Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Шевченко Тарас Григорьевич

_____

Уже давно томлюсь в неволе Я, как преступник, под замком. На торный путь смотрю, на поле Да на могильный крест — на нем Сидит ворона. Из острога Не вижу дальше; славлю бога Я и за то. Еще живет, И богу молится, и мрет Народ крещеный. Крест высокий Там на погосте у дороги, Расписан золотом, стоит, — Не бедный, видно, там лежит! На нем изображен распятый За нас сын божий на кресте. Сироты были, знать, богаты, Что крест поставили. А я… Такая уж судьба моя! Сижу один и все гляжу я На крест высокий из тюрьмы. То погляжу, то повторю я Слова молитвы, и тоска, Как убаюканный ребенок, Слегка притихнет. И тюрьма Как будто шире; запевает И плачет сердце, оживает И бога, и его святых, И праведников вопрошает: Что он им сделал, тот святой, Тот

назарей^{321}, тот сын единый Богоизбранницы Марии, — Что он им сделал? И за что Его, святого, истязали, В цепи заковали И главу его честную Терном увенчали? И с разбойниками вместе На Голгофу стражи Возвели и там распяли, И за что? Не скажет Ни всевышний наш создатель, Ни его святые Помощники, пособники, Кастраты немые!

_____

Благословенная в женах, Святая, праведная матерь Святого сына на земле! Не дай в тюремной мне ограде Свои года бесцельно тратить; Скорбящих радость! ниспошли Ты мне свое святое слово, Нетленной правды голос новый! И слово разума, любви И просвети и оживи! Поведаю я людям горе Той матери, что реки, море Кровавых, горьких слез лила, Как ты. О том, как приняла В живую душу свет незримый Распятого безвинно сына!.. Ты, матерь бога на земле! Ты слезы матери, страдая, До капли пролила! Рыдаю, Молю, рыдая: ниспошли, Подай душе убогой силу, Чтоб огненно заговорила, Чтоб слово пламенем зажглось, Чтоб людям сердце растопило И по Украине понеслось, И на Украине свято чтилось То слово — божие кадило, Кадило истины. Аминь.

I

Не в нашем крае, богу милом, — При гетмане иль при царе, — А при языческом дворе То беззаконие творилось. Кто правил Римом — Деций-царь Или Нерон — злой государь?^{322} Я точно не могу ответить. Ну, скажем, так: Нерон. На свете России не было тогда, Когда в Италии росла Подросток-девочка. Красою, Своею прелестью святою Она, как лилия, цвела. Мать с гордостью на дочь глядела, Сама, казалось, молодела; И вскоре мужа ей нашла И, помолившись Гименею^{323} В своем веселом гинекее^{324}, В чужой веселый отвела. И срок пришел тому свершиться, И матерью отроковица Уж стала. Сына родила, Молилась горячо пенатам^{325} И в Капитолий^{326} принесла Немало жертв. Она молила Капитолийский весь синклит, Чтоб к первенцу благоволили Святые идолы. Горит И день и ночь огонь лампады, Хранят ее очаг пенаты, Алкидом сын ее растет. Растет… И льнут к нему гетеры И перед образом Венеры Лампады жгут.

II

Тогда всходила уж звезда Над Вифлеемом. Правды слово, Любви, учения святого Звезда всемирная взошла! И мир и радость принесла На землю людям. Фарисеи^{327}, Вся мерзостная Иудея Свой гнусный голос подняла, Как гадов скопище в болоте, И сына божия во плоти На крест Голгофы возвела С разбойниками вместе. Спали, Упившись кровью, палачи, — Твоею кровью. Ты в ночи Восстал из гроба, слово встало, И слово правды понесли По стогнам страждущей земли Твои апостолы святые.

III

Как раз тогда, среди дубрав, Алкид, гетеры молодые И козлоногий пьяный Фавн Над самым Аппиевым трактом^{328}, Одежды скинув, разлеглись, Хмельным вином перепились И жертвы принесли Приапу^{329}. Как вдруг апостол Петр идет: Он в Рим шел с вестью преблагою. Хотел водою ключевою Он освежиться. «Благо вам!» — Сказал апостол утомленный И оргию благословил. И тихим, добрым, кротким словом Поведал об ученье новом: О правде, истине, добре, Добре, что нет его превыше, — О братолюбии. И, слыша Слова святые, пьяный Фавн, И сын Алкид твой, и гетеры Склонились низко, до земли, Перед Петром. И повели На вечерю с собою в термы Они апостола…

