Князь Василий Михайлович Долгоруков-Крымский
Шрифт:
Между тем высадившийся при Алуште Сераскир-Паша, Гаджи-Али-Бей, и Капитан-Паша, Мегмед, флотом Турецким командующий, по прибытии к ним отправленнаго от меня Везирскаго Чегодаря с повелениями о прекращении войны, прислали ко мне первейших по себе чиновников с поздравлениями о мире, уведомляя, что они в силу полученных фирманов, пресекли военныя действия, и прося о равномерной с моей стороны поступи, в чем я сих Пашей и удостоверил. В бытность у меня тех чиновников, одаря присланнаго от Гаджи-Али-Бея, уведомился я чрез него, что Господин Веселицкой находится у сего Паши, будучи ему предан от Хана, и что намерены были послать его в Царьград, но по прибытии в самое то время Везирскаго Чегодаря с фирманом о мире, остановилось его отправление. Я почел за нужно писать к Гаджи-Али-Бею об увольнении Резидента, приложа к его убеждению, из присланных ко мне от Графа Петра Александровича договоров, артикул содержащий в себе постановление о взаимном отпуске в свое отечество обеих Держав подданных, каким бы они образом в противную сторону не попались. По чему сей Паша, чрез присланнаго Татарина прежде, и обещал его возвратить, но потом доставил ко мне одного только, бывшаго с ним, Секретаря Дементьева, с тем объявлением, что он донес уже о Порте о взятии Резидента, И так не получа от оныя предписания о постановленных мирных артикулах, не осмеливается он приступить к освобождению его, обещая,
О Хане и Правительстве Крымском Вашему императорскому Величеству осмеливаюсь доложить, что первейшая особа весьма слабаго разума, не имея не только искуства в правлении, но ниже знает грамоте; по нем же управляющие суть самые враги Державе Вашего Императорскаго Величества, о которых смело сказать могу, что они, вместо обрадования об оказанном над ними Высочайшем Вашего Императорского Величества милосердии, приведением области Крымской в вольное и независимое состояние, всеконечно о том соболезнуют. По безчувственности же сего варварскаго народа, наверное я заключаю, что, ни мало не уважая оказаннаго над ними Высочайшего благодеяния, охотно возжелают они поработить себя Порте Оттоманской, и не преминут спорить о принадлежащих по трактату к Державе вашего Императорскаго Величества городах Керче и Ениколе. До меня доходят еще известия, что Гаджи-Али-Бей Паша ведет с ними переписку, и как удобно может он подавать сим вероломцам великое спомоществование к пользе интересов Порты, то и приемлю я смелость испрашивать Высочайшаго Вашего Императорскаго Величества повеления, что мне в сем случае делать, и что предпринимать при таковых обстоятельствах, которыя удерживают меня в нерешительности во многом нужном по содержанию мирных артикулов исполнений? Я просил Графа Петра Александровича приложить старание о скорейшем отзыве флота от Крымских берегов, с отплытием котораго пресеклись бы и все коварства области Крымской, но только не знаю скоро ли сие исполнится; а до тех пор не надеюсь я, Всемилостивейшая Государыня, чтоб Татара изъявили признание свое за оказанныя им Высочайшия Вашего Императорскаго Величества милости. Я же, Всемилостивейшая Государыня, видя их грубости, за должность однако, считаю обходиться с ними с мягкостию, не оказывая им никакого своего неудовольствия.
По короткости времяни не могу я Вашему Императорскому Величеству достоверно донести, сколький последовал урон в людях из войск Вашего Императорскаго Величества при бывших, во время нападения Татар на малые команды, сражениях. По собрании же о том рапортов не премину я Вашему Императорскому Величеству обстоятельно о том доложить. Сим варварам удалось особливо побить Казаков на некоторых постах, не успевших присоединиться к ближним командам, более же всех претерпели Украинские погонщики, по подряду возившие провиант в Крымские магазейны. Я считаю, что сих несчастных людей весьма много побито, однако отнюдь не свыше тысячи человек. Из Татар же естли не в пятеро, то, конечно, в четыре раза более истреблено.
