Княжий отрок
Шрифт:
— Пусть ведет сейчас, — вскрикнул Ярослав. — На скучился я, намучился без дорогих моих птенчиков. По кличь полоняника ко мне!
Дружинник ушел из ставки и скоро вернулся с полоняником.
— Устрой ты мне, чтобы я мог повидаться с детьми, — стал просить князь
— Устрою, все улажу, государь мой, князь, только ты исполни мою просьбу, вызволи и меня из полона, больно уж я по своим тоже детишками и жене истомился.
— Все, все исполню, только веди меня поскорее! — порывисто говорил Ярослав.
— Пойдем
И они оба вышли из ставки.
Над ханским станом лежала темная ночь. Хорошо знакомый с местностью полоняник шел вперед по дороге. Ярослав за ним.
— Здесь, — прошептал князю вожатый, останавливаясь перед богатой ставкой. — Входи смело, — продолжал он, — дети твои одни здесь.
Князь не стал медлить и, быстро отдернув полог, вошел в ставку.
До него донеслось тихое дыхание спящих.
— Темно здесь…
Князь пробирался ощупью.
Трепещущей рукой ощупывал он головы спящих детей, наклонился, чтобы поцеловать их, как вдруг услышал голос своего провожатого:
— Князь, князь! Спеши, сзади идут.
Но князь не успел выйти из ставки, к ней подошла небольшая группа татар. С изумлением взглянули они на стоящего перед ними русского воина.
— Кто ты? — спросил находившийся впереди всех старик в богатой одежде, грозно поглядывая на князя.
— Ярослав, князь тверской, — ответил последний.
— Что тебе тут нужно? — продолжал татарин. — Не со злым ли умыслом каким сюда ты пришел?
— Меня привела сюда отцовская любовь к детям! Ведь это мои сыновья и дочь.
— А чем ты нам это докажешь? — снова спросил татарин более мягким голосом.
Гордо взглянул на говорившего Ярослав и указал на детей:
— Спроси их сам, они тебе скажут, отец ли я им.
Все вошли в ставку. Зажгли огонь. Дети проснулись, испуганно поглядывая на стоявших.
— Ну, спрашивай их, — сказал старик.
Князь подошел к старшему ребенку и, ласково посмотрев на него, промолвил:
— Узнал ли ты меня, Святослав?
Глазки ребенка заблестели, он с радостным криком бросился к отцу на шею:
— Тятя, тятя!
Разгладились суровые морщины на лице старого татарина, подошел он к Ярославу и сказал:
— Верно, что это твои дети… Вот-вот, и у меня такие же малыши… ласковые… Верю и тому, что ты князь тверской, Ярослав.
Это был сам хан. Видно, в добрую минуту счастливо встретился князь с ханом. Милостиво на другой же день принял хан от князя дары, выдал ярлык на княжение, нетягостную дань назначил и отпустил с князем его детей и старика полоняника. Не пропали даром щедрые подачки. Помогла князю и его молчаливая покорность.
XII
Дети значительно подросли, три года пребывания среди татар наложили на них свою печать. Они бойко говорили по-татарски, но не забыли и русский язык, так как в Орде было много и русских полоняников.
В Орде жилось детям хорошо, благодаря их малолетству и приказу самого хана, их никто не обижал. Родимый Переяславль они почти забыли, только ласки матери и сама она были живы в их памяти.
Рады были дети отцу, хотели и домой из Орды ехать. Оба княжича, несмотря на свои малые годы, уже хорошо ездили верхом. Ехали они на небольших лошадях. Маленькую княжну Анну отец передал отроку Григорию, который бережно вез ее на своем седле.
Надежда князя скоро вернуться домой оправдалась. Все было еще в полном цвету, когда путники наши выехали из Орды. Благодатный юг не напоминал им, что стоит конец лета.
Южные степи, побуревшие под горячими лучами летнего солнца, после дождей зазеленели, радуя глаз изумрудом травы.
Судьба благоприятствовала Ярославу. Обратный путь из Орды в Тверь проходил без всяких приключений.
Только уж в русских пределах путников встретил первый снежок. Чем дальше на север подвигался князь, тем сильнее сказывались признаки зимы.
Стоял уже ноябрь в самом начале; до Твери осталось не больше сотни верст.
Радостно бьется сердце князя, он уж почти дома, на своей земле, и дети с ним едут. Не одиноки теперь будут его хоромы.
В то тяжкое время татарского ига каждый князь, едущий в Орду на поклон к хану, мог ожидать для себя всего худого, даже смерти. Свое благополучное возвращение из Орды Ярослав объяснял заступничеством святых угодников Козьмы и Дамиана, во имя которых им был воздвигнут собор в Твери.
Не доезжая верст тридцати до Твери, князь велел дружине спешиться и расположиться станом.
— А ты, — обратился он к любимому отроку, — скачи вперед нас, сообщи владыке, боярам и горожанам о моем возвращении, пусть приготовят встречу.
Григорий, передав отцу княжну, вскочил на коня и помчался к городу.
Дети, привыкшие к умеренному климату Ахтубы, слегка ежились от мороза.
— Вот мы и назад вернулись, Всеволод! — весело сказал Ярослав старому дружиннику. — А помнишь, как мы из дому выезжали, кукушка-то куковала?
— Возблагодари, княже, Господа, — отозвался дружинник, — он ради детей твоих облегчил наш тяжелый поход.
— Истинно говоришь, Всеволод, только по Его великой милости, ради младенцев невинных, мы целы и невредимы остались.
Весь вечер и всю ночь провел князь с дружинниками во временном стане. Только под утро чуткое ухо Всеволода услышало спешный топот коня.
— Вот и твой отрок в возврат едет, — сказал он князю.
Спавший в небольшом шатре с детьми, князь вышел навстречу Григорию.
— Встреча готова, ступай, князь, вперед, — сказал Григорий, запыхавшийся от быстрой езды.
Стан быстро поднялся. Отдохнувшие кони бодро несли дружинников к родному городу.