Когда мы состаримся
Шрифт:
Лоранд с угрюмостью взирал на эту сцену. Ципра же неприметно выскользнула за дверь.
— Ну, а теперь не проводите ли нас к господину Шарвёльди в усадьбу? Окажите нам любезность, Лоранд.
— До усадьбы, — поправил Лоранд.
— А где твоя подруга, Мелани? Это прелестное милое создание? Попрощайся с ней. Но куда же она девалась?
Лоранд не пошевелился, никакого желания не выказав идти разыскивать Ципру.
— Ну хорошо, мы ведь ещё увидим прелестное это дитя, — видя, что её намерение не находит отклика, сказала госпожа Бальнокхази. — Предложите же мне руку, Лоранд.
И она прильнула к нему справа, указав глазами Мелани занять место слева от молодого человека. Но та не послушалась и взяла под руку мать. Так они и пошли по улице, а из окна их провожал взглядом Топанди, которому гостья с чувством помахала ручкой.
Мелани за всю дорогу не проронила ни слова.
Тем усердней щебетала мать: любопытствовала, осведомлялась.
— Наш почтенный родич не ладит, видимо, с Шарвёльди?
— Да.
— Он всё такой же безбожник, нечестивец?
— Да.
— И вы его терпите столько времени?
— Да.
— Но ведь вы сами всегда были таким благочестивым, богобоязненным. Вы и сейчас такой же?
— Да.
— Так, значит, Топанди и Шарвёльди — враги?
— Да.
— Но вы всё-таки навестите нас, пока мы будем здесь?
— Нет.
— Ну, слава богу, хоть раз услышала от вас «нет». Эти ваши «да» прямо-таки раздражать меня начали. Значит, и вы тоже с Шарвёльди во вражде?
— Да.
Тем временем они довольно быстрым шагом достигли жилища Шарвёльди. У входа Лоранд остановился, всем видом показывая, что не двинется дальше.
Госпожа Бальнокхази придержала Мелани, чтобы не вошла впереди неё.
— Ну-с, дорогой Лоранд? Вы с нами даже не прощаетесь?
Лоранд взглянул на Мелани. Та стояла, не подымая глаз.
— Всего доброго, сударыня, — простился Лоранд коротко и, приподняв шляпу, удалился.
Бальнокхази посмотрела ему вслед своими прекрасными, выразительными, красноречивыми глазами. Жгучая, смертельная ненависть читалась в этом долгом, выразительном, красноречивом взгляде.
Ципра поджидала Лоранда в дверях.
— Это и есть дама в зелёном! — подняв палец, шёпотом сказала она.
А между тем ровно ничего зелёного на ней не было…
XVIII. Напоминание о смерти
Лоранд без сил бросился в кресло.
Конец, значит, всем попыткам бегства.
Он узнан — и кем же? Именно той женщиной, которая должна ненавидеть его больше всех на свете.
Рука Немезиды! Рука справедливости, карающая жестоко и неотвратимо.
Женщину эту он покинул как раз на половине пути, по которому устремились они к общему своему позору. И она же заступает ему теперь дорогу, которой он думал возвратиться к жизни, в жизнь.
Никакой надежды на пощаду! Да и принял бы он разве помилование такой ценой, из этих рук? Само райское блаженство — и то надлежало бы отклонить.
Прощай, спокойная, счастливая жизнь! Прощай, самозабвенная любовь!
Один лишь путь остался, зато прямой: в отверстую могилу.
Смеяться, конечно, будут над оступившимся… но по крайности не в лицо.
И отец ушёл тем же путём, хотя у него были подрастающие дети, любящая жена. Он же вообще один на свете. Ничем не обязан никому.
Остаются, правда, несколько смертных, с кем его связывают какие-никакие узы, но и они вскоре последуют за ним. Земной их путь тоже недолог.
Да свершится приговор!
Отцовская кровь пала на сыновей. Один призрак тянет за собой другой, словно в искусительном хороводе, пока все не сойдут в царство теней.
Жить ещё всего несколько дней.
Надо быть в эти дни весёлым и безмятежным, обманывать все сердца и очи, следящие за его последними шагами, чтобы никто ничего не заподозрил.
И ещё одно дело, которое надо уладить осторожно.
Ведь Деже может приехать ещё до рокового дня. В последнем его письме были подобные намёки. Необходимо этому воспрепятствовать. Как-то иначе устроить встречу.
И он тут же написал брату, прося приехать накануне годовщины в Солнок и подождать его там на постоялом дворе. Просьбу свою объяснил он цинизмом Топанди. Не хотелось бы, мол, вносить в их братское свидание грубый диссонанс. А там они увидятся без помех и вместе съездят навестить родных.
План вполне понятный и естественный. И Лоранд тотчас отослал письмо на почту.
Так предусмотрительный путник, сбираясь в дальнюю дорогу, заранее устраняет всё мешающее отъезду.
Едва он отправил письмо, как пришёл Топанди.
Лоранд поднялся ему навстречу. Тот обнял его, расцеловал.
— Правильно сделал, братец, что у меня укрылся от ареста, спасибо. Но больше ведь уже нет нужды скрываться. Те десятилетней давности события давно оттеснены новыми, другими. Ты опять, не опасаясь, можешь объявиться.
— Это я знаю, газеты мы ведь получаем. Просто я хочу остаться у вас, мне и здесь хорошо.
— Но у тебя есть мать и брат, от них же ты не будешь прятаться.
— С ними мне хотелось бы встретиться после того, как будет устроено моё счастье.
— Это уж от тебя зависит.
— В ближайшие дни всё решится.
— Смотри, не медли! Не забывай, что Мелани сейчас у Шарвёльди. Мне, конечно, очень приятно представить себе, какую физиономию — вроде Гиппократовой маски — скроит этот фарисей, когда та глупая дамочка выболтает ему, что молодой мужчина, проживающий у соседа — сын Лёринца Аронфи. Но и очень тревожно за тебя. Потому что — помнишь ночной наш разговор о конечном и бесконечном? — он всё сделает, лишь бы со свету тебя сжить, можешь мне поверить. Чего доброго, отговорит ещё Мелани.