Князь Василий Михайлович Долгоруков-Крымский
Шрифт:
Состоящее в деньгах Калге-Солтану пособие, назначивая Мы до тридцати тысячь рублев, то есть, до такого числа, которое, по рескрипту Нашему, 27 Генваря сего года, имел уже держать Генерал-Порутчик Щербинин на закупление Нагайских Начальников, для отвлечения их от сложения с неприятелем, повелеваем вам, по причине учиненнаго здесь предупреждения оным Генералом Порутчиком о недостатке в порученной ему Слободской Украинской Губернии денег, и о не удобности употребления банковых ассигнаций, а нег обходимой нужде иметь для сего серебрянную монету, взять на то из наличной в Крыме суммы с разных продаж, при занятии сего полуострова собранной.
Но что касается до образа действительнаго сих денег, на определенной для них предмет, обращения, то частию из оных снабде быть имеет Пристав при Калге-Солтане отпускаемой, а протчие отдадутся в распоряжение Генерала Порутчика Щербинина, дабы таким образом, с одной стороны, оной Пристав, по соглашению с Калгою, а не меньше и по собственному своему усмотрению, мог из того делать дачи, намерению споспешествующия, а с другой и Генерал-Порутчик Щербинин не только их обоих в нужных случаях дальнейшими снабдениями подкреплять способ имел, но, со всеми тамошними обстоятельствами соображаясь, и от себя делал же употреблении, для облегчения производимых Калгою же и его Приставом домогательств.
И как из сего видно, что Мы, при всем Калге-Солтану пособии деньгами и войсками, желаем, однако же, по самому существу сего дела и предприятия, чтоб искательство им власти над ордами Нагайскими ни малейшаго
В протчем Полковник Бринк, начальствующий войсками, для Калги-Солтана назначенными, и по тому уже при нем быть имеющий, с удобностию может должность Пристава исполнять, и в том также, чтоб примечать и за его поведением и ему способствовать, со всем тем надлежит до времяни остаться в Нагайских ордах и Подполковнику Стремоухову, поелику сей офицер, по договоренной своей там бытности, довольно случаев имел вникнуть в связь дел тамошних, узнать людей, кои протчими руководствуют, и Полковнику Бринку, особливо при первом случае с пользою содействовать может.
Вы, отправляя сего Полковника к поручаемой ему новой должности, не оставите дать ему надлежащего наставления, приказав о всех тамошних произшествиях писать к вам и к Генералу Порутчику Щербинину, чтоб от вас и от него, по обоюдному в делах Нагайских орд участвованию, и дальнейшими предписаниями, по пристойности каждаго времяни, снабдеваем быть мог; а каков и к помянутому Генералу Порутчику отправлен ныне Наш рескрипт, как для того, так чтоб он и во всем, до установления главнаго над Татарами начальства в лице Калги-Солтана касающемся, соответствовал вашим стараниям, сколько с его стороны будет надобно, с того прилагается при сем же для вашего известия, и копия, и пребываем к вам Нашею Императорскаю милостию благосклонны. Дан в Санктпетербурге, 26 Февраля 1774 года.
Подлинной подписан собственною Ея Императорскаго Величества рукою тако: Екатерина.
Копия-с реляции Генерала Князя Долгорукова из лагеря в Крыму, при урочище Сарабузды, от 28 Июля, 1774 года.