Заготовя в Крыму на целой год пропитания войскам, долженствующим, по теперешним обстоятельствам, выступить из сего полуострова, осмеливаюсь Вашего Императорскаго Величества испросить повеления, куда сей провиант обратить поведено будет. Сообразуясь с нынешним положением дел считаю я, что Арбатской магазейн нужен к снабжению Ениколя и Керчи, и что приуготовленной мною провиянт в Олешках может поступить к заведению магазина в Кинбурне; но количество превосходное пропитания, во всех протчих местах состоящего, куда употребить, имею ожидать Высочайшаго Вашего Императорскаго Величества предписания, а везти его назад нигде ни за какую цену подвод нанять не возможно. Сей провиянт свозится наймом в три главные магазина: Перекоп, Козлов и Салгирской ретраншамент. И так ежели на сие не удостоюсь получить Высочайшаго соизволения, то должным себя найду условиться С Ханом об оставлении при провиянте пристойных команд до будущаго года, и думаю, что Хан на то согласится; или не разсудится ли из Козлова и других мест перевозить к одному Перекопу? Я так же, Всемилостивейшая Государыня, не в состоянии поднять с собою всех запасов из крепости Перекопской, как то пороху и аммуниции, в изобилии там заготовленных, и всеподданнейше испрашиваю, не повелено ли будет пушки Перекопския медныя разрывать и отправить в границы, а чугунныя, заклепавши, или без всякаго повреждения, отдать Татарам, о чем и буду я ожидать Высочайшаго повеления, поелику о Перекопе ничего не сказано между протчими артикулами. Больных при армии моего предводительства число немалое, в доставлении коих в границы тем более мне затруднения, что в нынешнее лето от жаров весьма великой воследовал упадок в скоте под запасными повозками, коих то потому весьма сделалось недостаточно.
Как по силе утвержденнаго мира, владение Кинбурном принадлежит Высочайшей Вашего Императорскаго Величества власти, то на сих днях к Очаковскому Трехбунчужному Паше я, отписав, требовал, в силу трактата, о назначении комисаров к отдаче той крепости, а с моей стороны искусный инженерный Офицер уже отправлен, для принятия оныя, с принадлежащими к ней землями.
При окончании сего, Всемилостивейшая Государыня, получил я от Бригадира Бринка репорт о производимых им действиях на Кубани, о коих я прежде, по благополучному оных течению, умалчивал. Он, преклоня живущие на Кубани народы под власть Калги-Солтана, и прогнав в горы противящихся Темиргойцов отряженным под командою Подполковника Бухвостова деташаментом, достиг до того, что требует моего дозволения о штурмовании Темрюка, но я, по получении от Графа Петра Александровича известия о мире, предписал ему пресечь все военныя действия и соединять свои разделенныя части на правом берегу реки Кубани, содержа, однако, сие в тайне до времяни.
Копия с реляции Генерала Князя Долгорукова из лагеря при урочище Сарабузы, от 5-го Августа, 1774 года.
