Когда говорит кровь
Шрифт:
– Да!!! – взревели сотни мужских глоток.
– Готовы прославить Тайлар?
– Да!!!
– Готовы одержать победу?
– Да!!!
– Так идите и победите. Во славу нашего государства!
– Во славу Тайлара!!! – отозвались сокрушительным гулом полторы тысячи глоток.– Слава! Слава! Слава! Слава! Слава!
Воины продолжали скандировать этот клич до тех пор, пока фалаги не начали уводить свои знамена.
До грядущей битвы оставалось всего полдня, но сделать предстояло ещё много. До самого вечера лагерь кипел, стараясь как можно скорее завершить все необходимые дела. Вся сонливая расслабленность, царившая тут последние дни, исчезла без следа и тагма превратилась в муравейник,
Лагерь гудел и в каждом его уголке кипела работа. Но спустя несколько часов, когда солнце поползло с небосвода вниз, чтобы спрятаться за бескрайней кромкой лесов, суетливый хаос обрел форму порядка и из распахнутых ворот вышли стройные колонны солдат. Перейдя Молчаливую через возведенный у лагеря мост, они около часа шли через редколесье до Мисчеи, где повернув на запад, пошли через густой и дикий лес. Конечно, идти по берегу было бы гораздо проще, но тогда варвары точно заметили бы их ещё издалека и весь план, пошел бы насмарку.
Войска продирались сквозь лес ещё около часа. Скофа мысленно благодарил богов, что сейчас только самое начало года – немногим раньше они бы вязли в снегу, а спустя месяц разбушевавшаяся зелень вязала бы им ноги не хуже силков. Но пока лес стоял почти голым, и если не считать поваленных деревьев и оврагов, то особых препятствий на их пути не встречалось. Единственное что всерьез беспокоило воина, так это солнце, которое уже почти сошло с небосвода. Тех остатков света, что оно ещё посылало на землю, и сейчас-то едва хватало, чтобы разглядеть дорогу, но уже вот-вот мир должен был погрузиться в непроглядную тьму. И как тогда им идти, не оповестив о своем приближении треском тысяч ломающихся веток всю округу?
Ответ на этот вопрос он получил совсем скоро: когда последние лучи солнца пробились сквозь тучи и кроны деревьев, по рядам воинов был передан приказ остановиться, и построится штурмовым строем – со второй линией во главе. По обычаю линии тагмы сражались в строгом порядке и последовательности: сначала в бой шли легкие воины, с короткими копьями, мечами, и пращами. Потом – вооруженные овальными щитами и длинными копьями солдаты второй линии, ну и наконец, воины с круглыми щитами и мечами в тяжелых доспехах, которые должны были добить остатки врагов. Но молодой стратиг любил тасовать построениями и его солдаты привыкли к тому, что под его началом знакомая им манера войны могла меняться самым причудливым образом.
«Вот и все. Последний бой»,– пронеслось в голове Скофы, пока он напряженно вглядывался в чернеющую пустоту между деревьев. Как же долог и тяжел был путь сюда, к этому речному берегу, на котором боги решили завершить войну. Как многое пришлось выдержать и вытерпеть, чтобы оказаться тут и своими глазами увидеть гибель некогда сильного и опасного народа. Сколько крови, сколько могил и пепелищ оставил он за своими плечами. И все ради этого дня. Дня, за которым его ждала пустота и неизвестность.
Когда они построились и замерли, он был готов поклясться, что видит далекие сполохи факелов и слышит оклики на грубом языке дикарей. Вскоре голоса и шум сотен вёсел стали все более отчетливым. Разведчики не ошиблись: харвены вовсю переправлялись через Мисчею. Скофа сжал копье, готовясь к бою, но командиры не спешили отдать приказ о начале атаки.
– Видимо не все наши пташки ещё через воду перепорхнули,– словно прочел его мысли Мицан.– Ну, подождем немного. Нехорошо будет кого-нибудь обделить нашим гостеприимством.
Он широко улыбнулся. Темнота и остроконечный шлем, закрывавший щеки и переносицу, надежно скрывали изуродованное лицо. На мгновение Скофе показалось, что он вновь видит его прежнего.
Великие горести! А ведь когда-то он завидовал ему черной завистью. Каждый раз, когда на Мицана западала очередная девка и он без особых уговоров затаскивал ее в палатку. Особенно тяжко Скофе пришлось в последнюю ночь перед началом этого похода, когда они стояли возле колонии Мингреи. Тогда Мицан, пьяный и веселый, завалился сразу с двумя молоденькими девками, выгнав Скофу и Фоллу из палатки к костру, слушать их сладострастные стоны. Как же ему тогда хотелось набить это гребанное прекрасное личико! Скофа даже в полушутку решил сломать ему при случае нос. Ну, просто чтобы больше не сидеть вот так по полночи, слушая как под Мицаном задыхается от стонов очередная баба. А через три шестидневья после той ночи Мицан попал в плен и больше уже никто не называл его красавчиком.
Игра памяти и тени тут же закончилась и из темноты проступили разрубленная губа, обнажавшая зубы, и страшные ожоги, покрывавшие его лоб и щеки. Скофе стало жутко стыдно за все те глупые мысли, за все обиды и всю зависть, что он когда-то испытывал к своему другу. Конечно, война покалечила и лишила жизни многих из тех, кого он считал своими братьями. Но именно Мицан стал для него живым напоминанием о бесчеловечной жестокости дикарей.
Скофа почувствовал, как внутри него начала закипать ненависть к сотворившим такое. Ненависть к тем, кто убивал его собратьев и годами разорял рубежи его страны. Ему захотелось прямо сейчас бросить все и побежать на этих проклятых дикарей. Побежать в одиночку и рвать и калечить каждого, кто подвернется под руку, упиваясь болью, кровью и долгожданным отмщением.
Его сердце бешено забилось под кольчугой, отдавая барабанной дробью в висках, и тут, словно желая остудить закипевшую в нем ярость, с неба упали первые крупные капли дождя. Скофа поднял лицо к той черноте, что была сегодня небом, и почувствовал как несколько ледяных капель упали на его щеки. Они гулко застучали о его шлем и наплечники, с каждой секундой наращивая темп, пока не превратились в ревущую стену воды.
Кроны деревьев опасно зашатались от бушующего ветра, а дождь застилал глаза, заливаясь под доспехи, прокатываясь по спине и груди ледяными ручейками. Дождь шел не менее получаса, не ослабевая ни на минуту, и воин чувствовал, как все его тело трясётся и деревенеет от холода. Он старался разминать мышцы и хоть немного двигаться, но помогало это слабо: вся одежда уже вымокла, а ночной морозец пробирался под доспехи, превращая железо в лед.
Казалось, что сама природа, сама эта земля отчаянно стремится помочь воинам своего народа. Возможно, Эдо был все-таки прав, когда говорил про богов. Но они все равно одержат победу. Несмотря на любые происки небесных сил и подвластной им стихии. Слишком уж долго они шли к этому. Они были лучше обучены. Лучше вооружены. Их не ждали. И даже этот проклятый дождь, на самом деле, был им на руку – он надежно скрывал их самих и вскоре должен был заглушить шум пересекавшей лес армии. А ещё они были тайларами. Величайшем из народов этого мира, который перемолол и подчинил себе не одно царство.