Когда мы состаримся
Шрифт:
— Ну, тогда… Не одна же Мелани есть на свете, — пожал Лоранд плечами с напускной беззаботностью.
— Тоже верно. По мне, так бери кого угодно. Ты мне всё равно что сын, кого приведёшь, та мне и будет за родную дочь. Но, главное не откладывай!
— Недели не пройдёт.
— Вот и славно. Лиха беда начало! За такие дела или браться, или уж не браться совсем.
— За мной не будет остановки.
Топанди подразумевал свадьбу. Лоранд же — пистолет.
— Так, значит, чокнемся через неделю на твоей помолвке!
— Непременно!
Топанди не стал выведывать у Лоранда его секрет. Он думал юноше приходится выбирать меж двумя, не подозревая, что тот уже выбрал третью: с перевёрнутым факелом. [148]
Однако же в последовавшие дни настроение у Лоранда было самое приподнятое, словно у жениха перед свадьбой. В точности к у его отца в вечер перед самоубийством.
Но вот настал предпоследний день. Опять был май, но не такой суровый, как десять лет назад. В парке благоухали цветы, щёлка соловьи, жаворонок заливался в вышине.
148
Символизировавшая смерть женская фигура.
Ципра гонялась по траве за мотыльками.
После того как Мелани покинула дом, к ней вернулась прежняя бесшабашная весёлость, и она легкокрылой певчей пташкой порхала, носилась, радуясь солнечной весне.
Лоранд не противился её шаловливому заигрыванью с ним.
— Идёт мне этот гиацинт? — показывала она ему цветок в волосах.
— Очень красиво, Ципра.
Сняв с него шляпу, цыганочка украсила её сплетённым из листьев венком и, водворив обратно этот праздничный головной убор, так и этак стала его примащивать, чтобы сидел покрасивей.
Потом, подхватив Лоранда под руку и опустив ему на плечо раскрасневшееся личико, пошла с ним пройтись.
Бедная девушка! Всё-то она позабыла, всё простила.
Счастливая соперница отсутствовала уже шесть дней, и Лоранд по ней не скучал. Он был весел, шутил и любезничал; развлекался — и Ципра уже начинала думать, что их разошедшиеся было пути опять сойдутся.
А Лоранд, смеясь и веселясь, думал своё: лишь день осталось жить, а там — прости-прощай, цветущий луг, прости-прощай, неугомонное птичье пенье, прости-прощай, прекрасная влюблённая цыганка!
Рука об руку взошли они на мостик, тот самый, перекинутый через ручей. Остановились посередине, на том месте, где упало в воду кольцо Мелани, и, облокотись о перила, засмотрелись на зеркальную гладь. На девушку глядело её отражение всё в том же жёлтеньком платье с розовой тесьмой. Лоранду же по-прежнему виделось в воде личико Мелани.
Здесь, на мостике, держал он её руку в своей; здесь сказала она про кольцо: «Пусть остаётся там»; здесь заключил он её в свои объятия.
Но завтра и эта боль отпустит.
К ним присоединился и Топанди.
— Знаешь что, Лоранд? — сказал этот старый манихей. [149] — Мне вот подумалось: махну-ка я с тобой сегодня в Солнок. Надо же честь честью отметить встречу с братом. Закатим с тобой «спрыскум магнум». [150]
— А меня не возьмёте с собой? — вмешалась Ципра полушутя.
— Нет! — раздалось сразу с обеих сторон.
— Почему?
— Не для тебя это. Тебе там не место, — последовал опять двойной ответ.
149
Манихей — персидская религиозно-философская секта, здесь — безбожник, язычник.
150
От лат. magnum — великий, большой. Подобное шуточное, макароническое выражение пошло в Венгрии от летописца Анонимуса, который в свою латинскую хронику вставлял подлинное венгерское слово «'aldom'as» (спрыск, магарыч, возлияние).
Топанди хотел сказать: не дело тебе в мужских пирушках участвовать, к хорошему это не приведёт. Лоранд же подразумевал нечто совсем другое.
— А когда он вернётся? — домогалась Ципра.
— Сначала к себе домой, к родителям поедет.
«И правда, — подумалось Лоранду. — К отцу и деду».
— Но не на веки же вечные он там останется?
Мужчины засмеялись. Что значит — «навеки»? Выражение, неподходящее в обыкновенной жизни. Как наше малое время им измерить?
— А что мне привезёте? — совсем по-детски полюбопытствовала Ципра.
Лоранд не удержался от недоброй шутки. Сорвал листок вербейника, круглый, как монетка, положил на ладонь.
— Такую вот штучку.
Они — Топанди с Ципрой — подумали: кольцо. Он же намекал на пулевое отверстие во лбу.
Как жестоки бывают приговорённые к смерти!
За этим шутливым поддразниваньем застал их гайдук с известием, что на крыльце барчук дожидается, хочет с Лорандом говорить.
У Лоранде ёкнуло сердце. Деже!
Не получил письма? Не послушался и раньше назначенного приехал?
Он поспешно направился к дому.
— Если друг, тащи сюда и не отпускай! — крикнул Топанди вдогонку. — Вместе пообедаем.
— Мы здесь будем ждать! — прибавила Ципра, стоя на мостике и, сама не зная почему, не сводя глаз с кувшинок, под которыми скрылось кольцо Мелани.
Совсем подавленный, Лоранд пошёл по коридору к подъезду. Если брат, то последние часы окажутся вдвойне мучительными. Притворяться! Хорохориться, разыгрывая мнимую беззаботность! Перед Деже это особенно тягостно.
Гостя застал он в передней комнате.
И тут Лоранда ждала новая неожиданность.
Юный кавалер, которого спешил он увидеть и с которым очутился лицом к лицу, был не Деже, а — Дяли.
За эти десять лет у Пепи Дяли ни роста, ни мужественности не прибавилось. Прежняя детская пухлость в лице, то же субтильное сложение, вкрадчивые манеры. Модой он, как и раньше, не пренебрегал. Если что и появилось в нём нового, оно сквозило разве лишь в некоей барственности, которую сообщает привычка изображать великодушного покровителя перед бывшими друзьями.