Когда боги смеются
Шрифт:
– День рождения!
– торжественно объявил один из троих гостей, высокий мужик с пятном кровавой коросты на щеке.
– Твой, что ли?
– Не, его!
– Он ткнул корявым пальцем в хозяина дома.
– У него день рождения в декабре, - возразила Светлана, устраиваясь за столом и пытаясь не касаться руками липкой грязной клеенки, которую она давно уже хотела выбросить, но Околович не разрешил и спрятал куда-то на антресоли. Теперь вот снова достал...
– А я тебе говорю, что сегодня, - упирался мужик.
– У него день рождения, потому что он вернулся к старым корешам, к нормальной жизни, да, Вован? Наливай!
Околович разлил водку по стаканам, и Света заметила, что руки у него почти не дрожат.
–
– Если бы не ты, мы не сидели бы с друзьями за этим столом...
– Конечно, не сидели бы, у вас на это денег бы не хватило, - сказала она, не прикасаясь к стакану, вызывавшему у нее большие сомнения в части чистоты.
– А ты его деньгами не попрекай, - встрял другой мужчина, с синим одутловатым лицом, одетый в принадлежащую Володе рубашку, ту самую, которую Света ему покупала совсем недавно, перед переговорами с очередным продюсером.
– Деньги - они что? Тьфу, пыль. А человеческие отношения остаются. Мы тебе уважение сделали, к столу пригласили, вот ты и выпей с нами по-человечески.
Светлана решительно поднялась и положила руку на Володино плечо.
– Володя, выйди на минутку, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить.
– Здесь говори, - пьяно потребовал Околович.
– У меня от друзей секретов нет.
– Это тебе они как бы друзья, а мне они - никто, и у меня могут быть от них секреты. Пойдем, Володенька.
– Не пойду! Ты чего пришла? Я тебя звал? Не звал. Сама приперлась. Говори, чего надо, и уматывай, если с нами посидеть не хочешь.
Света понимала, что он играет роль хозяина дома для этих спившихся бродяг и не может допустить, чтобы она им командовала. Через такое она тоже проходила неоднократно, чем больше Околович напивался, тем сильнее взыгрывал его гонор, он совершенно забывал о том, что у него ничего нет - ни денег, ни положения, ни работы. Вернее, он пил для того, чтобы забыть об этом, и вполне преуспевал в решении данной задачи. Пьяный Околович пытался строить из себя хозяина жизни, богатого, щедрого и независимого.
– Мужики, давайте как бы сделаем перерыв, - преложила Светлана.
– До завтра, ладно? Сейчас все тихо и организованно разойдемся, поспим, отдохнем, а завтра вы снова соберетесь и продолжите.
– С чего это?
– Мужик с коростой вперил в нее подозрительный взгляд мутных глаз.
– Мы и сейчас можем продолжить.
– Ну как же можно продолжать в такой обстановке, вы что, мужики?
– Она все еще пыталась уладить дело миром и добиться своего без скандала и крика. Здесь как бы надо все убрать, помыть, вынести мусор, проветрить. Чтобы все было культурно, а не как в подворотне. Давайте-ка расходитесь, забирайте своих спящих дружков и идите по домам, а я все приберу, приведу в порядок, куплю продукты, приготовлю вам закусочку, чтобы все как у людей было.
– Завтра?
– Лицо Околовича налилось кровью и стало таким багровым, что Светлана испугалась, как бы кожа не лопнула.
– Завтра, говоришь? Ты всю жизнь меня "завтраками" кормишь, а ты хоть раз сделала то, что обещала?
– А чего я как бы не сделала?
– растерялась Светлана.
– Деньги где?!
– заорал он.
– Я тебя спрашиваю, где деньги?!
– Какие деньги?
– Которые ты мне обещала! Ты принесла деньги?
– Нет, но... Володя, уже скоро, ты только потерпи еще чуть-чуть. Деньги будут обязательно.
– Вот! Денег не принесла, а свои порядки в моем доме наводишь. Ты кто такая? Кто ты такая, я тебя спрашиваю? Какое право ты имеешь выгонять из моего дома моих друзей?
– Которые пьют на МОИ деньги!
– заорала в ответ Светлана, забыв о сдержанности и о благом намерении не доводить дело до скандала.
