Князь Кий
Шрифт:
Кий положил руку на плечо Щеку. Тихо сказал:
– Эрнак колеблется… Сейчас он и сам не знает, что делать. Если бы в степи - растоптал бы нас конями, посёк бы саблями… А тут непроходимая для коней стена!… Для нас - в этом спасение. Я думаю, пока мы не соберёмся с силами и не разгромим гуннов, путь на Рось нам заказан. Будем жить в лесах, как древляне, северяне или дреговичи…
– Живут же они… И мы как-нибудь проживём, - согласился Щек, вытирая рукавом пот со лба.
– Только бы избавиться от этой напасти!…
Гунны
Их было так много, как воронья перед непогодой. Когда подтянулись те, кто отстал и выстроились в два крыла, то орда закрыла собой полгоризонта. Перед нею белела небольшим пятнышком группка воинов Чёрного Вепря.
Только теперь все поляне и сам Кий поняли в полной мере, какой опасности избегли, вовремя достигнув леса.
Долго раздумывал каган. Потом подал знак. Сразу же прозвучал чей-то гортанный крик - и гунны расступились, освободив посреди узкий проход. Каган тронул коня и направил его назад, в степь. За ним, постепенно вытягиваясь тупым клином, повернула вся орда.
Гунны больше не тревожили даже отдельными нападениями отступающее войско Кия, так как они не могли в бесконечных густых лесах ни чувствовать себя в безопасности, ни маневрировать как в степи, ни, тем более, собрать свои силы в один кулак для решающего удара по противнику. Эрнак это прекрасно понимал, потому и прекратил преследование полян.
Кий облегчённо вздохнул. Это уже вторая, причём бескровная, победа. Она радовала его не меньше, чем поражение врага в кровавой битве на поляне.
Догнав на реке Стугне свои роды, Кий собрал вече старейшин. На нём решили разойтись и искать свободные земли, на которых ещё никто не осел. Одни остались на Стугне, другие двинулись к Днепру, третьи - на заход солнца, к Ирпеню, а Кий с русью пошёл в тот, почти безлюдный, уголок земли полян, между Днепром и Ирпенем, покрытый девственными борами и непроходимыми чащами, и где жил его стрый Межамир.
Перед расставанием договорились: по первому же зову всем дружинам собираться на Почайне.
Прошло несколько дней.
Племя Русь, которое очень поредело и устало, вышло к Днепру. Здесь были красивые места, но Кий упорно вёл людей дальше на север.
Двигались медленно, продираясь по холмам и ярам. Возы, на которых женщины, старики и дети выехали из Поросья, давно сломались, и их пришлось бросить ещё в степи. Гнали скот, несли младенцев на руках, а домашний скарб в больших кожаных мешках навьючили на коней, которых вели в поводу.
Кий со своим родом шёл впереди. За последние дни он осунулся, скулы оттягивала загорелая кожа, в притихших глазах затаилась грусть. Часто вспоминал Цветанку, Хорива и Боривоя. Где они? Живы ли?
Порою поглядывал на Щека и Рожану. Какая чудесная пара. Богатырь Щек и тот, судя по его тяжёлой поступи, едва держался на ногах. Он нёс на себе, кроме оружия, какой-то оттягивающий плечи мешок, да ещё, потряхивая русым чубом, помогал молодой жене продираться сквозь заросли, перелезать через замшелые корявые стволы, переходить вброд холодные ручьи в оврагах.
А Лыбедь и Ясень. Какие они оба светлоокие и красивые. Как дети, держатся за руки, идут не замечая вокруг себя ничего, кроме своей любви. Пережили страшную, чудовищную беду - и уже забыли о ней. Для них сейчас - утро нескончаемого счастья.
Кий поймал себя на мысли, что завидует брату и сестре. Оба они по-настоящему счастливы. А он?… А Хорив?…
В середине дня спустились с горы в широкую долину, по которой текла небольшая прозрачная речушка. Никто не ведал её названия, но было очевидно, что она впадала в Днепр. В привольном, поросшем кувшинками и роголистником её устье так и кишела рыба, плавали лебеди, а в лесу, по взгорьям, в дуплах старых деревьев роились пчелы. Пряно пахло воском и мёдом.
Остановились на отдых.
Коней и скотину пустили пастись. Запылали огни костров, забулькал в казанах пшённый кулеш. Солнечная долина наполнилась весёлым гомоном.
– Хорошо-то как!
– сказала Лыбедь, присев на зелёном берегу и опустив в воду натруженные ноги.
– Я хотела бы тут остаться жить…
– Где ты, там и я, - просиял в улыбке Ясень и повернулся к Кию: - Здесь и вправду хорошо и привольно. Вон на той стороне, под горою, на солнце, поставили бы мы жилище, а вокруг повети для скота. Трава тут по пояс - хватит и для выпаса, и на сено. Рыбы и мёда - видимо-невидимо. У нас на Роси такого и не снилось… Как ты думаешь, князь? А?
Кий ещё не привык, чтобы его величали князем, и ответил не сразу. Ему тоже понравилось это место - благодатная земля! Вот только простора нет: по эту сторону гора, по другую - тоже гора… Но каждому своё. Если Лыбеди и Ясеню понравилось, пускай остаются. Им виднее, где свой молодой род заводить…
Он обнял Ясеня за плечи.
– Оставайтесь!… А мы со Щеком и Хоривом, если он живой, будем к вам на рыбу и на мёд приезжать… Угостить не откажетесь?
– Щек с Рожаной, Хорив с Малушей, а ты с Цветанкой - конечно же, угостим!
Кий грустно улыбнулся, поискал взглядом Малушку. Она сидела в сторонке ото всех, обхватив ноги руками, положив подбородок на колени. Её широко открытые глаза были уставлены вдаль, но, пожалуй, ныне она ничего не видела. Бедная Малушка! Это он виноват, что взял Хорива с собой и теперь о нём ничего неизвестно. Чем ей, страдалице, можно помочь?
Кий подошёл к ней, сел рядом. Положил руку ей на плечи. И тут же ощутил, как вся она вздрогнула. Малушка всхлипнула, как вскрикнула, уткнулась лицом ему в грудь и горько зарыдала.