В следствие донесения моего Вашему Императорскому Величеству, от 18 числа настоящаго месяца, предпринятом мною походе на отражение неприятеля, выгрузившаго флот и поставившаго лагерь свой при местечке Алуште, поспешал я туда, Всемилостивейшая Государыня, со всевозможною скоростию, присовокупя еще к себе пять баталионов пехоты от войск, расположенных на речке Булзыке. 22-го числа прибыл я, Всемилостивейшая Государыня, к деревне Яни-саль, в самую внутренность гор, откуда, лежащая к морю, страшною ущелиною, дорога окружена горами м лесом, а в иных местах такими пропастьми, что с трудом два только человека в ряд пройти и по крайней мере трехфунтовыя орудия везены быть могут, одни же только войски Вашего Императорскаго Величества, на собственных своих ременах, открыли ныне там путь двенадцатифунтовым новой пропорции единорогам. 23-го числа отрядил я, Всемилостивейшая Государыня, к поискам над неприятелем Генерал-Порутчика и Кавалера, Графа Мусина-Пушкина, с семью батальонами пехоты, в числе находящихся под ружьем двух тысяч осьми сот пятидесяти человек, сам же я остался с двумя баталионами пехоты и двумя конными полками прикрывать тыл его, чтоб не быть ему отрезану. Между тем Турки, отделясь от главнаго своего при Алуште лагеря, по уверению пленных, тысячах в семи, или осьми, заняли весьма твредую позицию, в четырех верстах от моря, пред деревнею Шумою, на весьма выгодном месте, с обеих сторон котораго были крутыя каменныя стремнины укреплены ретраншементами. Как скоро войски Вашего Императорскаго Величества повели на оные свою атаку двумя каре, то встречены были жесточайшим из пушек и ружей огнем. Неприятель, пользуясь удобностию места и превосходством сил, защищался из ретраншаментов с такою упорностию, что более двух часов, когда оба каре, подаваясь вперед непроходимыми стезями, приобретали каждый шаг кровию, не умолкала с обеих сторон производимая из пушек и ружей наисильнейшая пальба. По приближении к обеим ретраншаментам, Генерал-Порутчик, Граф Мусин-Пушкин, котораго храбрость и ревностное к службе Вашего Императорскаго Величества усердие довольно Вашему Императорскому Величеству известны, приказал, приняв неприятеля, в штыки, продраться в ретраншамент, что и исполнено с левой стороны, где самое сильнейшее было сопротивление Московскаго легиона гренадерским баталионом, под собственным приводством храбраго Господина Генерал-Маиора и Кавалера Якобия, с другой же Секунд-Маиором Шипиловым, подкрепляемым от Полковника Либгольта, столь удачно, что Турки, возчувствовав сии поражении ударивших в них войск Вашего Императорскаго Величества, бросились стремглав к Алуште, оставя свои батареи и будучи гонимы к обширному лагерю своему, на берегу стоящему. В сем случае Генерал-Маиор Якобий хотя командовал, Всемилостивейшая Государыня, и второю бригадою, но, по ближайшему оныя положению, будучи употреблен ко взятию ретраншамента в жесточайшем огне, поступал с отменною неустрашимостию, получил контузию, застрелена под ним лошадь и близ него убиты собственные его два человека. Господин же Генерал-Маиор Грушецкой, приближаясь с баталионом гренадер, и произведением жестокой канонады делая великой вред неприятелю, способствовал войскам, ретраншамент атакующим, скорее онаго достигнуть, когда между тем и Секунд-Маиор Преториус разбил и прогнал многочислие неприятелей из деревни Демерчи, из который удобно было оным зайти в тыл Графу Мусину-Пушкину. Числа побитаго неприятеля наверно знать не можно, поелику и в пропастях и между каменьями повержены тела их, но на месте осталось более трех сот трупов, взятых же в плен: один Байрактар и два рядовых Тюрков, четыре пушки и несколько знамен. Из числа же всего войска Вашего Императорскаго Величества убитых: Унтер-Офицеров, капралов, и разнаго звания рядовых тридцать два. Ранены: Московскаго легиона Подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей Штаб-Офицер получил рану пулею, которая, ударивши его между глазу и виска, вышла на пролет в том же месте на другой стороне лица; Капитаны: Николай Потемкин, Алексей Кучугов, Николай Смородин; Подпоручики: Петр Девяткин, Завалишин, Прапорщик Орловской; Унтер-Офицеров, капралов и рядовых всякаго звания сто шестьдесят три. Генералу Порутчику Графу Мусину-Пушкину повелено было от меня, Всемилостивейшая Государыня, чтоб он старался как можно завладеть