– Не смей говорить мне о деньгах!
– завизжал Околович.
– Мне! Человеку, который всю свою жизнь отдал сцене. Кто
Внезапно ожил третий из собутыльников, который до этого момента не произнес ни слова, только сосредоточенно жевал селедку, кусочки которой доставал толстыми пальцами прямо из банки.
– А че, она артистка, что ли? О! Пускай нам споет и станцует, а мы послушаем. Варьете, бля! Вован, ты ей вели, пусть спляшет прямо тут вот, на столе.
– Валяй!
Околович одним махом сбросил со стола остатки еды, оставив только бутылки и стаканы.
– Валяй, забирайся на стол, покажи всем, какая ты актриса! Ну что ты стоишь, как коза привязанная? Давай, пой, пляши, покажи моим друзьям, на что ты способна.
– Это шутка, - пролепетала Светлана побелевшими губами, отступая к двери.
– Не слушайте его, никакая я не актриса.
– Ах ты уже и не актриса?
– взревел Околович.
Он схватил ее за руку и потащил к столу.
– А кто же ты, позволь спросить? Кто?! По какому праву ты вмешиваешься в мою жизнь?
– Я люблю тебя, Володя, - в отчаянии выкрикнула она.
– Я же хочу тебя спасти, вытащить, чтобы ты снова...
– Ты все время врешь, нагло врешь! Ты говоришь, что любишь меня, а сама не уважаешь ни меня, ни моих друзей. Ты хочешь меня спасти, но ничего не делаешь, чтобы мне помочь! Ты обещаешь достать деньги, а где они? Ты даже милиционерам врешь, я сам видел, я видел, как ты краснела и дрожала, когда они тебе показывали фотографии, а потом соврала им, что никого не узнала. И кто ты после этого?
– Милиции врать нельзя, - назидательно произнес синюшный, - это нехорошо. Она нас бережет, охраняет наш покой. Милицию уважать надо...
Светлана вдруг увидела все происходящее словно со стороны. Четверо пьяных мужиков глумятся над ней. Один из них - Владимир Околович, ее первая настоящая любовь, на алтарь которой она положила все, что имела, все силы, и душевные, и физические. И все деньги, которые сумела заработать. И этот Околович привел в дом пятерых алкашей, пропил ее деньги и ее подарки, а теперь еще хочет, чтобы она в угоду этим пьяным рожам танцевала для них на столе, а они бы рассматривали ее ноги и заглядывали ей под юбку. Он оскорбляет ее, обвиняет во лжи, только чтобы унизить ее в глазах собутыльников и показать, что это именно он здесь хозяин. Она пустилась в рискованное мероприятие, чтобы достать для него деньги, но ведь он и их пропьет, теперь это совершенно очевидно. Если он начал продавать вещи из дома, его уже не остановить. Она изо всех сил старается его поддержать, не дать скатиться в пропасть, она колотится как может, чтобы создать ему человеческие условия для жизни, в которых он бы продолжал чувствовать себя человеком, а не скотиной, а он приводит ВОТ ЭТИХ, кладет их спать на чистое белье, которое Светлана покупает, стирает и гладит, он отдает им свою одежду, он продает подарки, которые она любовно выбирает для него, поит и кормит их на деньги, которые она зарабатывает. И при этом обращается с ней как с дешевой потаскухой, которую можно использовать и выкинуть из квартиры за ненадобностью. Бред, страшный сон...
И внезапно ее прорвало. Она забыла о своих стараниях быть деликатной, чтобы ничем не обидеть Володю. Она скажет ему все.
– Говоришь, я краснела и дрожала?
– заговорила она негромким, полным угрозы голосом.
– А знаешь почему? Не знаешь? Я тебе скажу. Потому что я боялась, что они как бы тебя узнают. Я боялась, что они вспомнят тебя и будут удивляться, как же так, как бы такой прекрасный актер, такой известный, и позволяет себе разгуливать пьяным в одних трусах и нести всякую чушь. Мне было стыдно за тебя, как бы за то, что ты так опустился, за то, что ты превратился в ничтожество, не можешь сам себя содержать и живешь за мой счет. И мне было стыдно за себя, потому что молодой красивой женщине стыдно иметь такого любовника, как ты! Ты понял, мразь?