Когда она сказала да
Шрифт:
— Ты путешествовала без багажа, когда приехала сюда?
Калли недоуменно вскинула брови.
— Почти все утонуло в реке во время бури.
— Я не знал.
— Ты не спрашивал.
«По-моему, и это платье пропало».
— А дома у тебя нет других вещей?
— Есть, но, как видишь, мне их не прислали, — устало вздохнула она.
Он даже не заметил, что ей нечего надеть.
— В таком случае ты должна немедленно заказать несколько платьев. В
Он снял с нее испорченную тряпку.
— Есть нечто весьма утешительное, — пробормотала она, — в позволении постфактум.
— Хочешь сказать, что уже сделала это? — нахмурился он.
Она осталась в одной тонкой сорочке и задрожала еще сильнее.
— Ты понятия не имел, что счет вот-вот пришлют. Мистер Баттон умеет убеждать.
Хм-м-м… разумеется, ему вполне по карману женский гардероб.
Рен нагнулся, подхватил Калли на руки и поместил в ванну прямо в сорочке.
— Ой!
— Слишком горячо? — встревожился он.
— Э-э-э… нет.
Ее светлая кожа уже порозовела, но она, похоже, наслаждалась теплом.
Он поймал плавающий подол сорочки и стянул ее с жены, оставив ту совершенно голой.
— Больше ничего? — удивился он. — Даже панталон?
Она зажмурилась. Неужели краснеет?
Но тут кровь бросилась в лицо Рену при воспоминании о том, как он срезал с нее панталоны.
Ах, да. Он и забыл.
И тут же, сообразив, снова удивился.
— Ты не носишь корсет?
Она отвернула лицо.
— Мама говорит, они вредны.
— Тут я согласен. С такой фигурой корсеты ни к чему.
Калли растерянно уставилась на него.
— Ты впервые сделал мне комплимент. И, по-моему, раньше мы так долго не беседовали… и разговор не закончился поединком…
Он вылил ей на голову кувшин горячей воды. Она охнула и захлебнулась.
— Не волнуйся, я скоро опять впаду в мрачное молчание.
— Только мертвые молчат, — отрезала она, откидывая с лица волосы, с которых струилась вода.
Он едва не поцеловал ее, хотя секунду назад вовсе не помышлял об этом. Просто она выглядела так соблазнительно, голая и мокрая, и на щеке чернел мазок грязи, кожа покрылась красными пятнами от горячей воды, а груди плавали в мыльной пене. Его так и подмывало их сжать!
Он хотел поцеловать ее. И нагнулся, но вспомнил, что так и не снял капюшон. Капюшон испортит любой поцелуй, не говоря уже об уродливых шрамах.
Она деловито отскребала руки и шею губкой, которую где-то отыскала Беатрис.
— Мыло! Как мне не хватало настоящего мыла!
— Мне нравится соль, которой ты пользуешься, — удивился Рен.
Калли закатила глаза.
— Я пробыла здесь неделю и сумела найти только отвратительный щелок, которым мыла полы! Я хотела настоящее мыло.
Рен мысленно согласился, что мыться лучше мылом, и ей стоило только попросить, но он будет скучать по запаху розмарина от ее кожи. Возможно, он сумеет найти в Лондоне мыло с розмарином… но к чему? Она, скорее всего, уедет отсюда до того, как он сумеет отыскать требуемое.
Кстати…
Рен поднялся и начал закатывать рукава.
— Оставляю тебя лежать в ванне, тем более что тебе это нравится. В кладовой есть хлеб с сыром. Будут ждать тебя за дверью.
Калли нахмурилась, глядя, как всегда, прямо сквозь его капюшон.
— Как насчет сегодняшнего вечера?
Рен наклонил голову.
— Я полагал, что ты слишком устала… и твоя щиколотка…
— О, глупости!
Она взмахнула намыленной рукой, и хлопья пены полетели на его грязные сапоги.
— Бывало и похуже. Однажды Лизандр пытался выиграть скачку, нацепив китайские петарды на задок своей тележки, запряженной пони. Дело было в Гайд-парке. Моя лошадка испугалась и сбросила меня в Серпентайн, и это в середине ноября. Я проломила лед. Но к счастью, Серпентайн не слишком глубок, я просто оттолкнулась ото дна и выбралась из полыньи. Дейд вытащил меня с помощью Лизандра. Мама так ничего и не узнала. А вот папа…
Она улыбнулась.
— Папа показал Лизандру. Тому пришлось сидеть на подушке целую неделю!
— Отец его выпорол?
— Нет, конечно, нет! Он просто вынул все рессоры из тележки Лизандра. Папа мастер на все руки.
— И к тому же горазд на злые проделки, — пробормотал Рен. — Но это не означает, что ты по-прежнему хочешь…
Калли деловито кивнула.
— Хочу. Таков наш контракт, не так ли?
Ну, разумеется, ей нужна жемчужина. Чем быстрее она получит все, тем скорее сможет оставить его только в памяти, как и приключения с тележкой и китайскими петардами.
Он хотел ее.
Она хотела уехать.
И могла бы сделать это в любую минуту, и, должно быть, знает это. Он вряд ли смог бы ее остановить. Хотя некоторые мужья силой возвращали сбежавших жен, Рен никогда бы не сделал этого. Жемчужины не имели для него значения. Просто извращенная сделка, заключенная мужчиной, которому нечего терять.
Он вдруг захотел, чтобы она уехала. Сейчас. Пока он не привязался еще сильнее к ее телу, голосу, огромным зеленовато-карим глазам и совершенно безумной точке зрения на многие веши.