IV

И в термах оргия^{330}. Горят Чертоги пурпуром и златом. Курятся амфоры. И рядом, Едва не голые, стоят Перед Кипридой^{331} девы, в лад Возносят гимны. Приготовлен Веселый пир, и возлегли На ложах гости. Хохот, говор!.. Гетеры гостя привели Седобородого. И слово Из уст апостола святого Елеем дивным потекло. И стихла оргия. А жрица Киприды, оргии царица, Поникла радостным челом Перед апостолом. И встала. И все за нею гости встали И за апостолом пошли Вниз — в катакомбы. И любимый Твой сын Алкид пошел за ними И за апостолом святым, Как за учителем своим. Оставив домик свой убогий, Ты вышла из лесу к дороге, Чтоб встретить сына своего… Но сына нет. Ты без него Помолишься своим пенатам, С тобой за трапезою рядом Никто не сядет. Проклинать Судьбу ты будешь и рыдать, И так состаришься! И горе! Как прокаженная, в беде Умрешь, забыта!

V

На кресте Повесили вниз головою Петра-апостола. А их, Их, неофитов, в Сиракузы^{332} В оковах отвезли. И сын, Твой сын Алкид, дитя родное, Единственное, дорогое, Любовь единая твоя, — Гниет в неволе в кандалах. А ты, скорбящая, не знаешь, Где он страдает, погибает! Идешь искать его в Сибирь, Иль как там… в Скифию… И ты… Одна ты разве? Богоматерь, Спаси от бед вас и укрой! Нет ни одной семьи иль хаты, Где б слезы не лились рекой, Чтоб сестры, братья не рыдали, Чтобы не мучились в тюрьме Или в далекой стороне В британских, галльских легионах Их не терзали в дни Нерона. Нерон жестокий! Божий суд, Внезапный, праведный, в дороге Тебя застигнет. Приплывут И прилетят, на белом свете Их много, мученики, дети Святой свободы. Вкруг одра, Вкруг смертного одра предстанут В оковах. И… тебя простят: Они ведь братья, христиане, А ты — мучитель! Во сто крат Собаки хуже ты!

VI

Кишат Невольниками Сиракузы — В подвалах, в тюрьмах. А Медуза^{333} И голытьба в трактире спят. Но скоро грозная восстанет И кровью вашею, тираны, Похмелье справит. Мать повсюду Искала сына. Не нашла. И в Сиракузы поплыла. И там уже его в оковах Нашла, несчастная, в тюрьме. Но к сыну мать не допускали. И у острога на бульваре Должна сидеть, и ждать, и ждать, Как манны с неба, что опять Родимого погонят мимо, Закованного, в кандалах, Мести бульвар. Был праздник в Риме, Великий праздник! Тьма народу. Со всех провинций воеводы, Преторианцы^{334} и сенат, Жрецы и ликторы^{335} стоят Вкруг Капитолия. И хором Царю хвалу возносят, дым Из амфор вьется. И с собором Идет сам кесарь. Перед ним Из бронзы статую литую Его же, кесаря, несут.

VII

Сомнительной была затея, Что выдумали богатеи И мудрый кесарев сенат. Нерона знать превозносила Так, что самим уже претило Такого дурня прославлять, И чтобы напрямик сказать, Они советом присудили: Нерона-кесаря назвать Самим Юпитером, и все там! И написали воеводам По всем краям: мол, так и так, Отныне кесарь равен богу! И дали мастеру отлить Из бронзы кесаря, и сбоку (Так, нота бене, на полях) Прибавили, что идол будет Прощать и миловать. И люди, Как птицы в южные края, В Рим потянулись. Приплыла Из Сиракуз и мать Алкида Просить у кесаря защиты. Она одна ли? Нет, о, боже! Пришли их тысячи в слезах, Пришли издалека… О, горе! Кого вы умолять пришли? Кому вы слезы принесли? К кому в несчастье и позоре Пришли с надеждой? Горе! горе! Рабы незрячие! Кого, Кого вы молите, благие, Рабы незрячие, слепые? Палач не слышит ничего! Лишь бога истинного чтите, Молитесь правде на земле, Другим богам не возносите Своей молитвы. Все обман; И поп и царь…

VIII

Перед Нероном, Пред этим новым божеством, Вчера молитвенно склонялась Вся знать и щедро изливалась Вчера господня благодать. Тем — деньги, тот повышен в чине, Тому аренда в Палестине, Подручным кое-что; тому Благоволили лично дать Свою наложницу в супруги. Подержанную? Что ж такого! Зато от кесаря! Другого Сестру благоволили взять К себе в гарем. И тут дурного Нет ничего: должны без слова Себя под бога подстилать, Не только близких. Преторианцы помолились — Преторианцам дан указ, Чтоб все, что захотят, творили, А мы — помилуем уж вас. И вы, плебеи-гречкосеи, Хоть и молились, вам не ждать Помилованья. Не умеют Вам даже милость оказать!