Сейчас получил я, Всемилостивейшая Государыня, от Воронежскаго Губернатора, Генерал-Порутчи-ка и Кавалера Шетнева, уведомление, по сообщению к нему Губернатора Казанскаго, Генерал-Аншефа и Кавалера Бранта, что известный изменник и бунтовщик Пугачев пришел к Казани и, по обширности сего города по малости воинских команд, удалось ему сделать великое там раззорение позжением всего почти вне крепости селения, убийством многих граждан и граблением имения их, и хотя прибывшим туда с деташаментом Подполковником Михельсоном три раза он разбит бы и понес урон величайший, но за всем тем сей преступник начал перебираться, в семидесяти верстах выше Свияжска, чрез Волгу, и как преследующия его войска, скорыми маршами утомленныя, сколь его ни поражают, не могут, однако, совсем истребить. Господин же Шетнев к противостоянию злодею, ко опроверждению предприятий его, естьли б он к Воронежу, или к Дону, покусился, и к сохранению знатной суммы денежной казны, не имея ни войска, Ниже укрепленных мест, требует моего наставления и помощи: то, по важности сих известий, особливо в теперешнем случае, когда уже, в следствие заключеннаго с Портою Оттоманскою мира, Крымскому полуострову от войск Вашего Императорскаго Величества очищену быть должно, осмелился я, Всемилостивейшая Государыня, отправить от армии моего предводительства к Черкаску два карабинерные полка, Три эскадрона драгун Астраханскаго полку и четырмя пушками, и десять эскадронов гусар, приказав им на Дону взять расположение свое. В случае же приближения к той стороне злодеев устремлясь противу их, Поражать и истреблять сих извергов рода человеческаго. Я отрядил и к Бахмуту, Всемилостивейшая Государыня, Ряжской пехотной полк, с придачею к оному, сверх полковых пушек, шести полевых орудий, да их войск, содержащих стражу пред (Знаковым, велел я пяти ротам пехоты с пятью оружиями артиллерии, и пяти гусарским эскадронам, следовать в Полтаву, на дальнейшее, куда б обстоятельства востребовали их, употребление. К доставлению же безопасности Воронежу, приказал я как наискорее собрать по Украине линии, в состоящих там двуротных пехотных полков командах, по пяти сот, или до четырех сот, человек, и отправить их при одном Штаб-Офицере в тот город. Пребывающему за Доном с деташаментом, Генерал-Маиору Князю Багратиону, предложил я, Всемилостивейшая Государыня, перейти сию реку и обратить все внимание к Донским станицам, не попуская, чтоб сей злодей мог начать каковыя либо в том краю предприятия, а Господину Бригадиру Бринку подтвердил я, чтоб он, как наискорее приводя в порядок дела Нагайския, соединением преклонившихся из разврату Нагайцов с добронамеренными, отделил бы равномерно и от себя достаточное число войск, не давая узнать тамошним народам причины их откамандирования, коим и следовать с поспешением к Дону. Я же решился, Всемилостивейшая Государыня, Господину Бринку предписать, чтоб он, уведомя Калгу-Солтана о заключенном мире и о постановленной независимости и вольности Крыма, объявил в таком случае, что отверсты ему границы Империи Вашего Императорскаго Величества, в коих везде может он пользоваться Высочайшим Вашего Императорскаго Величества покровительством.
Все отряженныя к Дону, Бахмуту и Полтаве, противу злодея Пугачева, воски препоручил я, Всемилостивейшая Государыня, в команду Господина Генерал-Порутчика и Кавалера, Графа Мусина-Пушкина, дав о том знать и Губернатору Воронежскому срез нарочнаго курьера, чтоб он имел сношение с сим Генералом и уведомлял его об изменнике Пугачеве, к предприятию потребных мер, ради его низложения. Генералу Порутчику Графу Мусину-Пушкину, по возложенной на него экспедиции, предписано от меня прямо доносить в Государственную Военную Коллегию, репортуя о том и ко мне, а от Воронежскаго Губернатора требовал я о доставлении ко мне доходящих к нему о злодее Пугачеве известий, дабы, по уведомлениям сих Генералов, брал я мои меры и усиливал в тот краю войски. По получении ж Высочайшаго соизволения о выступлении армии из Крыму, мог бы я и более туда оных подвинуть к местам нужным. Присутствственное командование Графу Мусину-Пушкину предоставил я, Всемилостивейшая Государыня, над тою частию войск, ему порученных, которая скорее достигнуть может назначенной позиции, учреждая по том пребывание свое по встречающимся обстоятельствам и усматриваемому изменника Пугачева преднамерению. Я же надеюсь, что отсюда отправленный войски не более, как чрез двадцать четыре дни, к повеленным им местам прибыть должны.