постом передним у неприятелей, а далее бы отнюдь ничего не предпринимал, не доложа мне; Поелику, Всемилостивейшая Государыня, в самое то время от многих командующих постами уведомляем я был, что оные, даже и Генерал-Порутчик Князь Прозоровский, атакованы Татарами и к тяжелому моему обозу Хан с войском устремлялся, но, при сильном отпоре хранящих стражу, Татара не имели ни какого успеху в своих предприятиях. По сим обстоятельства приказал я Графу Мусину-Пушкину тотчас следовать ко мне, как он от моего лагеря был только в двадцати четырех верстах; и так сей Генерал, по прогнании неприятеля, утекшаго в неприступный его лагерь, защищаемый семью
В последней моей реляции удостоивался я Вашему Императорскому Величеству доносить о сильном неприятельском устремлении на пост Алуштенской, который, по уверению, присланнаго ко мне Господина Генерал-Маиора Кохиуса, нарочнаго, и считал я погибшим; но как отправленный оттуда Унтер-Офицер, по молодости лет своих, оробев от неприятельскаго многочислия, сделал таковое объявление, то, вопреки сего, командующий там Капитан Колычов и бывшие с ним Офицеры, со стопятьюдесять легионными егарями, весьма храбро, не допуская неприятеля к высадке, сопротивлялся долгое время, до тех по, доколе была возможность; а коль скоро противостоять не могли, то ретировались в наилутчем порядке к деревне Янисаль, куда увезли с собою и легкия свои орудия, не смотря на совершенною трудность пути и превозможение неприятельское. Урону в сей команде, при жестоком неприятельском нападении, не было более, как убиты рядовых три, да ранены Сержант один, рядовых осмнадцать. В сем случае потеряли они весь обоз свой, низверженный в пропасти Татарами во время самаго жаркаго с Турками бою. Я за сие, а равно и оказанный в последующих сражениях отличности, наградя Капитана Колычова Секунд-Маиорским чином, выдал ему из казны Вашего Императорскаго Величества, в удовлетворение за потерянной экипаж, сто, да команды его Офицерам по пятидесяти, рублев, а за тем его с Офицерами и команды его егерей повергаю к Высочайшему Вашего Императорскаго Величества благоволению. По сделании сей ретирады, прибыл к Секунд-Маиору Колычову в сикурс Подполковник Московскаго легиона Руден с баталионом пехоты, которому и долженствовало подкрепить его тогда, когда бы еще защищал пост от неприятелей; но как он ранее поспеть не мог, то и приказал я ему дождаться вместе с егерями моего прибытия, однако он осмелился атаковать малым своим числом неприятеля весьма сильнаго, а пошедши к оному и претерпев весьма много от передоваго его посту, сделал мне затруднение тем, что и неприятеля привел в осторожность, и сам потерял убитыми рядовых шестнадцать, да ранено три Обер-Офицера, Унтер-Офицеров и рядовых девяносто девять. Таковой поступок подвергает его строгому наказанию. Но как сие предпринял он из усердия к службе Вашего Императорскаго Величества, то единственно от великодушия Вашего Императорскаго Величества и должен ожидать себе помилования. При сем случае, равно как и в первом с турками сражении, оказывали отменную храбрость егери Московскаго легиона, поражая неприятеля цельными своими выстрелами и устремляясь на него с совершенною неустрашимостию.
От Господина Генерал-Маиора Кохиуса имел я рапорт, Всемилостивейшая Государыня, от 19-го сего месяца, что неприятель, по утверждении своем при Алуште, устремился сухим путем и морем к Ялте, где храбрый Маиор и Кавалер Салтанов имел команду; поелику же присоединение к Туркам, живущим в тамошней окрестности, Татар, отняло ему все способы к ретираде, то он и предпринял защищаться до последняго человека. Турки атаковали его в ретраншаменте не за долго пред разсветом, и самое жестокое сражение продолжалось до полдня; наконец, когда уже по зажжении у него батарей, не можно было команде его удержаться в Ялте, то сей Маиор вознамерился пробиться сквозь неприятеля, но едва только стал выходить, то и заколот. Команда же его, отверзши себе путь штыками, прибыла в Балаклаву с четырьмя Офицерами, в числе ста пятидесяти человек, и с ранеными. За тем же побито: Господин Маиор и Кавалер Салтанов, Подпорутчик Берличев, Прапорщик Батовин и Лекарь Шульц, Унтер-Офицеров, Капралов, рядовых и Казаков сто девяносто семь, таким образом, Всемилостивейшая Государыня, сей пост и претерпел от Турков, чрез способствование, от Татар им поданное.
