Когда боги смеются
Шрифт:
– Леш, мне очки пойдут, как ты думаешь?
– спросила она Чистякова.
– А ты мои примерь, - предложил он.
Настя надела очки. Почти сразу же заломило в висках и закружилась голова, хотя окружающие предметы стали непривычно четкими и даже более яркими. Она испуганно положила очки на стол.
– Это что, всегда так?
– Как?
– не понял Алексей.
– Голова болит и кружится.
– Да нет же, Ася, просто линзы сцентрованы под мои глаза, и диоптрии не твои, - терпеливо объяснил он.
– Когда очки неправильно подобраны, всегда голова болит. Садись завтракать, все остывает.
Она быстро выпила кофе с бутербродом и вернулась в комнату подбирать одежду.
– Леш, - спросила она, заглядывая на кухню, где Чистяков после завтрака не спеша раскладывал пасьянс, - а что у нас с финансами происходит? Еще много осталось насобирать, чтобы заплатить налог?
– Дней десять, если мои птенчики будут здоровы и не станут отлынивать от занятий.
– Он помахал в воздухе картой, выбирая, куда бы ее положить.
– Ты не волнуйся, к пятнадцатому июля я должен успеть. Ты уже уходишь?
– Да, я помчалась.
Настя сделала шаг вперед, собираясь подойти к мужу и поцеловать его на прощание, и задела ногой стоящую на полу мисочку, из которой еще несколько дней назад пил воду щенок. Мисочка с неожиданным грохотом вылетела на середину кухни и стукнулась о ножку стола. Чистяков поморщился, положил валета пик на даму червей.
– Ася, давай я ее все-таки уберу, ты же постоянно о нее спотыкаешься. Ну что за детский сад, честное слово!
– Нет, - она упрямо мотнула головой.
– Пусть стоит. Я буду тренироваться, я буду смотреть на нее до тех пор, пока не свыкнусь с мыслью, что щенка больше нет. Как только я перестану плакать, глядя на нее, вот тогда и уберу.
Голос ее дрогнул, совершенно очевидно, что время убирать мисочку еще не пришло. Но расплакаться в очередной раз Настя не успела, ее отвлек звонок телефона.
– Настюха, тут такое дело, - услышала она голос Короткова.
– Светлана Медведева в больнице. Сильно избита и, похоже, изнасилована. Поедешь сама или кого-то другого послать?
– Сама поеду. А ты туда Мишу подошли на всякий случай.
– Лады. Адрес записывай.
– Ее подобрали в сквере в районе Дубнинской улицы, - молоденький сержант милиции посмотрел на Настю покрасневшими после бессонной ночи глазами и поднес руку ко рту, чтобы скрыть зевок.
– Она была без сознания, мы сначала подумали - пьяная, напилась и уснула там, где упала, хотели уже в вытрезвитель везти, стали в машину грузить, а у нее юбка задралась... Ну, мы смотрим, белье все порвано, на ногах царапины, знаете, характерные такие, когда двое за ноги держат... Решили на всякий случай в больницу отправить. Врач сказал. что с ней уже можно разговаривать, но ваши, с Петровки, велели вас подождать.
– Сумочка при ней была?
– Была, но без кошелька, я проверил, мы тоже подумали, что это может быть грабеж. Ну что ж за мужики пошли такие!
– Он совсем по-детски округлил глаза.
– Ну ладно, напиться, это я еще могу понять. Но на молодую девчонку напасть, избить, отобрать деньги, да еще и изнасиловать...
Насте отчего-то стало ею жалко, такого юного и розовощекого, который должен по ночам подбирать на улицах пьяных, вместо того чтобы ходить с девушками на дискотеки и потом крепко спать в уютной постели.
– Вы идите, - мягко сказала она, - я сама справлюсь.
Сержант благодарно улыбнулся и снова зевнул. Наверное, совсем недавно служит, подумала Настя, не привык еще сутками работать.
Поднимаясь в палату, где лежала Светлана, Настя готовилась увидеть изуродованное кровоподтеками и синяками лицо, но вопреки ее ожиданиям лицо девушки почти не пострадало. Оно было таким же красивым, только принадлежало, казалось, женщине намного старше по возрасту. Кожа была по-прежнему гладкой, без морщин, но уголки губ опустились, носогубные складки стали резкими и глубокими, а глаза - безрадостными.
– Меня зовут Анастасия, я из уголовного розыска, - представилась Настя. Что с вами случилось? Можете рассказать?
– Я не помню, - тихо ответила Светлана и отвела глаза.
– Вы не можете не помнить, вы же не были пьяны. Кто вас так избил, Света?
– Я их не знаю.
– А откуда они взялись? Просто подошли к вам и начали бить, или сначала вы с ними разговаривали? Может быть, знакомились?
– Подошли и стали бить...
Чем больше вопросов задавала Настя и чем больше слышала уклончивых невнятных ответов, тем сильнее было убеждение, что Медведева лжет. Со слов пострадавшей девушки выходило, что она шла через сквер, навстречу ей попались трое или четверо (точно она не помнит) пьяных мужчин, которые схватили ее, стали бить, а потом изнасиловали. Почему не кричала? А они рот рукой зажали. Что делала в сквере в час ночи так далеко от собственного дома? Шла к метро. Откуда? Ниоткуда, просто гуляла. Может быть, шла из гостей? Нет, никто из знакомых на Дубнинской улице не живет. Как выглядели эти мужчины? Она не рассмотрела, было темно, там фонарей нет.
– Врет она все, - вздохнула Настя, встретившись с поджидавшим ее у входа Мишей Доценко.
– Покрывает кого-то. Или саму себя.
– Почему ты думаешь, что врет? Разве мало у нас было случаев, когда ночью пьянь всякая в разгул идет и нападает на прохожих без всякого повода?
– Мишенька, насчет пьяни у меня сомнений нет. У меня сомнения насчет Медведевой. Ты много видел молодых девушек, которые просто так, ни с того ни с сего, прогуливаются в полном одиночестве и без всякой видимой цели в районе, где и сами не живут, и где никто из знакомых не живет, и при этом довольно-таки далеко от собственного дома?
– Видел, - улыбнулся Миша.
– Я их каждый день вижу. Чем ближе к ночи, тем больше. Правда, они по скверам не отсиживаются, они все больше возле трасс тусуются. Во главе со своими "мамками".
– Это понятно. Но Медведева - не проститутка. Она знает, кто ее избил, и молчит. Или не знает, но хочет скрыть причину своего появления в этом районе. Слушай, а может, ну ее совсем, а? Фаната мы определили, с убийствами разобрались, а личная жизнь мадемуазель певицы - не наше с тобой дело, пусть в округе разбираются. Тем более Медведева явно этого разбирательства не хочет.