Когда говорит кровь
Шрифт:
Воин обошел поляну и подошел к самому краю реки. На том берегу Молчаливой начиналась глухая полоса леса, которая тянулась до самой Мисчеи – границы обжитых харвенами земель. Этот лес тайлары почти не осматривали – слишком уж дик и непроходим он казался для вооруженных отрядов. И всё же, они ведь и правда прочесывали берег! И не обнаружили никаких следов варваров. Великие горести, да если бы не попадавшиеся им время от времени ловушки, то и вовсе можно было подумать, что харвены покинули эти места. И вдруг – на тебе. Целое капище, пусть и небольшое, но сооруженное так нагло, прямо у русла реки и совсем недалеко от тайларского
Неожиданно боковым зрением Скофа уловил какое-то слабое движение. Примерно в тридцати шагах от него, у самой воды, рос густой кустарник и воин был готов поклясться, что только что его ветки зашевелились. Ветра не было, и даже речная гладь оставалась ровной. Конечно, это могла быть змея или любая другая лесная живность, испугавшаяся появления людей, но какое-то смутное чувство тревоги не давало ему покоя. Двигаясь кругами, словно бы прогуливаясь по берегу, Скофа сократил расстояние, остановившись за десять шагов до небольшого оврага, из которого поднимался куст. Земля, которую воин смог увидеть краем глаза, показалась ему странной – она словно бы бугрилась и немного отличалась от окружающей, хотя из-за густой тени он и не решился бы утверждать наверняка. Сделав ещё один небольшой круг, он подошел ближе: сомнений не оставалось, на дне оврага четко просматривался силуэт человека.
Скофа присмотрелся: чужак был невелик ростом, худ, его одежда была полностью вымазана густой грязью, а лицо закрывала маска из коры, за счет чего он и сливался с землей и кустами.
Воин начал медленно разворачиваться, надеясь, что лазутчик не понял, что его заметили. Он уже сделал пару шагов на встречу, как под его сапог попала сухая ветка. Чужак тут же повернулся на хруст и их взгляды пересеклись: хотя Скофе едва увидел его глаза, но сразу понял, что в них кипит жгучая ненависть.
Выхватив короткий бронзовый меч, дикарь вскочил на ноги и с истошным воплем бросился из кустов. Скофа копьем отбил удар, сделал подсечку, от которой варвар рухнул на землю, и вонзил древко ему в горло. Руки лазутчика потянулись было к пробитой шее, из которой толчками вытекала кровь, но почти сразу упали на грудь, так и не дотянувшись до древка.
Вытащив копье, Скофа обернулся и увидел, как у капища завязался бой: не меньше семи харвенов выбежали с воплями из леса и атаковали выстроившихся в квадрат четырех тайларов. Недалеко от них сразу от трех врагов отбивался Лико Тайвиш, а ещё чуть дальше, вцепившись в варвара, катался по земле Сэги.
Недолго думая, Скофа бросился на помощь к своему командиру, на бегу метнув копье в одного из врагов. Глаза вновь его не подвели, и древко воткнулось в бедро дикаря, отчего тот упал на одно колено, выронив топор. Увидев это, стратиг тут же сделал рывок к поверженному противнику и одним ударом срубил ему голову. Следом, увернувшись от удара высокого, но тощего, словно жердь варвара, который размахивал большой палицей, он перерубил ноги второму врагу и молниеносным косым движением вспорол ему брюхо.
Подбежав, Скофа бросился на помощь своему командиру. Их последний противник неплохо использовал длину своих рук и палицы. Широкими взмахами он отбивался от тайларов, медленно отступая и не давая им подойти на расстояние удара меча, хотя они и взяли его в клещи, нападая справа и слева.
Неожиданно, во время очередного широкого размаха, Лико поднырнул под правую руку дикаря и полоснул его сначала по колену, а потом по ребрам. Дикарь взвыл и попытался обрушить свою палицу на голову полководца, но Скофа успел ударить его мечом по левой руке, уведя удар в землю, а Лико, обогнув наклонившегося харвена, перерезал ему горло.
– Помоги своим, я к Сэги,– выкрикнул он и побежал к катающемуся по земле клубку сцепившихся тел.
Обернувшись, Скофа увидел, что его братья по оружию начали теснить харвенов: один из нападавших уже лежал без движений на земле, другой отползал, волоча за собой перерубленную ногу и зажимая глубокую рану на животе, а остальные отходили, едва защищаясь от слаженных движений солдат. Бросившись к ним, Скофа с разбегу полоснул мечом одного из харвенов по спине, а ещё одного ударом ноги толкнул на копье Мицана. Воины тут же атаковали растерявшихся варваров, расправившись с ними в считанные мгновения.
– Как-то все очень быстро закончилось,– задыхаясь проговорил Киран. После боя он ещё не успел восстановить дыхание.
– Подожди, ещё не все.– ответил ему Лиаф. Он подошел к уползавшему искалеченному харвену и вонзил тому в затылок копьё.– А вот теперь все.
В этот момент к ним вернулись Лико и Сэги. Под левым глазом раба растекался большой кровоподтек, а костяшки его кулаков оказались сбитыми в кровь. Он тяжело дышал, широко раздувая ноздри, постоянно щурился подбитым глазом и трогал разбитые губы.
– Все целы? – спросил их полководец.
Воины переглянулись между собой.
– Вроде как да господин,– ответил Киран.– И откуда они только появились…
– Вероятно оттуда же, откуда и капище,– мрачно проговорил полководец.– Там в кустах остался лежать один из нападавших. Он жив и, кажется, цел. Притащите его сюда и осмотрите убитых.
Киран и Мицан отправились за пленным, а Скофа, Фолла и Лиаф, начали осматривать тела, но стоило им сорвать берестяную маску с первого же из них, как воины замерли.
– Великие боги… – скривился Скофа.
– Дети,– Фолла сплюнул на землю и приложил сложенные пальцы сначала ко лбу, а потом к губам и сердцу. – Теперь понятно, почему они мертвы, а на нас ни царапины.
Под вырезанными из коры масками оказались искаженные смесью страха и боли лица совсем ещё молодых харвенов. Самому младшему из них, вероятно, было не больше десяти, а старший вряд ли прожил в этом мире дольше четырнадцати лет. Даже тот долговязый, что так хорошо отбивался от Скофы и Лико, орудуя своей палицей, оказался всего лишь высоким ребенком. Когда воин сорвал с него маску, то в небо уставились бледно-голубые глаза, в которых застыл ужас.
Скофа проглотил подступивший к горлу комок глядя на лицо мертвого мальчишки. Когда ты сталкиваешься с такими в бою, в толпе врагов, то не обращаешь на них внимания – они лишь частички той массы, что называется «Враг». Часть того, что убьет тебя и твоих друзей, если ты не убьешь его быстрее. Ну, а потом, уже после боя, когда ты натыкаешься на их трупы, всегда можно сказать: «печально, но они пали не от моей руки». Но что можно сказать сейчас? «Я не знал, что убиваю детей»? Вот разве что этим и можно было успокаивать совесть. Ну и вином. Вино всегда хорошо заглушало этот проклятый свербящий голосок внутри. Жаль только, что сейчас его не было. Он с тоской посмотрел на серебряную флягу, висевшую на поясе полководца.