По возвращения от Янисаля к тяжелому обозу застал я почти оный окруженный многочисленными войсками татарскими под предводительством Хана, которые пред самым прибытием моим отбиты были посланными от меня наперед четырьмя БахмутскаГО полку гусарскими и двумя Борисоглебскаго полку драгунскими эскадронами. Между тем же татара, Всемилостивейшая Государыня, сильными своими скопищами приведши в замешательство посты, затруднили мне коммуникацию, по чему мне и надлежало, Всемилостивейшая Государыня, податься к Перекопу, где и кровопролитныя струи потечь были должны. Но в самое то время, когда выступать я к бою, от Графа Петра Александровича присланы ко мне два везирскив Чегодаря, следующие один в Грузию, а другой к Паше Гаджи-Али-Бею, с объявлением о постановленном мире, с коим и Хан своих Мурз ко мне прислал, но только отправленный с сею депешею курьером Капитан, убоясь татарских толп, другой уже день ко мне не доехал, так я его и ожидаю.
Копия с реляции Генерала Князя Долгорукова из лагеря при урочище Сарабузы, от 3-го Августа, 1774 года.
По отправлении всеподданнейшей моей Вашему Императорскому Величеству, от 28-го числа минувшаго месяца, реляции, вскоре прибыл ожиданный мною от Предводителя первой армии, Господина Генерал-Фельдмаршала, Графа Петра Александровича Румянцова, курьер с радостным известием о заключении вечнаго между Империею Вашего Императорскаго Величества и Портою Оттоманскою мира. Я, в следствие того прекратя здесь все военныя действия как с Турками, так и с Татарами, по сделанному ко мне от Хана Крымскаго отзыву, приступлю, Всемилостивейшая Государыня, к удовлетворению присланных ко мне от Графа Петра Александровича двенадцати артикулов, исполнению моему принадлежащих, и как должен я, во первых уведомить Хана о том высочайшем благе, которое восприял он от великодушнаго Вашего Императорскаго Величества призрения приобретением вольности и независимости себе и всему Крымскому народу, то и требовал я, Всемилостивейшая Государыня, о присылке ко мне, пребывающаго в Бакчисарае, Вашего Императорскаго Величества Резидента, Статскаго Советника Веселицкаго, о котором несколько дней сряду не имел я известия, но Хан пребыл о нем в молчании, не ответствуя ничего на мое письмо, а услышал я, Всемилостивейшая Государыня, чрез конфидентов, что его в Бакчисарае нет, а одна только его там фамилия. Я не оставил и еще к Хану писать, объявя ему истинное Татар благоденствие, в независимости ни от какой земной власти Крымскаго народа, и о умножении сея области пределов присовокуплением к оной Тамана и Кубанских земель, а по тому и повторил требование мое о Господине Веселицком, который бы представил ему, приняв от меня все, касающияся до татарскаго народа, предположении. В случае же отсутствия Резидента, просил я прислать ко мне двух знатнейших из Дивана членов, для удостоверения чрез них всего Крыма о том мирном постановлении, по силе котораго доставляется ему на вечныя времена спокойствие и благоденствие. Офицер, от меня посланной, нашедши Хана в лагере на реке Алме, в двадцати от меня верстах, привез от него ответное письмо, уведомляющее, что посланы во все четыре стороны нарочные для немедленнаго созвания всех почтенных старшин и знаменитых начальников к Хану на совет, на котором, что положено будет, обещает чрез чиновных людей меня уведомить, дая при том знать, что фамилия Господина Веселицкаго находится благополучно.