Когда он проснется
Шрифт:
Слабая надежда, что в дом сейчас ворвется отряд спецназа и освободит ее, затеплилась в душе.
«Если начнут стрелять, спрячусь за диван, лягу на пол», – подумала Оля.
На улице послышались голоса, шаги. Дверь в переднюю распахнулась. Вспыхнула лампа под потолком. Оля зажмурилась.
Рядом с выключателем стояла старуха лет восьмидесяти, толстая, высокая. Старуха одной рукой опиралась на сучковатую палку, другой рукой молча и зло грозила Оле.
– Батька прибыл, – сказал Богдан, выглянув на
Лева потянулся на своей кровати. Ему не хотелось вылезать из-под теплого одеяла, одеваться, бежать на улицу, но мысль, что Михась оставил его за главного, мигом поставила его на ноги. Гера с мстительным выражением лица потрогал свой синяк.
– Сейчас он тебе задницу надерет, – напророчил Гера, сбегая по винтовой лесенке с мансарды в сени.
– За что это? – опешил Богдан.
– А ты девку из подпола выпустил.
Богдан пожал плечами, пробормотал что-то в свое оправдание. Все трое вышли из комнаты.
В сенях они столкнулись с Михасем и незнакомой девицей в ярко-зеленых лосинах. По глазам батьки Богдан догадался, что Михась в дым пьян, странно даже, как он в таком виде мог вести машину.
– Здоровеньки булы! – воскликнул Михась, и почему-то полез к Леве обниматься. – Почеломкаемся…
Света спокойно смотрела на незнакомых людей. Богдан забрал у нее два тяжелых пакета с продуктами и сказал:
– Заходьте у хату.
Михась попытался выйти из сеней, но долго не мог попасть в дверной проем. Попутно он приставал к Леве с каким-то вопросом, смысла которого Лева никак не мог уловить по причине плохого знания украинского языка, но потом догадался, что батька, должно быть, интересуется, как тут без него шли дела.
– Да нормально все, спокойно, – встрял Гера, – Богдан вот только девку из подпола выпустил.
Гера с победным видом глянул на Богдана. «Сейчас тебе попадет», – казалось, говорил его взгляд.
Лицо Михася почернело. Он страшно заревел и полез к Богдану с кулаками, но тут вдруг заметил открытую Герой дверь передней комнаты, потерял ориентацию и, вместо того чтобы съездить Богдану по уху, перешагнул через порог, вошел в комнату и, держась рукой за печь, добрался до дивана и упал на него.
Остальные вошли в переднюю следом за Михасем, только Лева задержался в сенях. На всякий случай он запер дверь, ведущую на улицу, и, прежде чем войти в комнату, натянул черную маску.
«Этим хохлам что? – думал он. – Завтра они свалят в свой Львив, ищи их, а мне свой фейс засвечивать неохота».
Упав рядом с Олей на диван, Михась осовелым взглядом обвел комнату, затем с ног до головы осмотрел пленницу. Оля с ужасом узнала в пьяном батьке того самого телевизионщика, который ни с того ни с сего предложил ей работу в «Телемагазине».
Посмотрев на Олю, батька наконец что-то смекнул, удовлетворительно хрюкнул и, притянув девушку к себе, пьяно чмокнул в плечо.
– Я думал, она в подполе замерзнет, – по-украински объяснил Богдан. – Мороз сегодня градусов двадцать пять. Она уже сама
Михась мотнул головой, затем обернулся к Свете, которая благоразумно держалась пока в тени, поманил ее пальцем.
Света вышла на середину комнаты. Михась повернулся к Оле, стащил с нее шубу. Наручники, пристегнутые к ножке дивана, не позволили стащить один рукав. Михась рассвирепел, вскочил, поднял диван вместе с сидящей на нем Олей, снял с ножки кольцо наручников.
– Ну-ка надень!
Михась бросил шубу в лицо проститутке.
Света без внешних эмоций сняла с себя кожаную куртку и надела шубу. Посмотрела на себя в зеркало. Поправила волосы. Все невольно отвлеклись, наблюдая за ней. Света в шубе заметно похорошела, приобрела солидный вид. Она и сама это видела и с удовольствием вертелась перед зеркалом, поправляя волосы то так, то эдак, то расстегивала верхнюю пуговицу, то набрасывала на голову капюшон.
На некоторое время Оля оказалась свободной. В ее сторону никто не смотрел. Она потихоньку приподняла сломанную ручку подлокотника дивана, надела кольцо «браслета» на деревянный столбик и поставила ручку на место. Теперь со стороны казалось, что она надежно прикована к подлокотнику.
Конечно, если кто-то захочет проверить надежность, то сразу поймет… Но она надеялась, что о ней на некоторое время все забудут, и тогда… Пока у нее не было никакого конкретного плана, но на всякий случай лучше быть свободной…
– Гарно! – воскликнул Михась. – От яка дивчина! Кровь с молоком!
Встав с дивана, батька, пошатываясь, подошел к Свете, обнял ее за талию и увлек за собой к двери, ведущей в единственную свободную комнату.
– Пойдем, малышка!
Распахнув дверь, он кивнул Свете на широкую железную кровать с пирамидой подушек, покрытых кисейным покрывалом. Сам вернулся к столу, взял из пакета привезенную из Москвы бутылку водки и коробку апельсинового сока.
– Не спускайте с нее глаз, – кивком указал Михась на Олю, и дверь комнаты за ним закрылась.
Гера чувствовал себя разочарованным.
– Не поперхнись ядовитой слюной, – похлопав его по плечу, пошутил Богдан.
Гера промолчал.
– Какого черта я должен теперь не спать ночью? – возмутился Лева. – Ты ее выпустил, ты и карауль.
– А кто тебя заставляет? Спи себе.
– Хватит вам, давайте лучше поедим, – предложил Гера, устраивая шмон по привезенным батькой пакетам.
– Эй, хлопцы! – донесся до них из-за двери голос Михася. – Я ворота не закрыл! Сбегайте на двор, закройте.
– Черт, – буркнул Богдан. – Я не пойду. Я и так целый день надрываюсь.
Гера и Лева нехотя вышли из комнаты.
Богдан вынимал из сумок одну баночку за другой, внимательно читал надписи на этикетках, обнюхивал, разглядывал на свет содержимое разнокалиберных баночек с непривычными импортными продуктами: мидии в винном соусе, маринованные шампиньоны, плавленые сырки с ветчиной, икорное масло, круассаны…