Когда дует северный ветер

Нгуен Куанг Шанг

Всякий раз, как в деревню нагрянут каратели, старик пересекает сад и садится на самом его краю — «поглядеть».

— Что там в небе, сынок? — спрашивает он внука.

— В небе вертолетов полно. Дай-ка сосчитаю: один, два, три… Шесть штук! Гады, свесились вниз, как черпаки… А вон «старая ведьма» — гудит, еле тащится. Над ней агитсамолет пристроился. Еще подальше, в той стороне, три реактивных самолета кружат и кружат. Ого, стреляют, гады, дым к земле полосами тянется.

— Дома небось загорелись, сынок?

— Ага, горят. Вон там… Дым валит.

— Как?.. Что за дым-то?

— Снизу черный, а поверху белый.

— Ну а с земли хоть стреляют, сынок?

—

Еще бы, здорово палят! Только пули очень маленькие, мне их не углядеть.

— Неужели, сынок, ни в одного не попали?

— Попали, вроде… Задымил… Горит, горит!

— Который же загорелся?

— Вертолет!

— Правда, сынок? Сядь-ка, расскажи, чтоб и я увидал.

— Сперва он летел себе, вдруг — взрыв! Сразу дым повалил, потом огонь показался. Вон полыхает как… Ура-а! Падает, падает! Прямо в поле воткнулся. Что, получил?! А другие-то, другие! Разлетелись кто куда… Трусы проклятые!..

Вот так года три уже слепой Шау Дыонг видит мир ясными глазами внука.

В ту ночь, когда пришел Нам Бо, старик узнал его, легонько водя пальцами по лицу, шее, плечам и рукам Нама.

— Так и есть, это ты, Нам! Глаза мои не видят, но обмануть меня никому не удастся… Хай, где ты, сынок?

— Здесь я!

Мальчуган, он лежал на топчане, свернувшись, как креветка, сразу приподнялся и сел, едва в дом вошел чужой человек.

— Глянь-ка, что там за дверью.

— Ладно.

Спрыгнув с топчана, он обернулся, не сводя глаз с незнакомца, чтоб потом рассказать о нем деду.

— Как там погода?

— Так… Дождь только-только унялся, темнотища.

— Ночью всегда темно. Ты расскажи, что видишь.

— Да тучи — много-много. Над самой крышей.

— Ничего не видать больше?

— Как же… Вон за рекой на самом краешке неба звезда показалась.

— Ну а на реке что?

— Волны ходят вовсю.

— Деревья, деревья как?

— Деревья черные совсем… Чернее даже, чем всегда по ночам. И домик тети Ут Ньо на плоту у пристани черный-пречерный, как кусок угля.

— Молодец! А если кто пройдет мимо, ты увидишь его?

— Конечно, увижу, дедушка.

— Тогда, сынок, сходи-ка умойся для бодрости. И садись в дверях, будешь нас караулить.

— Нет уж, раз дядя Нам здесь, я и так не засну, — заявил Хай.

Пренебрегая лесенкой, он спрыгнул с помоста наземь и стал ходить дозором вокруг дома.

Шау Дыонг взял Нама за руку:

— Сядь сюда со мной рядом, сынок.

— Спасибо. Как ваше здоровье, дедушка? Годы-то идут.

— Да, стар я стал. Земля рождает траву, старость — недуги. Спина у меня болит. Ты сядь, сядь поближе…

Нам давно уже сидел на топчане рядом с хозяином, а тот волновался, не зная, с чего начать разговор.

— Ага, вот что тебе надо знать прежде всего, — нашелся наконец старик. — Тайник выкопан в земле прямо под комнатой. Чуть что, спускайся туда… Одно плохо — еще день-два, и паводок нахлынет… Тут недавно полицейские облаву устроили. Все дома обыскали, кроме моего. Само собой, не из почтения к моей старости. Решили небось, я уж одной ногой в могиле стою, вот и забыли обо мне. Они позабыли, а вы помните. Я по одному этому вижу, плохо их дело… Да ты хоть ел сегодня-то?

— Спасибо, я не голоден.

