Кодекс Агента. Том 1
Шрифт:
— А вы — игрок? — деланно удивляюсь я.
— Вист — моя страсть, — с гордостью признается князь Трубецкой. — Приглашаю вас при случае составить компанию! С близнецами Юсуповыми вы уже знакомы?
— Еще не довелось…
— Значит, будет повод! — Андрей протягивает мне визитку и делает шаг назад. — Оставлю вас, чтобы дать возможность пообщаться с остальными.
Объявляют белый танец, и я чувствую себя редким зверем, на которого объявлена охота. Ко мне направляется сразу несколько девушек, во главе которых — голубоглазая княгиня Воронцова собственной персоной,
Оркестр играет «Оборванные струны», и я обнимаю тонкую талию Юлии. Желтоглазая красавица похожа на совершенную во всех отношениях куклу, но ее взгляд холоден, как у снежной королевы. И это не демонстрация превосходства, а проявление характера. Признаю правоту Трубецкой: девушку просто так в постель не затащишь, не говоря уже о том, чтобы увести у венценосного жениха.
— Всегда был наслышан о вашей красоте, а теперь очень рад лицезреть вас воочию! — говорю я, едва уклонившись от столкновения с другой парой.
— Ах, Александр Игоревич, помилуйте, я уже устала от напыщенных и велеречивых комплиментов! — отвечает девушка, но я отмечаю румянец, вспыхнувший на ее щеках.
— Извольте! — соглашаюсь я. — Но о чем еще говорить с девушками на балу, как не об их красоте и потрясающих нарядах?
— О вас, например! — Юлия обворожительно улыбается, и в моей душе вспыхивает зависть к Цесаревичу.
— Бал в мою честь, но его инициатор не я!
— Мне это известно, но я так и не смогла понять заинтересованности в нем со стороны Алексея!
Ревнует она, что ли? На кончике языка вертится множество скабрезных шуток, но я даже не улыбаюсь и отвечаю с донельзя серьезны лицом: ведь речь идет о монаршей семье.
— Об этом лучше узнать у Алексея Николаевича!
— Не премину этого сделать! — обещает Юлия с холодной улыбкой на устах.
Беседа не клеится с самого начала, но ситуацию спасает Цесаревич. Он подает знак оркестру, и вальс переходит в котильон. Шампанское играет в крови, и всех захватывает безудержное веселье.
Пьяный Цесаревич выхватывает из моих рук златоглазую Нарышкину и танцует с ней перед оркестром, выкрикивая смены фигур. Я включаюсь в игру, поддаюсь незримому ритму и меняю партнерш каждые несколько па. Наверное, сверху слаженные движения танцующих подобны смене картинок в калейдоскопе, игрушке, которую я очень любил в детстве.
Очередная девушка обжигает меня касаниями разгоряченных рук, пронзает взглядом красных глаз и уносится прочь в руках Андрея Трубецкого. В моих объятиях оказывается Наталья Романова, а я смотрю вслед красноглазой, рискуя свернуть шею, потому что запоздало ее узнаю.
Я узнаю ее фигуру, черты лица и главное — взгляд, который не могут замаскировать никакие контактные линзы, накладные ресницы и великолепный грим. Танцуя с гигантом Апраксиным в шаге от нас, она отклоняется назад в одном неуловимом взглядом движении, и я не вижу даже, а чувствую, что в тонкой, изящной руке — оружие.
Мысль пронзает понимание, что цель атаки — Романова, потому что
Мир замедляется, цвета меркнут и становятся черно-белыми, а музыка превращается в ржавый скрежет. Я резко ускоряю вращение, разворачиваюсь спиной к Мине, закрывая Цесаревну собой, и чувствую удар в броневую пластину.
Опускаю глаза и вижу, как на наборный паркет медленно падает тонкая стальная игла. Ловлю ее в воздухе и прячу в карман. Магия отступает, черно-белый мир наполняется цветами, безумное вращение танцующих пар ускоряется, и музыка начинает звучать с привычной скоростью.
Замечаю враждебный взгляд Мины, передаю Наследницу какому-то красноглазому и выхватываю свою бывшую у обалдевшего Апраксина. Фиксирую ее правую руку в своей, а левую прижимаю к ее же талии.
— Будь добра — исправь мою неловкость: медленно подними руку и положи ее мне на плечо, — говорю я, улыбаясь во все тридцать два зуба. — Иначе сломаю обе твои!
Улыбаясь также открыто, Мина бьет мне в пах, мастерски маскируя движение в танцевальном пируэте. Отрицательно качаю головой и мысленно благодарю Якова Самуиловича за броню в трусах второй раз за вечер.
— Без глупостей! — сладко шепчу я, сжимая ее запястья. — Перемещаемся к выходу!
Мина повинуется и, кружась в танце, мы молча движемся в окружении других пар. Глаза в глаза, и пусть весь мир подождет. Красные контактные линзы и накладной нос с горбинкой придают лицу Мины хищное выражение, но ей идет — так лучше проявляется ее агрессивная сущность.
По мере кружения мы прижимаемся друг к другу все ближе, агрессия уступает место возбуждению, и котильон превращается в какой-то другой танец, откровенный и чувственный. Мина расслабляется и отдается мне без остатка: кладет голову на грудь и обнимает за шею. К счастью, гости вечера слишком заняты, чтобы обращать внимание на наши слишком тесные объятия.
Веду ее к распахнутым дверям зала и запоздало понимаю, что мой самоконтроль начисто проиграл острому животному возбуждению.
Мы вываливаемся в коридор, взявшись за руки, прячемся за колонну от любопытных глаз гвардейцев и сливаемся в страстном поцелуе. Мина притягивает меня к себе, вставляет ногу между моих и целует жадно, как раньше в Приюте. Мне хочется сорвать с нее коралловое платье и заняться сексом прямо здесь, в Большом Кремлевском Дворце.
И вдруг все заканчивается. Девушка отстраняется от меня, отводит взгляд и утирает глаза жестом, который знаком мне с раннего детства.
— Я не могу, Симпа! — сдавленно произносит Мина. — Я не могу с предателем…
Выражение ее лица меняется, взгляд наполняется решимостью, и я понимаю, что в отличие от меня она полностью взяла себя в руки.
— Приют нас обманывал и растил, чтобы использовать в качестве смертников, пойми это…
Мина хватает меня за лацканы фрака и впивается в губы яростным поцелуем, заставляя замолчать. Она прерывисто дышит через нос, по ее щекам текут слезы, растапливая густой слой грима, а я снова погружаюсь в нирвану.