Когда наши миры сталкиваются
Шрифт:
— В моей тумбочке, — отвечает она, прерывисто дыша.
Я смотрю на нее искоса, зная, что Кеннеди не из тех девушек, которые держат презервативы в тумбочке для своей длинной очереди поклонников. Кеннеди слегка пожимает плечами, глядя на меня с невинной ухмылкой. Мне не нужен ее ответ. Я протягиваю руку, чтобы взять упаковку из ящика. Рву обертку зубами, раскатываю латекс. Кеннеди смотрит на меня с жадным восхищением, которое заставляет меня хотеть ее еще больше.
Я опускаюсь между ее ног, устраиваясь поудобней.
— Ты в порядке? — Я пристально слежу за ее лицом, чтобы не пропустить никаких изменений
— Я в порядке, Грэм. — Она улыбается с предвкушением, нежно откидывая волосы с моего лба. Никогда не привыкну к тому, как она произносит мое имя.
Чувствую ее жар, приближаясь все ближе и ближе. Одно это заставляет меня становиться еще тверже. Я никогда не чувствовал себя таким испуганным и нетерпеливым перед сексом. С Кеннеди все словно впервые. Беспокойство за ее удовольствие отличает происходящее сейчас от того секса, который я практиковал в прошлом с другими девушками.
Я нежно целую Кеннеди, прежде чем провести рукой вниз к ее центру, где нахожу ее влажной в ожидании. Погружаю один, затем два пальца в ее сердцевину. Она тяжело дышит, когда я медленно двигаю их туда-сюда, шепча ее имя. Чувствую, как она приближается к краю, но не хочу, чтобы она кончала, пока я не войду в нее. Слегка проскальзываю внутрь нее, дразня и слышу, как она удовлетворенно стонет. Умираю от желания полностью войти в нее. Я останавливаюсь, зная, что она не сможет справиться с этим в первый раз. Продвигаюсь еще немного, чтобы убедиться, что Кеннеди готова. Не хочу в конечном итоге причинить ей боль.
— Тебе нужно двигаться Грэм, — говорит она сквозь стиснутые зубы. Я начинаю отступать, зная, что еще слишком рано. Я должен был знать лучше. Глаза Кеннеди распахиваются, и прежде, чем я понимаю, что происходит, она приподнимает бедра и обхватывает ногами мою талию. — Что ты делаешь? — спрашивает она с улыбкой.
— Я не хочу причинять тебе боль. Ты сказала мне двигаться, — честно говорю я. Я чувствую, как мой член начинает пульсировать все сильнее, пока я остаюсь, едва войдя в нее.
— Это мило и все такое, но у меня нет иллюзий, что первый секс не причинит мне ни малейшей боли. Я в порядке, честно, и не хочу, чтобы ты останавливался. Я просто имела в виду, что тебе нужно... ты должен продолжать двигаться.
О, бл*ть, спасибо!
Я медленно продвигаюсь вглубь, все еще беспокоясь о том, чтобы все не испортить. Натыкаюсь на барьер и останавливаюсь, глядя в расширенные от беспокойства глаза Кеннеди.
— Это будет больно, детка, но обещаю, что после боль притупится.
Кеннеди закрывает глаза, когда я перехожу к самому интересному. Замираю, позволяя ей привыкнуть к тому, что я внутри нее. Я бы солгал, сказав, что не был в нескольких секундах от преждевременного взрыва.
— Открой глаза, Кен, — шепчу я, убирая с ее глаз несколько выбившихся волосков. — Мне нужно тебя увидеть.
Кеннеди медленно распахивает глаза, улыбается невероятной улыбкой и мягко кладет руку мне на щеку.
— Я в порядке, но мне нужно, чтобы ты двигался, Грэм, — улыбается она, давая мне уверенность, что она полностью наслаждается этим.
— Думаю, я смогу это сделать, — ухмыляюсь я, точно зная, что ей нужно.
До Кеннеди, до того, как она вошла в мою жизнь, секс был просто сексом. Это был акт согласия между двумя людьми, которые
«Тебе повезло, сукин сын».
Я провожу большим пальцем по щеке Кеннеди.
— Ты прекрасна. Ты ведь это знаешь, да?
— О боже... — она не сводит с меня глаз.
Начинаю двигаться в унисон с ее телом. Она отпускает себя и расслабляется подо мной. Кеннеди доверяет мне достаточно, чтобы дать то, чего я не достоин. Я не достоин того, как она на меня смотрит, потому что понимаю, что она заслуживает кого-то гораздо лучшего, чем я.
Я чувствую, как Кеннеди балансирует на краю, когда впивается ногтями мне в спину, и начинаю двигаться с большей скоростью, пока она держится за меня изо всех сил.
— Просто отпусти Кеннеди, — шепчу я ей на ухо и намеренно целую ее в это сладкое местечко за мочкой уха, зная, что это приведет ее в неистовство. Словно по сигналу я чувствую, как ее лоно сжимается и пульсирует вокруг меня, вызывая мое собственное освобождение.
Не хочу выходить из нее. Мысль о разлуке с ней вызывает в груди боль. Осознание того, что Кеннеди только что поделилась со мной самым сокровенным, вызывает такую волну эмоций, что она просто захлестывает меня. Я смотрю, как ее поразительно голубые глаза пожирают меня простым взглядом. С меня хватит, и Кеннеди – единственная причина моей гибели.
— Кеннеди, прошлой ночью... — я позволяю этой мысли затихнуть.
Она играет с прядями моих волос, ожидая продолжения. Я не знаю, как сказать это, не смутив ее. Не хочу, чтобы она думала, что единственная причина, по которой я что-то говорю, это то, что мы только что разделили. Кеннеди замечает мои опасения.
— Ты можешь рассказать мне все, Грэм, — говорит она с такой убежденностью, что я начинаю верить в ее правоту.
— Я не знаю, как это сказать, — объясняю я.
— Попробуй с самого начала.
Я выхожу из Кеннеди, зная, что во время этого разговора будет лучше не быть похороненным глубоко в ней. Приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть вниз на ее раскрасневшиеся щеки, зная, что я причина малинового цвета ее волнения. Мне просто нужно это сказать.
— Ночь, когда я сбил тебя – самый страшный момент в моей жизни, Кен. Я думал, что убил тебя, и, зная то, что знаю сейчас, я не хотел бы жить в мире, где тебя нет. — Я делаю паузу, чтобы перевести дыхание. Нервы сходят с ума. Я никогда не нервничаю. Чувствую, как в горле образуется комок. — Тогда я все испортил и не могу найти оправданий своему поведению. Мне было страшно, и я все еще боюсь. Между нами все происходит так быстро, а когда увидел тебя лежащей прошлой ночью на его кровати мне показалось, что кто-то вырвал мое сердце, потому что ты испытывала физическую боль, Кеннеди. Я никогда намеренно не причиню тебе боль, и хотя слова ничего не значат, я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы исправить то, что сделал.