— У меня тут пирогов новогодних целая связка, днем купил про запас… Да, еще одну вещь должен тебе сказать, пока не забыл. Эй, Хай!

— Я здесь, дедушка, — откликнулся мальчик, появляясь в дверях.

— Скажи-ка, сынок, когда дядя Куйен приходил покупать корзины?

— Позавчера утром.

— Верно, позавчера утром. Ты помнишь его,

Нам? Это Там Куйен — Куйен Восьмой.

— Да, помню.

— Вот и хорошо. Стало быть, пришел он поутру за корзинами. Посидел со мной. Жаловался очень. Сам без работы остался, и брат младший тоже не при деле. А тут заявился к нему начальник полиции Ба, стал вербовать его: мол, сыт будешь. Куйен не знает, как быть. Я сказал ему — хоть землю грызи с голоду, а своих не предавай. Я-то помню, как в сороковом, ты тогда еще мальцом был, Там Куйен охранял дорогу, чтоб товарищи без помех флаги развесили. — Он пошамкал беззубым ртом и снова заговорил о прошлом: — И флаг тот как сейчас вижу — красный, с серпом и молотом. Так и бросался в глаза на верхушке старого шао. Дерево было высоченное, взобраться на него никто не мог. Тут все делать надо было с умом: сперва влезть на деревья пониже, что рядом росли, а уж с них перебросить канат на верхушку шао и по канату перелезать… Как повесили флаг, мы, столяры да плотники, и дед твой, понятно, с нами, пришли среди ночи, каждый пилу принес, и к утру спилили под корень все деревья пониже, что под боком у старого шао стояли. Еще один флаг повесили на стальной проволоке над рекой. Проволоку эту французы перерезали. А с тем флагом на верхушке шао ничего не могли поделать. Ровно десять дней провисел у всех на виду. Французы прямо с ног сбились. В конце концов приказали солдатам спилить дерево. Грохнулось оно на землю, словно бомба разорвалась. Представляешь, комель здесь, на берегу лежит, а верхушка — чуть не на середине реки. Да так и застряло. Мать родная! Вода на подъем ли идет или на убыль, шумит, бурлит вокруг ствола да кроны — сущий водопад. И так год за годом. Ты помнишь, сынок?

— Да, помню.

— Дерево это лежало прямо перед моим домом. Теперь-то я слеп, в глазах темно. Но все равно, бывает, защемит сердце тоска, сяду у дверей и гляжу вниз, на пристань. Эк меня занесло, то одно, то другое — прямо как в «Троецарствии» [32] . А ведь разговор-то сперва зашел о Восьмом Куйене. Так вот, когда заходил он ко мне, все отца твоего вспоминал.

— Дядя Куйен помнит отца?

— Да разве хорошего человека забудешь… — Вдруг посреди разговора вспомнив о чем-то, старик окликнул внука: — Хай, ты здесь?

32

«Троецарствие» — китайский классический роман, написанный Ло Гуаньчжуном (1330—1400).

— Да.

— Как там погода, сынок?

— Тучи над домом уже разошлись, — донесся со двора голос мальчика.

— Хорошо.

— На небе звезды появились. Вроде развиднелось немного. Дом на плоту хорошо вижу — то поднимется, то опустится. По реке волны ходят. Слышишь, как ударяют в берег?

— Это-то я слышу.

— Хай, милый, ты небось спать хочешь? — спросил его Нам. — Поди-ка сюда.

Мальчуган вбежал в дом и, обняв столб, подпиравший крышу, глянул прямо в лицо Наму:

— И вовсе мне спать не хочется. Дядя Нам, вы вон как вымокли под дождем, продрогли, наверно. Закурите — сразу согреетесь. Не волнуйтесь, издалека огонек светлячком кажется. Я посижу покараулю. А вы себе с дедушкой разговаривайте.

Не дожидаясь ответа, он снова спрыгнул во двор и стал ходить вокруг дома, решив на этот раз сделать круг пошире.

— Чем же кончилось дело с Куйеном, дедушка? — спросил Нам Бо.

— Да-да… Он и про тебя вспоминал. Слыхал, мол, будто тебя ранили.

— А он знает уже, что я вернулся?