Когда Хранитель слеп
Шрифт:
А ведь ты один из благородных целей пришел за камнем. У остальных – свои причины: Фэл здесь – по принуждению, Моран – из-за тебя, Флер – случайно, а Майя – из-за отсутствия путей к отступлению. Ты один праведно дошел до конца. Так иди же и забери камень – он по праву твой! А если они будут мешать тебе – убей их! Я помогу тебе! Разве ты не слышал, что говорила Хартс? Только чистые сердцем дойдут до конца. Ты – самый чистый. Ты один не шел на компромиссы с совестью, не торговался и не бежал от опасностей.
– Хартс говорила про всех нас, –
– Она говорила, что этот путь смогут пройти только чистые сердцем. Но ты один такой.
Аграах подошла вплотную и подняла к Грею свое ангельски прекрасное лицо с честными и сострадательными глазами.
– Посмотри на меня. Я ведь хочу как лучше. Как и ты. Я очень хочу, чтобы все было справедливо.
– Ты права, – без тени сомнения согласился полуволк, даже не задумываясь о том, что она искажает истинную цель посещения лабиринта Греем и его друзьями, ведь они пришли уничтожить бериалл, а не забрать его! Но он верил всему, что говорила ему Аграах, ведь его мозг также поддался управлению, испытав страх полного вакуума. – Но все равно я никому не причиню вреда. Никогда. Иначе я не буду тем, кем являюсь.
– Тебя не просто сбить с пути словами, – засмеялась хозяйка подземелья. – Даже Фалькона было проще убедить. Но я все равно выбираю тебя, мой добрый и нежный мальчик! – и девушка, похожая на ангела, с серебристым тающим смехом стала уплывать, постепенно отдаляясь и растворяясь в глубине тускло освещенного лабиринта. Молодой полуволк уже подумал, что он остался один, как вдруг дуновением ветерка, раздувшего его светло-серые волосы, по нему скользнул, обвевая его тело со всех сторон горячий и ласковый девичий шепот. – Возможно, так оно и случится: мы с тобой станем едины и плотью, и духом. Но пока я тебя не трону. Еще рано. Я оставляю тебя на десерт. Не стоит торопить события, не правда ли?
6
Невидимый доброжелатель, открывший ей глаза на суть вещей, исчез также неожиданно, как и появился, но Моран больше не нуждалась в его подсказках. Она все еще стояла в гуще лесной дубравы. Где-то поблизости уныло ухал филин – не к добру, – сказали бы в Мэллоне, но волчица не была суеверной: скоро ночь, – определила она время суток по птице. Ее тонкий слух уловил шелест листьев на деревьях – ветер! Полуволчица тут же повела носом и учуяла знакомый запах. Это был дух врага!
«Подлый обманщик, предатель Фалькон! Ты думал обвести нас вокруг пальца? Не выйдет!» – с презрительной усмешкой подумала Моран и побежала, упруго отталкиваясь от земли своими сильными, мускулистыми ногами. Мягкий ветер овевал ее лицо и безошибочно вел ее по следу. Она не удивлялась, почему лес, ее родная стихия, напоминает лабиринт.
Непроходимые заросли и колючие кустарники преграждали охотнице путь, заставляя ее двигаться зигзагами, сворачивать то налево, то направо, но она ни о чем не задумывалась. Перед ней была поставлена цель, которую нужно выполнить
Ноздри Фалькона слегка шевельнулись. Он тут же уловил, кому принадлежит этот стремительно подступающий к нему запах, и, превратившись в белого ягуара, бросился ему навстречу по красной ковровой дорожке, вдоль высоких окон с витражным стеклом.
Полуволчица и ягуар стояли друг против друга, дыша свирепо и прерывисто. Одна видела вокруг себя дремучий лес, другой – мрачное убранство замка с мощными колоннами, и каждый думал про себя, что он сильнее потому, что находится на собственной территории.
– Вы мною пользовались, – задыхаясь, выдавил Фалькон. – Вы все! И все ради камня! Вы хотели сделать меня пушечным мясом!
– Что ты несешь? Не клевещи на нас, хартсов подкаблучник! Это ты хотел забрать камень и улизнуть, бросив нас на съедение монстрам, что охраняют его. Летать-то, кроме тебя, никто не умеет. Только ты сможешь вытащить нас отсюда.
– А-а! Так вот для чего я вам нужен! Тогда чего ты так торопишься меня убить, коли я вам нужен? – ехидно ощерился Фалькон. – Хартс сама обещала убить меня по возвращении, так что вам и ручки пачкать не придется!
– Мне не жаль тебя, подлый предатель! Мне все равно, кто тебя убьет, Аграах или Хартс! – злобно прорычала Моран.
– Кто бы в этом сомневался! Тебе никого не бывает жаль! Тебе всегда все равно! Ты ничем не дорожишь, кроме собственной шкуры! – с отвращением отозвался Фалькон.
– Не надейся, охмурить нас, прохвост! В любом случае тебе не удастся улететь, потому что я сама убью тебя! – янтарные глаза волчицы сверкнули, и противники схлестнулись в яростной битве.
7
Майя шарила во тьме руками, отчаянно надеясь, что это чья-то злая шутка, и вдруг ее пальцы наткнулись на что-то круглое и длинное – это была ветка дерева. Плотная темень, окружавшая ее, вдруг стала редеть и скоро сделалась совсем прозрачной. На посиневшем ночном небе ярко вспыхнула звезда, а за ней россыпью желтых глаз засветились созвездия. Майя стояла на холодной и мокрой траве, а перед нею чернели стройные силуэты деревьев. И вдруг там, в глубине леса, она увидела желто-оранжевое свечение, очень похожее на костер, который по ночам разводят пастухи.
«Жалость вредна, она мешает нам поступить так, как хочется...» – вдруг отчетливо услышала она.
Зябко поежившись от ночной прохлады, девушка решительно пошла на огонек. И опять до ее слуха долетел обрывок фразы, выпавший из чьей-то беседы. «Она ломает наше истинное мировидение, так же, впрочем, как и страх. Жалость – это и есть один из наших страхов...»
Сознание, как после сна, стало проясняться, и до нее начал доходить смысл услышанных слов. Это было похоже на проповедь.