Княжеские трапезы
Шрифт:
– Вы неотразимы в этом костюме! – воскликнула она.
Мадам Кремона пыталась привлечь внимание Эдуара, подчеркивая свою сексапильность: она томно приоткрыла рот, игриво поводя трепещущим языком, как бы призывая к страсти и наслаждению.
Адвокат, заметив ее мимику, пожурил жену мягко, со снисходительной улыбкой.
– Что-то произошло? – спросил князь. Кремона стал как-то серьезнее и взял Эдуара под руку.
– Мне нужно с вами, мой дорогой, поговорить, как мужчина с мужчиной.
– Пожалуйста, поговорим, – ответил князь, стараясь подальше отойти вместе со своими друзьями от грохочущей музыки.
Мадам
Трио остановилось около чахлого деревца, возле которого когда-то стояло кресло Рашель.
– Я должен признаться в своей вине и представить доводы в свою защиту, – сказал Кремона с некоторым профессиональным пафосом.
«Болтун! Старый милый болтун! Переходи к делу, вместо того чтобы упиваться собственной речью!»
Чувствовалось, что адвокат волновался: от волнения он поперхнулся, его кадык судорожно прыгал.
– Сделать это признание меня вынудило ваше намерение жениться на Сильвии Деманжо. Или я ошибаюсь?
– Откуда вы об этом знаете? – спросил князь.
– Она мне сама сказала.
– Вы ее исповедник или доверенное лицо?
– Минуточку, мой милый, не злитесь. В этом не так легко признаться, хоть все было сделано из лучших побуждений. Вы, вероятно, знаете, что, когда вы лежали в больнице с гнойным плевритом, врачи поставили на вас крест. Профессор полагал, что вы не протянете и недели. Вот тогда-то вы и попросили меня разыскать малышку, с которой вы когда-то в детстве оказались волею судьбы в одной камере. Было видно, что для вас в тот момент это было самым главным и важным. Учитывая ваше состояние, я понимал, что выполнение этой просьбы, быть может, станет для вас последней радостью, и я решил сделать все возможное и невозможное. Прежде всего, я расспросил вашу мать, не посвящая ее в причину моего интереса к столь давним событиям. Она мне рассказала все, что знала о своей сокамернице. Затем я обратился за помощью к услугам бывшего комиссара полиции Пендура. Видя срочность и необычность ситуации, Пендур проявил чудеса профессионализма: в течение нескольких часов он напал на след Барбары, но, к сожалению, Барбара умерла еще в детстве, два года спустя после тюрьмы от менингоэнцефалита. Новость меня убила!
Эдуар ощутил боль в груди. Услышанное причинило ему не меньшие страдания, чем пули Дмитрия Юлафа.
– А потом? – прошептал князь.
– Потом… Но что вы хотите, мой дорогой друг… Вы умираете, а мое сердце переполнено к вам любовью и симпатией. Значит, ложь во спасение! К тому же идею мне подсказала моя дорогая жена. Так как настоящей Барбары не существовало, а вы, находясь в агонии, ее требовали, мы попросили мою племянницу из Лиона, дочь моей дорогой покойной сестры, сыграть роль Барбары, объяснив ей ситуацию. Сильвия – человек широких взглядов, она все поняла. Она сыграла свою роль очень хорошо, даже, мне кажется слишком, потому что произошло чудотворное исцеление (возможно, благодаря ей, кто знает), и к тому же вы влюбились.
Но теперь! Вы просите ее стать вашей женой. Сильвия, как и я, – честный человек; мы не хотим, чтобы вы женились на мечте. Наступил момент, когда блистательная истина непременно вступает в свои права. Теперь, вы знаете все. Уф! Эта тайна давила на меня.
Эдуар сидел на краю большого камня, как когда-то в былые времена, когда
– Она знает о вашем приходе и вашем признании? – спросил через некоторое время Эдуар.
– Естественно, ведь это она меня попросила обо всем вам рассказать.
– Она не хочет выйти за меня замуж?
– Ценой лжи – нет.
– А если я не обращу внимания на эту ложь? Вы понимаете, она на меня произвела грандиозное впечатление в тот момент, когда у меня уже все эмоции и желания были притуплены. Это было как удар молнии. Ведь это что-то, да значит, не так ли?
Кремона улыбнулся ему снисходительной, сострадательной улыбкой, как бы отпуская князю его грехи, а не наоборот.
– Она в моей машине, в трехстах метрах отсюда, – признался он. – Она решила приехать, надеясь, что вы любите ее, а не прошлое.
Он ее заметил на заднем сиденье своей бывшей машины. Сильвия сидела задумчивая и грустная, подперев голову руками. Эдуару показалось, что она молится. Постучав по стеклу, он открыл дверцу.
Сильвия повернула к Эдуару свое лицо, и они посмотрели друг другу в глаза, как и в первую встречу, в больнице.
– Вы позволите? – робко спросил князь. – Сесть рядом и немного помолчать?
И он сел.
Чуть позже она прошептала:
– Привет, ковбой! Вам недостает лишь татуировки.
А затем они замолчали надолго.
44
Розина пыталась привлечь внимание Банана отчаянными жестами, но он ничего не замечал, увлеченный своими обязанностями.
Потеряв надежду, Розина опустила окошечко своей кассы и на всей скорости, которую ей позволяла ее громоздкая фигура, побежала в вагончик княгини Гертруды.
Старая дама перебирала четки в память о своем покойном муже.
– Ваша светлость! – почти что прокричала Розина. – Вы бы не могли меня заменить в кассе? Я поела несвежих устриц и теперь загибаюсь от боли.
Гертруда повесила четки на гвоздь, вбитый рядом с портретом Оттона, и пошла выполнять поручение.
Работа была простой: достаточно было оторвать билетик, дать его клиенту и взамен получить пятьдесят франков. Каждый билет давал возможность три раза объехать трек; иногда некоторые любители покупали сразу несколько билетов.
Княгине понравилось ее новое занятие. Все эти молодые, веселые, возбужденные люди, которые толпились у окошечка кассы, придавали ей восхитительное ощущение вечности.
Клиенты появлялись и исчезали.
Когда их поток схлынул, показался Банан.
– Я просто потрясен и опечален тем, что вижу, – сказал он, увидев старую княгиню вместо Розины в окошечке кассы.
– А почему бы и нет? – сказала она. – Мне это кажется милым и забавным. Но скажите, мой дорогой Селим, вы кажется забыли поднять флаг сегодня; вы знаете, как для меня важна эта традиция!
Молодой человек закрыл рот рукой, что по обычаям его народа означало смущение и раскаяние.
– Бегу, Ваша светлость!