Князь. Записки стукача
Шрифт:
Бедная Фанни! Моя партнерша вмиг показалась жалкой…
Великий князь остановился. И, неотрывно глядя на «конногвардейца», что-то сказал следовавшему за ним адъютанту. Адъютант подошел вплотную к маске.
Фанни оттолкнула меня и быстро пошла прочь из залы.
И тогда я услышал за спиной:
– А вы, однако, глупец, сударь. – За мной стоял Кириллов. – Идите за мной. И не смейте более делать глупостей. Иначе сегодня не вернетесь домой…
Мы вышли в фойе. Кириллов почти бежал. У одной из лож стоял, точнее, охранял ее капельдинер (видимо, наш). Мы вошли, внутри ложи была дверца, за ней – темный коридор. Далее он повел меня какими-то темными лестницами. Наконец уперлись в дверь.
Кириллов ключом отпер ее, и мы очутились на сцене. Здесь висели колокола – много колоколов, мерцали золотом декорации царских палат. (Как я узнал потом, то была декорация оперы «Борис Годунов», законченной недавно известным композитором Мусоргским.)
По винтовой лестнице, уводившей к колоколам, мы поднялись к самым колосникам. Под потолком была еще крохотная дверца, охраняемая очередным агентом в ливрее капельдинера.
Кириллов открыл ее, и мы вступили в темноту, едва освещенную полоской света. Свет пробивался через отверстие в стене.
– Сядьте на корточки, – зашептал Кириллов.
Я присел и в крохотную щель увидел комнату.
Напротив моих глаз стояла кушетка карельской березы. Сбоку была дверь, над ней – лапы орла, часть Государственного герба. Это была та самая – царская – ложа.
Хлопнула дверь. Появился Никола, заходил по комнате.
Вошел адъютант, начал докладывать:
– Я передал ей записку. Она расхохоталась и велела вам сказать, что ей не десять лет и не надо писать ей пошлые глупости и что вы… простите, Ваше Сиятельство, это ее слова… «редкий болван». Но тем не менее она придет.
– Болван – ты, мой друг! Да кто ж ее сюда пропустит? Ты должен был ее проводить.
– Я, конечно же, предложил ей. Но она ответила, что придет только сама!
– Найди! И приведи! И только посмей без нее явиться.
Адъютант ушел.
Никола заходил по ложе, произнося вслух, как стихи:
– И вновь огонь охватил меня, и поджигательница не уйдет без казни…
Именно на этих словах дверь отворилась очень тихо, без звука. И вошла… она!
Она сняла маску… Это была та, которую я увидел у Нечаева. Черная Мадонна!..
Никола тем временем молча теснил ее к кушетке. И я должен был помогать этому животному! Я понял: сейчас он бросит ее на кушетку.
– Ей надо помочь, – зашептал я.
– Только посмейте! – Кириллов больно схватил мою руку. У него была железная хватка.
Но тут Великий князь замер.
Она чуть отступила назад, держа перед собой вытянутую руку, в которой был… револьвер!
Я услышал её голос:
– Немного забылись, Ваше Высочество. – Она, усмехаясь, смотрела на него.
И тут наш буйный Никола потерялся, он явно струсил.
Бормотал:
– Обожаю!
– Не будьте смешным… Вы позвали меня, чтобы… – последовало грязное гвардейское слово. – Я точно выразилась?
– Да, сударыня…
– Как вы думаете: хочу ли я… после ваших жалких дур… после французской шлюхи… быть с вами?
Он принял правила игры:
– Наверное, да. Иначе вы не пришли бы.
– Сообразили. Для этакого болвана уже много… Да, хочу. Но это будет тогда, когда решу я. – Говорила все это, не опуская револьвера. Поняла его характер! И, пятясь с револьвером к двери, сказала: – Прощайте, малыш на третьем десятке. О продолжении нашего знакомства дам знать вашему адъютанту. – И выскользнула из ложи.
Тотчас вернулся изумленный адъютант, понял: произошло необычное. Видно, красивые дамы никогда так быстро не покидали ложу.
Никола в ярости бегал по ложе.
– Эта блядь мне заплатит! Как она проникла сюда? Как? Как?
– Понятия не имею, Ваше Высочество. Опасная штучка.
Адъютант замолчал, ждал распоряжений.
– Домой! – сказал Никола.
И они ушли из ложи.
Мы вышли из нашего укрытия на лесенку.
– В сумочке хранила, да как незаметно вынула… Видать, не раз пользовалась, – усмехнулся Кириллов.
На улице в карете нас ждал смущенный лже-Кириллов.
– Ушла.
– Но самое интересное – как она прошла, проникла в охраняемую ложу? – сказал Кириллов. – Троих агентов надула. И кто она? Я уж думал, придется в нее стрелять. Впрочем, на то она и дама, чтоб нас за нос водить, – дамам прощается. А вот когда наш кавалер нас надуть собрался… Разбита вера! Как вы понимаете, речь о вас, милостивый государь. Представляете, голубчик, я ему поручаю узнать, передал ли Никола золотой портсигар, украденный у императрицы, а он вместо этого все даме и выкладывает, потому что благороден. Благороден, но глуп… Ну, посудите сами, молодой глупец, если портсигар был украден у Императрицы, неужели Никола даст его своей шлюхе? Да никакого портсигара украдено не было! Это было всего лишь ваше испытание, мой друг. И вокруг вас танцевали наши агенты, точнее, слушали вашу беседу со шлюхой! Вы забыли, мой друг, то, что я вам открыл, – мы повсюду… Ну что нам с ним делать? Отпустить? Увы, не можем. По простоте душевной я ведь столько вам открыл!
– Можем убить, – сказал серьезно лже-Кириллов.
– А рана моя душевная? Я ведь привязался к нему. Он мне как сын, – издевался Кириллов. – Нет, пожалуй, мы его оставим… пока. Только в будущем, молодой человек, не заставляйте вас убивать… Мы вам простим по первому разу, но продолжим испытание. Уж больно вы красивы… Как эта шлюха на него сразу клюнула, как терлась о его член! Хорошо быть писаным красавцем!
Только потом узнал, что все происшедшее также было одним из пунктов инструкции – «Работа с провокатором. Закрепление уроков».
Мы ехали в карете.
– Ну что ж, Фанни проиграла, – сказал Кириллов заместителю. – Так что пора выслать ее из России! Она теперь бесполезна.
Только потом я пойму страшноватый смысл этой фразы – «она теперь бесполезна».
– Но кто эта новая? Кто?! Опасная дама… – сокрушался он.
Я им ничего не сказал.
На следующее утро за мной прислали карету. Вместо знакомой Фонтанки привезли на Морскую – в столь же знаменитую канцелярию градоначальника.