Кофе и полынь
Шрифт:
– Чем колдун старше, тем он искусней, – нахмурилась она. – И если он и впрямь живёт тысячу лет, то ему моё колдовство – на один зуб, тьфу. Но ты не грусти, птичка, – глянула она на меня искоса. – Где нельзя взять силой – берут хитростью. Не знаю, чем славны дубопоклонники, но, думается мне, догадалась я, в чём его слабость.
У меня замерло сердце. В кухне стало темнее; угли в плите пылали как-то особенно зловеще, а воздух сделался вдруг сухим и неприятным.
– В том, что он наполовину мёртв? – тихо спросила я.
Зельда отмахнулась
– Тут едино, что мёртв, что жив… Нет, его слабость в том, что он труслив. А значит, он побоится кого-то трогать, если увидит незнакомое колдовство. Мало ли что? – хохотнула она. И хлопнула меня по плечу, повторив: – Не грусти, птичка. Мы его обхитрим. Дай мне денька три-четыре – сделаю амулетов на удачу, вроде того, что дядюшке твоему дала, только мудрёнее.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – И простите, что впутываю вас в это…
– Всё ж не чужие люди, – рассудила Зельда. – Да и в долгу я быть не люблю, пусть и перед своими, а ты мне, птичка, такой груз с сердца сняла… Будут тебе амулеты, обещаю. Глядишь, колдун и отступится.
Мирея она тоже пообещала навестить – помочь ему со стряпнёй и с уборкой, а также последить, чтоб он не перетруждался и не слишком-то рвался на работу. Брать деньги за талисманы Зельда отказалась, но за работу сиделкой охотно взяла пару хайрейнов. А ещё угостила нас всех, включая водителя, ужином – совершенно бескорыстно; мне было немного совестно перед поваром из особняка, но, право, копчёная птица пахла слишком вкусно, чтобы отказаться, особенно после всех пережитых волнений.
Провожая нас до границы квартала, где стоял автомобиль, Зельда глянула вверх и улыбнулась:
– Вот верно говорят, как задумаешь праведное дело – так и небо помогает. Луна сегодня славная, как раз для доброго колдовства.
На мой непредвзятый скептический взгляд луны никакой не было вовсе, наоборот, тучи висели так низко, что едва не насаживались на острые навершия флюгеров. Но я вежливо согласилась, не желая спорить о том, в чём не понимала ровным счётом ничего… Время было позднее; мы сделали небольшой крюк, чтобы подвезти Эллиса до дома, а потом направились наконец к себе. Мэдди уже дремала; судя по полуулыбке, снилось ей что-то хорошее.
…А когда автомобиль подъезжал к Спэрроу-плейс, то небо уже совершенно расчистилось, над особняком висела яркая жёлтая луна, выщербленная с одного края.
Это было красиво.
Обещание Зельда сдержала.
К Мирею она нагрянула следующим же днём. Ворвалась по-варварски бесцеремонно, сославшись на мои указания, окурила его дом травами, обмела метёлкой пороги и подоконники и всюду развесила обереги – затейливые узлы из шнурков. Если после этого в доме и оставалось зло, то оно было с позором изгнано густым, сбивающим с ног ароматом супа из копчёностей и фасоли, жгучего от пряностей.
Надо ли говорить, что Мирей был в восторге?
– О, какая женщина! Она ходила туда-сюда и бормотала заклинания. А это её варево из копчёных
– Скорее, гадалка, хотя колдовское искусство ей не чуждо, – с улыбкой подтвердила я.
Представление, которое устроила Зельда, явно взбодрило Мирея лучше, чем визит доктора, и изрядно прибавило сил. А может, дело было в приправах для супа: мы в «Старом гнезде» не раз замечали, что, скажем, кофе с перцем и солью отлично справляется не только с лёгкой простудой, но и с осенней хандрой.
– Очаровательно! Колдунья! – и Мирей мечтательно закатил глаза. А потом вдруг посерьёзнел: – Постойте-ка, друзья, её фамилия, кажется, Маноле? Почему она мне знакома? – Он быстро взглянул на меня. – Я такой рассеянный, но… Но разве она не точь-в-точь как у вашего водителя в бегах?
– Разумеется, – кивнула я, пропустив возмутительное «в бегах». – Ведь это его матушка.
Лицо у Мирея вытянулось.
– О. Вот как. Кель сюрприз… А он знает, что она, м-м…
– Помогает вам?
– Нон, нон! Что она, м-м, вот эти сверхъестественные деяния…
– Ах, конечно, – ответила я. И с удовольствием добавила: – Он ведь и сам колдун.
– Надеюсь тогда, что он великодушен и незлопамятен, – совершенно поник Мирей.
Мэдди, которая молча наблюдала за нами, хихикнула; Я же только вздохнула: какие бы страхи не терзали человека, смеяться над ним – жестоко. И к тому же у Мирея после встречи с Валхом были все основания бояться колдунов, тем более тех, которых он лично дразнил долгие месяцы подряд.
– Вы под защитой мой семьи, – сказала я, поднимаясь и накидывая на плечи шаль. – Пусть сейчас она не слишком велика и далеко не так влиятельна, как, предположим, пятьдесят лет назад, но и я сделаю всё, чтобы защитить своих людей. Даже обращусь за помощью к колдунье-гипси, если понадобится. Так что спокойно отдыхайте и набирайтесь сил, мистер Мирей; в кофейне вас ждут и желают вам скорейшего выздоровления. А тот, кто посмел вам навредить, поплатится за это, и не имеет значения, что он сделал: навёл на вас морок, наслал кошмары или попросту попытался отравить.
На этой ноте мы расстались.
Утром Зельда снова навестила его, чтобы проверить свои обереги и заодно приготовить завтрак, а после отправилась прямиком в «Старое гнездо» – и не с пустыми руками.
– Ровно полдюжины, – сказала она, передавая мне мешочек, в котором было сразу несколько подвесок-узелков, сделанных, кажется, из конского волоса и из красного шнура. – Там внутри у каждого оберега – стеклянная бусина. Если она разобьётся или треснет – знать, точно было недоброе колдовство. Я с Яном на болота пойду и в пустоши, наберу там нужных трав, высушу и заговорю – а потом смешаю с воском и сделаю свечи. Там, где такая свеча горит, никакое зло не пройдёт.