым ртом. — Посмотри на время! У нас перерыв
— Принесите комиссии кофе из столовой! — требует второй член комиссии.
— Кофе нет! — говорит бригадир рабочих. — Чай будете?
— Давай что есть! — машет рукой старший инспектор.
Не спеша позавтракав, рабочие закуривают и начинают лениво отрывать обложки. Обнажённые, книги отправляются в бумагорезательную машину, которая затем выплёвывает их в виде бумажной лапши. Обложки кидaют на тележку и вывозят во двор типографии. Двор окружён грязно-серыми стенами, у которых свалены рулоны старой бумаги и какие-то бочки.
— Кошава начинается… — говорит старший инспектор, глядя в небо.
— В этом году что-то рано, говорит третий член комиссии.
Бригадир обливает обложки бензином. Подходит пожарный:
— Что это вы делаете?
— А ты не видишь?..
Пожарник хватается за висящую на поясе кобуру:
— А ну брось! — кричит он грозно. — Здесь я хозяин!
— У нас постановление… — говорит второй член.
— Чьё постановление?
— Не суйся, не видишь — мы работаем! — отпихивает его бригадир.
— Насрать мне на ваше постановление! — кричит пожарник. — Здесь я хозяин!
— Так нельзя, товарищ, — пытается утихомирить его старший инспектор. — Выбирайте выражения!
— А я вам говорю: здесь не будет открытого огня, пока я на посту! Я из-за вас не собираюсь в тюрьму садиться!..
— Сходите в секретариат! — велит старший инспектор второму члену. — Товарищ прав. Пусть ему там дадут указание.
— Это другое дело, — соглашается пожарник, убирая руку с кобуры. — Пусть принесут разрешение от инженера по технике безопасности, и потом хоть всю типографию спалите — мне дела нет! А в тюрьму я ни из-за кого не желаю садиться!..
Второй член комиссии шипит:
— Я это тебе припомню, Милич! — и уходит за разрешением.
— Плевать я хотел на твои угрозы! — кричит ему вслед пожарник.
— Выбирайте выражения, товарищ! — укоряет его третий член.
— Тебе я ничего не говорил!
— Откуда вы, товарищ? — примирительно спрашивает старший инспектор.
— Из Чаетины — нехотя отвечает тот.
— Красивый край… — говорит инспектор.
Пожарник молчит, мрачно уставясь на носки своих сапог.
Третий член, представитель издательства, выпустившего книгу в серии «Книги и идеи», спрашивает старшего инспектора, читал ли он «Абсурд власти». Это его, впрочем, нисколько не интересует, просто ему тягостна наступившая тишина. Старший инспектор отвечает, что не читал. Некогда, много работы.
— Крупная издательская недоработка… — сокрушенно говорит третий член.
— Н-да, бывает…
Они молча стоят над грудой оторванных обложек. Через некоторое время возвращается второй член с заведующим типографией.
— В чем дело, Милич? — вопрошает тот пожарника. — Опять твои фокусы?
— Я не собираюсь из-за него в тюрьму садиться! — возмущается тот. — Вы же сами у меня в прошлом месяце вычли из зарплаты из-за какой-то паршивой
— Поджигай! — велит заведующий бригадиру, который стоит в нерешительности с мятой газетой и зажигалкой в руке. — Я отвечаю.
— А докэмент?
— После зайдешь со мной в канцелярию. Эта корова ушла завтракать и заперла печать…
Пожарник берет под козырек. Со стороны кажется, будто он отдает честь очередной жертве Index librorum prohibitorum [19] .
Бригадир подносит зажигалку к смятой газете, которую затем бросает на груду обложек. Они вспыхивают, сворачиваясь в трубочки и распространяя вокруг кисловатый запах. Люди молча смотрят на фиолетовое пламя.
19
Список запрещённых книг (лат.)
Комиссия подписывает протокол о переработке «Абсурда власти» во вторсырье.
— Не зайдете ли к нам в столовую позавтракать? — предлагает второй член старшему инспектору. — У нас сегодня фасоль…
— По-солдатски?
— По-солдатски?
— Ну, если по-солдатски, то пойдем!
Первый рабочий пьёт в буфете пиво со вторым рабочим.
— Глянь-ка, что я стибрил! — он вытаскивает из-под спецовки «Абсурд власти».
— Смотри, чтобы кто не увидел. Мало ли что там может быть написано!
Ветер разносит по двору золу и пепел. Пожарник гоняется за тлеющими обрывками и затаптывает их сапогами.
— Кошава, мать ее так! — ругается он, поглядывая на небо.
38
Интересно, что бы произошло, если бы товарищ Уча через день не должен был выступать на каком-то митинге? Скорее всего ничего. Заметка корреспондента «Журнала» по поводу представления «Абсурда власти» была бы вытеснена из памяти читателей уже следующим номером этого фискального листка, как вполне заурядная глупость, к каким уже все давно более или менее привыкли, и наши три судьбы даже теоретически никогда бы не смогли соприкоснуться, а тем более переплестись.
Как принято в подобных случаях, товарищ Уча (читавший свою речь по бумажке) сперва поделился воспоминаниями о военном времени, а потом коснулся положения в промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте, в энергетике, здравоохранении, науке, образовании и туризме, закончив обращением к моей скромной персоне, о которой он говорил уже не только по шпаргалке, но и экспромтом, причем с неподдельным пафосом. Хотя мне он в своей длиннющей речи посвятил не больше двадцати строчек, все газеты именно эту часть его выступления вытащили в заголовки и подзаголовки, выделили в тексте курсивом. Получилось, что мне придаётся гораздо большее значение и важность, чем славному прошлому и всем отраслям народного хозяйства и социальной сферы, о которых рассуждал оратор. Чаще всего встречался устрашающий заголовок «НИKAKИX КОМПРОМИССОВ С ВРАГАМИ!», кочевавший с лёгкой руки корреспондента ТАНЮГ из одной газеты в другую. Видимо, всем уже осточертели одни и те же навязшие в зубах фразы, которые без конца талдычит Уча, вот они и возгорелись охотничьей страстью, почуяв живую дичь.