Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Шевченко Тарас Григорьевич

I

Однажды, в год большой зимы, То было при Екатерине, Тот памятный колодец ныне Солдат там выкопал, а мы О нем расскажем по порядку, Такую повесть и в тетрадку Не худо будет записать, — Она еще жива в народе, И все в ней правда, так сказать. Пишите, значит, — был колодец,… Нет, не колодец, а село — Пишите! — в старину цвело Между садами, при долине, У нас таки, на Украине, То было божие село. И в том селе вдова жила, И дочка у вдовы росла И сын-малолеток. Ништо иметь деток Богачам; хвалить им бога Трудно ль! А убогой И двух деток много. Ну, словом, так вдове досталось, — Едва не пропала. Думала идти в черницы, Удавиться, утопиться, — Так жаль ей малых деток стало. Известно, мать, что и сказать, Да, может, ожидался зять: Уже Катруся подрастала (Катрусей дочь вдовы звалась), — Что ж ей без пары вековать, Напрасно молодость теряя? За то одно, что сирота? А красота-то, красота! О, богоматерь пресвятая! А работящая какая, А

тихая! Вишь — сирота, А всем на радость вырастала; Из хаты выглянет, бывало, — Так смотрит цветик под росой, Так солнце из-за туч блистает: Застыну, будто неживой Стою, бывало… Кара злая, Годы, сын мой, муки, Кандалы — все это Сил моих не утомило… Сгину так со света, Так и сгину. Ведь смотри-ка: Смерти ожидаю, А рыдаю, как ребенок, Когда вспоминаю Катерину. Слушай, сын мой, Друг мой на чужбине! Все записывай, что слышишь, Да на Украине, Если быть там приведется, Всем скажи, пусть знают, Что здесь дьявола ты видел Своими глазами…

II

Так, видишь ли, девица та Росла себе. И у хозяев (Сироты, говорят, лентяи. Неверно!) вырос сирота Прилежный. Хоть жилось не сладко, Однако завелись достатки. Работая и так и сяк, Поднакопил батрак деньжат! Одежу справил для порядка. Да не отсель, да не оттоль, Сад небольшой купил и хатку, Сказал спасибо за хлеб-соль И за науку добрым людям Да к вдовьей дочке прямиком Тотчас же и пустился; Не как богатый, — не рядился Со сватами, договорился Без торга всякого с попом. И обвенчался сиротина На диво всем — за три полтины, Так, попросту, как привелось. Вот тут-то, голубок мой сизый, Все тут-то зло и началось!

III

Уж после покрова я с Дона В село спешил к себе и снова (Ведь я два раза посылал За полотенцами к той Кате) Послать и в третий замышлял, Да получилось так, — некстати Я с чумаками да с волами На свадьбу Катрину попал. Пропало! Все добро пропало! И ни щетинки не осталось, Пропал и я, хоть пить не стал. Зато «кобылу» я узнал. На свете горя много, сын мой, Но вот такого, мой единый, Такого лютого никто Не видывал, не ведал горя, Как я, лукавый. Той порою Обсохли очи у вдовы. Как бы у бога за дверями, У зятя да сына Старая покой находит; Да от Катерины, Дочери своей единой, Взора не отводит. А мне с пьяницами дьявол Душу хороводит… Пропил все! Запродал душу, И душу и тело: Тело — палачу, а душу!.. Господи! на белом Свете жить бы так хотелось… Да учиться. Дети С малых лет должны учиться, Как нам жить на свете, А не то придется туго!.. Я не знаю, друг мой, — Сатана мне козни строил, Взят я был недугом? Иль меня толкнул на это Черт, судьбина злая? Так и до сих пор не знаю, Ничего не знаю; Знаю только, что был трезвый. Уж тогда мне в глотку Ни меды, мой сын, не лезли, Ни вино, ни водка. Так все это приключилось: Мать, отец скончались, Схоронили их чужие. А я все скитаюсь. Прячусь всюду, как Иуда. Что людьми отринут И навеки проклят богом, — Дьявол меня двинул. Чтобы я, подкравшись ночью, Максимову хату (Ведь его Максимом звали, Вдовиного зятя) Подпалил. Сгорела хата. А душе проклятой Не найти покоя! Друже И единый брат мой, Не сгорела, а осталась И доныне тлеет. И когда она дотлеет, Когда свет покинет? Бог весть.

IV

Умерла с испуга Скоро Катерина; А Максим на дом сгоревший Да на пепелище Поглядел: чем тут поможешь! Только ветер свищет И в трубе и в дымоходе.». Что на свете делать? С чего начать, за что приняться? Подумал и, перекрестясь, Пошел в работники рядиться, Чтоб вновь с голодной долей знаться. Вдова осталась не одна, А с сыном; осенью жениться Ему советовала мать. Да стой! От матушки царицы, Да прямо-таки из столицы, Пришел указ, — в солдаты брать. То в первый раз такой указ Дошел с Московщины до нас, — На Украине ведь, бывало, Охотою в казаки шли: А в пикинеры, правда, брали, Да все ж охочих. Как тут быть? — Всем обществом совет держали. — Кому в солдатах послужить? И надумали все вместе, Кто в селе поплоше… Взяли сына у вдовицы — Им он не годится — Да и повезли к приему. Вот ведь что творится Здесь на свете. Вот-то правда У людей, мой сыне!.. Я думаю, что доселе Так на Украине. Правды лучшей и не будет Там, где в рабстве люди.

