Княжич
Шрифт:
Тот стоял со своими поручником и стряпчими у телеги, на которой лежал неспособный передвигаться раненый Шибаев. Бросая нервные взгляды на судью и стрельцов, он, страшась, ожидал решения своей судьбы. Жалкий вид царского стольника смягчил сердце всевластного царедворца
– Позови его и поручника!
– потребовал у судьи Годунов.
Куракин послал за ними слугу. Коробьин и его тесть Никита Романович подбежали к коню Годунова. Склонив головы, они упали перед ним на колени.
– Возьмешь себе на поруки Никита Романович, своего зятя, пока государь не решит, тюрьмой или смертью его наказать!
– голосом, не терпящим возражений, произнес царский шурин, не глядя на распростершихся у ног его коня людей.
– Головой отвечаешь за него!
Хлестнув
Решение царя о наказании Коробьина пришло в Разбойный приказ через неделю. “Бить кнутом да вкинуть в тюрьму до царского указа” - прочитал в грамоте окольничий Куракин. По его приказанию, наряд стрельцов с судебным приставом был выслан в усадьбу Коробьина для его ареста. Но его уже и след простыл.
– Уже два дня никого нет здесь!
– сбиваясь в словах, рассказывал приставу слуга Коробьина.
– Загрузили добро на возы, сели на коней и уехали. И князь, и княгиня! А куда, не ведаю!
Никита Романович, вызванный для объяснения в Разбойный приказ, растерянно разводил руками:
– Как я за ним мог уследить? Днем и ночью под дверями стоять что ли? А на государевой службе, когда быть?
Через полгода, Бекман, бывший по посольским делам в Польше, на балу у князя Вишневецкого в Варшаве лицом к лицу столкнулся с Коробьиным и его женой Ириной. Коробьин был мрачен, а Ирина, игрива и весела в своих роскошных одеждах и драгоценностях, под пожирающими ее алчными взглядами панов и завистливыми взорами паненок. Проходя мимо Бекмана, парочка сделала вид, что не заметила его.
Глава XXI. Выполняя наказ.
Гора слегла с плеч Андрея после поединка. Казалось, ничто не могло повлиять на его оптимистичное жизнерадостное настроение. Ни рана на груди, иногда напоминавшая ему резкой внезапной болью, ни переживания, связанные с подготовкой к смотру. Но весть о том, что Коробьин сбежал, не отдав долг, охладила его пыл. Андрей понял, что вотчину родителей теперь не вернуть и самому придется перейти на режим строгой экономии. И все же, при покупке снаряжения молодой князь не удержался и дал волю своим желаниям. На деньги, которые у него оставались, он купил запасного скакуна по кличке “Абрек” и двух лошадок для Никодима. В Оружейном ряду Гостиного двора Андрей приобрел бахтерец, железную шапку, стеганую одежду и подшлемник под них, саадак, карабин и припасы для слуги. Но на дорогую персидскую саблю у него денег не хватило, и он взял дешевую московскую.
Вскоре ему принесли грамотку из Разрядного приказа, о том, что через день, в девять часов утра быть ему в снаряжении и на коне в приказе для смотра.
Смотр Андрея проводил боярин Никита Романович Трубецкой.
– Добрая у него броня!
– говорил сопровождавшим его дьякам князь Трубецкой, одобрительно поглядывая на молодого князя.
– И конь запасной есть!
– Так как его писать?
– озабоченно спрашивали дьяки.
– По какому разряду и куда?
– По высшему!
– отвечал Никита Романович.
– А вот куда он хочет, мы его сейчас спросим! Где собрался служить воин?
– На берегу хочу служить!
– ответил молодой князь.
– Что у тебя там есть?
– спросил боярин одного из дьяков.
– Шатцк, Ряжск, Донков, Свияжск - доложил боярину дьяк.
– Выбирай князь!
– предложил юноше Трубецкой.
– Хотя, что тут выбирать, в любом из этих городишек вероятность получить в сердце татарскую стрелу примерно одинакова!
– Донков!
– не задумываясь, ответил Андрей.
Так определилось место службы молодого князя. Из рук казначея Поместного приказа Андрей получил свое жалованье - 5 рублей, Указ царя и Великого князя Всея Руси Федора Иоанновича и грамоту Поместного приказа на право владения 100 четями земли в окрестностях Донкова.
