Кодекс жизнетворца
Шрифт:
Вернон Прайс пожал плечами в своем сидении в другом конце кабины.
– Он еще сам не знает. А вы что можете сделать? Попытаться объяснить талоидам, что за всем этим стоит, и может быть... Тогда достаточное количество их разберется и сбросит своих правителей, которые сговариваются с Жиро. Короче говоря, вы будете их образовывать, я думаю.
Замбендорф покачал головой.
– Нет, Вернон. Это не сработает.
Прайс неловко пошевелил ногами, как будто сам в глубине души понимал это.
– Почему?
– спросил он.
– Потому что талоиды очень похожи на людей: они верят в то, во что хотят верить, и закрывают глаза на то,
Прайс нахмурился.
– Не уверен, что понимаю связь.
– Посмотрите на предводителей, за которыми следуют люди, чьи приказы они выполняют. Что вы увидите? По большей части эти предводители стали таковыми не из-за своих исключительных талантов и способностей - они даже не очень умны. Главное их свойство - легковерие и исключительная способность к самообману. Но люди этого не видят. В сознании последователей существует совсем другой образ предводителя. Личность, за которой идут последователи, это фантазия, созданная их собственным воображением; они проецируют свои желания на любого человека, способного сыграть такую роль. А предводителю нужно только обладать достаточной наглостью, что сказать людям, что у него есть то, что им нужно. Они верят, потому что им нужно верить.
– Им нужно верить, что они в умелых руках, - сказал Прайс, соглашаясь с Замбендорфом.
– Важна не правда, важна уверенность.
– Говорил он так, словно не в первый раз.
– Во всяком случае иллюзия в уверенности, - согласился Замбендорф. Если они будут знать свое место и что делать, жизнь станет удобной и простой. Чтобы чувствовать себя уверенными, им нужны сильные фигуры, представляющие власть. Без них они теряются - беспомощно, безнадежно и болезненно. Они говорят о свободе, но мысль о подлинной свободе приводит их в ужас. Они не могут с ней справиться... пока не научатся сами.
– Он поднял голову и посмотрел на Прайса.
– Вот почему объяснения не принесут ничего хорошего. Даже если сегодня они избавятся от одних, завтра подчинятся другим, не лучше, а скорее всего, гораздо хуже нынешних. На таком опыте они ничему не научатся.
Несколько секунд оба молчали, слышались только голоса Клариссы и Абакяна, которые называли друг другу числа в носовой кабине.
– Так что же нам делать?
– спросил наконец Прайс.
– С талоидами. Мы не можем просто умыть руки и ничего не делать.
Замбендорф мрачно взглянул на пол и вздохнул.
– Прежде всего нужно принять реальность такой, какова она есть, медленно ответил он.
– А реальность такова, что невозможно превратить суеверные невежественные существа за одну ночь в рациональных объективных мыслителей. Вы только зря потратите время. У них нет необходимых концепций. Единственный способ заставить их перестать слушать своих продажных предводителей - не дать им какой-нибудь наш лозунг, а дать понять и разобраться самим. Вы правы: ответ в образовании но, к сожалению, сделать это мгновенно невозможно.
Прайс задумался.
– Ну, если это так, то, может, полезнее дать им какую-то замену их суеверий на время, - сказал он.
– Вы должны понимать, о чем я говорю. Ведь вы сами занимались этим многие годы.
– Ну, вам понадобилось немало времени, чтобы понять это, - проворчал Замбендорф.
Прайс потрогал пальцем зуб и с сомнением посмотрел на Замбендорфа, потом отвернулся и уставился
– Что там?
– спросил Замбендорф, поворачиваясь.
– Мне показалось, что там на краю света что-то шевельнулось... А может, и нет. Не знаю.
Замбендорф тоже встал и подошел к иллюминатору, чтобы взглянуть самому. Через несколько секунд он крикнул в сторону передней кабины:
– Можешь направить передний правый прожектор вперед, Кларисса?
– Зачем?
– Мы думаем, там что-то есть.
Мгновение спустя из корпуса вырвался конус света и ясно очертил на фоне тьмы фигуру талоида. Тот неподвижно стоял на коленях, прижав руки к груди и покорно склонив голову.
28
– Арргх!
Грурк поднял руки, защищая глаза, когда бок сверкающего существа открылся и изнутри полилось еще больше фиолетового свечения. Эта встреча явно предопределена: Жизнетворец избрал это мгновение, чтобы сообщить Грурку цель, к которой он готовился всю жизнь. Из горба на спине существа гремел хор голосов, они поднялись крещендо, возвещая приход великого, потом стихли. Грурк отнял руки от лица и взглянул... и тут же в ужасе и благоговении преклонил голову. На фоне сверкающей внутренности существа появилась едва различимая фигура. Постепенно ее очертания стали яснее широкий круглоголовый ангел с лицом, сияющим огнем, окутанный в сверкающее облако, посланный из небесного царства Жизнетворца его личный посланник к Грурку.
– Да встань ты с колен, дурак!
– раздраженно сказал Замбендорф.
На экране переводчика, который он держал перед собой, появились слова: "ПОДНИМИСЬ С КОЛЕН. ТЫ ДУРАЧИШЬСЯ".
– Стереть, - со вздохом сказал Замбендорф.
– Замена: встань.
– Восстань!
– прогремел ангел и приблизился на несколько шагов. Перед собой он держал странное растение, которое Грурк не узнавал. За ним, в открытом боку существа, появился второй ангел.
– Вот, Вернон, - сказал Замбендорф в микрофон шлема.
– Ваш первый талоид в непосредственной близости.
– На талоиде одеяние их плетеной проволоки, плотный плащ и темная шапка из похожего на резину материала. Талоид медленно встал и взял в руки лежавший рядом металлический посох.
– Поразительно...
– запинаясь, ответил Прайс.
– Совсем не то, что смотреть записи на корабле.
– Одну-две секунды длилось молчание.
– Как вы думаете, что он здесь делает?
– Понятия не имею... наверно, его привлек свет и тепловое излучение флаера. Галилей мне кое-что рассказал, и я не удивлюсь, если он принял нас за богов или что-то в этом роде.
– Жутко, - сказал Прайс.
– Я Замбендорф, - сказал Замбендорф, снова включая переводчик и указывая на себя; потом приказал прибору: - Назовись.
– Я Носящий, - услышал талоид преобразованные компьютером импульсы; это соответствовало имени Замбендорфа. Носящий священные символы жизни, решил Грурк. Потом ангел спросил: - Как тебя зовут?
– Грурк, которого также называют Слышателем-Голосов, сын Метгарка и Гурскерии и брат Тирга, - ответил Грурк. Он удивился, что ангел не знает этого.
– Нет, не так длинно. Покороче, - сказал ангел.
Небесные голоса снова звучали в отдалении. Как будто говорили "Свет и страх..." Или "Шли свет и страх..."? Грурк нахмурился, пытаясь понять смысл происходящего. Ангел продолжал стоять в ожидании. Почему ангел не принял его имя? Что говорят голоса?