V

Через год как раз большая Зима наступила: Не растаял снег в апреле, В логах все белели До троицы снега, — тогда И Очаков брали Москали. А Запорожье Раньше разогнали. Кош весь рыцарский разбрелся… А уж что за люди Были эти запорожцы! Не было, не будет Им подобных! Под Очаков Гнали и Максима. Там-то был он искалечен И на Украину Возвращен с отставкой чистой: Правую, вишь, ногу, Левую ли подстрелили. У меня тревога Началася: снова злая Гадина впилася В сердце самое, вкруг тела Трижды обвилася, Словно Ирод. Что тут делать? Я хожу в тумане, А Максиму, знать, хромому Ничего не станет: На костыль опершись, бродит, Обо мне не знает; А в Христово воскресенье Мундир надевает И медаль и крест прицепит, Косу заплетает, Да еще мукой посыплет… И досель не знаю, Для чего тогда солдаты Косы заплетали, Как дивчата, да мучицу Даром рассыпали? Так себе то было, в шутку Или на забаву?! Вот, как генерал, бывало, Наш Максим на славу Нарядится в воскресенье Да приковыляет В божий храм и там, на клирос Ставши, распевает Он с дьячком, а то так выйдет, Да и прочитает Апостола среди церкви (Учился в солдатах Он читать). А все ж какой-то Он чудаковатый. Хоть трудился, работящий, Ни на что сурово, Тихий, добрый, он не глянет. Никому дурного Он не сделает вовеки, Не зацепит словом. «Счастье людям и несчастье, Говорит, от бога-Вседержителя; без бога Нам ни до порога». Был Максим на белом свете Добрый вон из ряда; А я, — как тебе промолвлю, Ты, моя отрада! Я… убил!.. Ох, погоди ты, Отдохнуть мне надо, Да тогда уж…

VI

Говоришь ты, Что видал колодец Тот солдатов? Что и ныне Из него пьют воду? Крест, вишь, около дороги И досель господень Там стоит на перекрестке… А не рассказали Ничего тебе там люди? Уж повымирали Те свидетели, те люди, Праведные люди; Я ж доныне все терзаюсь И терзаться буду И за гробом… Вот послушай, До чего доводит Сатана-то душу нашу: Если не очнется Кто да к богу не вернется, Так он и вопьется В сердце самое когтями. Слушай же, что стало С этим праведным Максимом… Отдыха, бывало, Он не знал. А в воскресенье, В праздники ль иные С псалтырем идет в лесок он И слова святые Он читает. Там, в лесочке, В тихом уголочке Катерину схоронили. Оттого в лесочке Он за упокой Катруси Псалтырь прочитает; А потом себе тихонько, Тихо напевает Со святыми и заплачет. А потом помянет Он за здравье тещу с сыном — И веселым станет. «Все от бога, — тихо скажет, — Что укажет, делай!» Так-то праведно он прожил Здесь на свете белом. А уж в будни так и вовсе Не сидит он в хате; Во дворе он все хлопочет: «Леность нам некстати!» Или скажет по-московски: «Как бы, лежа в хате, Не опухнуть». Взял он как-то Заступ и лопату И пошел, сердечный, в поле, Колодец копает. «Пусть, сказал, приходят люди, Чтоб воды напиться, За грешную мою душу Господу молиться». Вышел в поле, за дорогой В балку он спустился, Да и выкопал в долине Колодец-криницу (Не один трудился; люди Ему помогали. Люди добрые, — колодец Вместе с ним копали). Обложил его он срубом, Над дорогой в поле Высоченный крест поставил… Со всего раздолья Далеко тот крест был виден В чистом поле, в логе, Чтобы знали: есть колодец Около дороги, Приходили бы водицы Из него напиться И за сделавшего это Богу помолиться.

VII

До чего же, слышь, доходят Дьявольские ковы, Что сгубить я замышляю Максима святого. Так-то вот! За что же это? А за то же Каин Умертвил святого брата В светлых рощах рая. Было ль это воскресенье Иль иной был праздник? Слушай, как проклятый учит Сатана и дразнит. Говорю: «Пойдем, Максиме, Напьемся водицы Из колодца!» Молвит: «Ладно, Хорошо напиться Из него воды прохладной». И пошли тропою И ведерце и веревку Понесли с собою. Вот приходим мы к колодцу, Я за верх схватился, Как глубок — гляжу. «Максиме, Ты бы потрудился, Черпать воду не умею». Он и наклонился, Опускаючи ведерце; Я… я слушал злого; За ноги схватил и бросил Максима святого В тот колодец… Вот как было, Что я сделал, сыне! Не творилося такого Там, на Украине, И вовек не сотворится В целом мире, брате! Всюду люди, и один я — Сатана проклятый!..

VIII

Так неделя миновала, Максима достали, В балке той же при народе В землю закопали. Часовенку поставили И звать порешили Солдатовым тот колодец… Ну вот и вся повесть О солдатовом колодце, Жестокая повесть. А я… пошел я в гайдамаки, В Сибирь судьба меня вела (Сибирь когда-то здесь была). И, как Иуда, как собака, Я сгину… Чтоб мои дела Простил мне бог, молися, сыне, Там, на преславной Украине, В веселой нашей стороне, Быть может, легче станет мне?

1857, мая 16.

Новопетровское укрепление

Неофиты

Поэма

Перевод А. Островского

^{320}

Сия глаголет господь:

сохраните суд и сотворите правду,

приближибося спасение мое прийти,

и милость моя открыется.

(Исаия, глава 56, стих 1)

М. С. Щепкину. На память

24 декабря 1857 года

Любимец вечных муз и граций! Я жду тебя и тихо плачу И думу скорбную мою Твоей душе передаю. Так прими же благосклонно Думу-сиротину, Наш великий чудотворец, Друг ты мой единый! Если примешь — убогая, Сирая с тобою Не потонет в водах Леты, И огнем-слезою Упадет она на землю И уроком станет Распинателям народным, Грядущим тиранам.