Андрей хотел продать дом в Москве, но Бекман его отговорил:
– Может со временем, в Москве осядешь! Как никак здесь жили твои родители. А в твое отсутствие
Подумав, молодой князь согласился. Через два дня, ранним утром, Андрей с Никодимом выехали к месту службы. Их провожали до земляного вала Бекман и его братья. Расставаясь, они обнялись и расцеловались.
– Не забывай нас!
– на прощание сказал ему Елизар Романович.
Андрей еще долго оборачивался назад, махая им рукой, пока фигуры трех всадников не исчезли за одним из поворотов.
На пятые сутки пути они остановились на ночлег в небольшой деревушке, расположенной вдали от дороги. Они бы проехали ее, если бы не наткнулись на жителя этой деревни, возвращающегося домой. Темнело, и мужик, увидев в этом возможность, неожиданного заработка, предложил им остановиться у него на ночлег. Деревушка была совсем маленькая. Всего три избы, стояли на берегу небольшого ручья.
– Вон там, - показывая рукой на стоящие рядом избы, рассказал им крестьянин, - живут дочь с зятем, а дальше, брат!
Хозяйка, накрыв стол нехитрой крестьянской едой, ушла, забрав с собой многочисленных детишек, глазеющих на чужаков через открытые окна и дверные щели.
– Вы тут одни располагайтесь!
– сказал им крестьянин.
– Мы переночуем на сеновале.
Верный Никодим на ночь закрыл дверь на засов. Из предосторожности затворил ставни окон. Положив рядом с собой заряженный карабин, он прилег на топчан возле двери и вскоре заснул. Андрею долго не спалось. Ворочаясь на своем ложе, он мысленно представлял встречу с Ксенией. Прошло почти два года. Какая она сейчас? Как отнесется к нему и воспримет весть об отсутствии брата? Ближе к полуночи сон одолел и его. Проснулся он от лая собак. Может, зверь забежал из леса? Но собаки замолчали одна за другой, внезапно взвизгнув напоследок. Первым замолк кобель крестьянина. Андрей осторожно встал с топчана и тихо подошел к двери. Прислушался. Вроде бы ничего! Нет! Ухо уловило еле слышную поступь чьих-то шагов во дворе. Андрей осторожно взял с лавки пояс с саблей и шпагой, вытянул лук из налучника и заправив стрелу, занял место у двери. В ухо ему засопел проснувшийся Никодим. В руках он держал карабин. Внезапно, со двора попытались открыть дверь. Закрытая на засов дверь была надежным препятствием от проникновения внутрь, но неприятный холодок подернул застывших у порога князя и слугу. Неизвестный зашел со стороны улицы, пытаясь открыть ставни. Убедившись в бесполезности своих попыток, он куда-то ушел. Андрей решился. Отодвинув засов, он осторожно приоткрыл дверь. В лицо дохнуло ночной прохладой. Прижимаясь к стене избы, Андрей с Никодимом вышли во двор. На небе не было ни одной звездочки, стояла сплошная темь. Но очертания собаки, неподвижно лежащей рядом с будкой было видно. Андрей подошел к ней и дотронулся рукой. Животное не отозвалось. Рука наткнулась на влажную липкую рану возле шеи. Собака была мертва. Кто ее убил? Конокрады? Но лошади стояли у коновязи! В это время, из-за угла избы показались две крадущиеся фигуры. Андрей, не колеблясь, выпустил по ним одну за другой две стрелы. Один из неизвестных сразу упал. Второй, перед тем как распластаться по земле, успел сделать несколько шагов. Андрей и Никодим бросились к распростертым на земле телам. Андрей наклонился к лежащему. В нос ударил тошнотворный запах давно немытого тела и гниющей кожи. Юноша запомнил этот запах еще с той роковой ночи, двухлетней давности, когда в охотничьей избушке под Донковом, их с Василием врасплох захватили крымчаки. Перед ним лежал мертвый татарин.
– Что с этим делать?
– шепотом спросил Никодим.
Очевидно, второй татарин был еще живой.
– Прикончи его!
– потребовал Андрей.
– Не могу боярин! Рука на живого человека не поднимается!
– дрожащим голосом произнес Никодим.
Андрей вытащил шпагу из ножен и ударом в сердце добил раненого.
– Беги в избу на сеновал, Никодим! Разбуди хозяина и ко мне, для разговора!
– приказал князь слуге.
Заспанный крестьянин, увидев трупы, все понял сразу.