Донеся Вашему императорскому Величеству о всех моих учреждениях, которыя за долг почел я учинить, ведая обнажение от войск Губернии Воронежской и окрестности ея, всеподданнейше испрашиваю Высочайшаго повеления, каким образом должен я располагать дальнейшая мои расположения, и как войскам должно будет следовать чрез карантинныя заставы, то я, хотя карантинным Офицерам, по важности движения сих деташаментов и в разсуждении благосостояния в Крыму, также и дальнаго степнаго оходу, приказал безудержно пропущать, но осмеливаюсь всенижайше просить и о Высочайшем Вашего Императорскаго Величества предписании на случай, естьли они будут их останавливать на три, или на шесть, недель, делая таким образом великую препону в нужном иногда предприятии. Что ж принадлежит до предосторожности от болезни с моей стороны, то оная хранится наистрожайшим образом и каждому Штаб-Офицеру наикрепчайше потверждено, естьли, кроме самых необходимостей, найдется у кого в полках и командах хотя одна какая сумнительная вещь, то за слабое смотрение подвергнутся они всей жестокости военнаго суда. В протчем пребывание мое в теперешней позиции, Всемилостивейшая Государыня, крайне бедственно для скота, поелику и воды совсем почти нет, и травы при великих жарах посохли. Во всем же Крыму от опасной болезни благополучно.
О здешних обстоятельствах инаго Вашему Императорскому Величеству до несть не нахожу, как только, что все Татара трепещут гнева Вашего Императорскаго Величества за нарушение союза, присягою утвержден наго. Паша Гаджи-Али, изъявляя тесноту расположения его войск и трудность, с которою сопряжено стояние флота Турецкаго в открытом море, просил меня о дозволении перейти оному в Кефинскую бухту, перевезши к сему городу и пехоту свою. А как, Всемилостивейшая Государыня, войск Вашего Императорскаго Величества не состоит, тоя на сие и согласился. В письме же своем учтивым образом включил он, что не разсуждал и я, по возстановлении мира, подвинуть войск к Перекопу, но я на то ответствовал, что, имя выгодную для них позицию, буду я здесь ожидать Высочайшаго Вашего Императорскаго Величества о выходе из Крыма повеления. Сие его изъяснение приписываю я, Всемилостивейшая Государыня, просьбе Татар, пекущихся об удалении меня из средины их области. Теперь наверно Вашему императорскому Величеству донести не могу, но в разсуждении прдоставленнаго Крымцам с дарованною им полностию, права избрания в Ханы, мню я, Всемилостивейшая Государыня, что Паша Гаджи-Али употребляет свои ходатайства у Татарских чиновников и черни в пользу прибывшаго со флотом Султана Девлет-Гирея, Портою прежде Ханом нареченнаго. Между тем Хан Сагиб-Гирей, Правительства Крымское, все старшины и почтенные люди, сбираются ныне в двадцати верстах от стану Турецкаго, и объявление мое о вольности Крыма есть резон, предъявляемый от них сему совещанию, уверяя, что они разсуждать будут о сделании мне ответа. Давлет-Гирей Султан, делая мне поклоны чрез всех присылаемых от Паши
Гаджи-Али, шутками оказывает сожаление свое о скором заключении мира, воспрепятствовавшем увидеть мне на такого Хана, какого я загнал в Румелию, на что и я равномерно ему отзываюсь.
Божиею милостию Мы, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, и протчая, и протчая, и протчая.
Нашему Генералу Аншефу Князю Долгорукову.
Хотя вам и сообщено уже в свое время от Нашего Генерала Фельдмаршала, Графа Румянцова, о воспоследовавшем, благодарение Всевышнему, с Портою Оттоманскою примирении и о силе и содержании мирнаго трактата условий, кои до Крымскаго полуострова и до всех Татар вообще касаются и кои, сверх того, по части вашего ведомства и предводительства, принадлежат также к вашему исполнению, со всем тем все оныя и здесь еще прилагаются ж, для удобнейшаго и ближайшаго соображения с Нашими, даваемыми вам, в следствие сего важнаго призшествия, здесь же и предписаниями, основанными на сих, состоявшихся взаимных постановлениях и обязательствах.