Когда она сказала да
Шрифт:
Рен видел ее груди до ареол сосков. Кожа излучала сияние под прозрачной тканью, и сразу было понятно, что под шелком больше ничего нет. Одеяние было непристойным. Но Рену безумно понравилось.
Он откашлялся… потому что если коснется ее, то не удержится и возьмет, как дикий зверь — самку.
Калли подняла голову и сонно моргнула.
— Я спала?
Рен кивнул.
— Ты ожидала меня к ужину? Не знал.
Она оглянулась на накрытый стол:
— О да… видишь ли, хотела сделать сюрприз.
— И тебе это удалось.
Она встала и
Умно. И очень привлекательно.
Когда она повернулась и прошла мимо камина, у Рена закружилась голова. Неглиже на мгновение стало совершенно невидимым и ее роскошное тело обрисовалось как нельзя более ясно. Каждое ее движение сводило с ума. Рен едва не проглотил язык.
Он и раньше видел ее нагой, и она неизменно производила на него ошеломляющее впечатление, но все же не такое, как сегодня, в игре шелка и света на ее коже. Где она раздобыла это одеяние?
— Мистер Баттон принес первую вещь из моего заказа. Тебе нравится?
Мистер Баттон либо гений, либо орудие зла. Возможно, и то и другое.
Почти слепой от вожделения, Рен проследовал за Каллиопой к столу и усадил ее на стул. И сел сам, не отрывая взгляда от полной белой груди. Краем глаза он заметил накрытое крышкой серебряное блюдо. Каллиопа подалась вперед, чтобы поднять крышку. Розовый тугой сосок выскользнул из выреза. У Рена перехватило дыхание. Но тут она откинулась назад, и розовый проказник исчез.
Рен с усилием оторвал взгляд от жены и взглянул на блюдо. Простой ужин. Холодная нарезка: ломтики ветчины, сыра, фруктов — яблок, и какие-то непонятные зеленые листочки. Красиво. Настоящий шедевр.
Он резко вскинул голову:
— Ты сама это сделала?
Калли безмятежно кивнула:
— О да. Правда, почти все взято из нашей кладовой. Но зелень…
— Тебе было приказано отдыхать! Как твоя нога?
Она одарила его сияющей улыбкой. Какие ямочки у нее на щеках!
— Гораздо лучше, спасибо, что поинтересовался. И я не покидала дома. Мистер Баттон отважно атаковал подвал ради меня. Зелень я собирала позавчера. Лежала в воде в кладовой и потому не завяла.
Он удивленно моргнул.
— Мы едим твою натуру? Те сорняки, что ты рисуешь?
Она рассмеялась.
— Пожалуйста, не волнуйся! Я соберу еще, когда мне станет лучше.
Рен осторожно положил в рот листочек. Отдает лимоном и чем-то острым… но вкус весьма приятный.
— Это щавель, — пояснила Калли. — Когда у нас будут слуги, я прикажу посадить его в огороде. Если тебе понравится, конечно.
Она хотела нанять садовника. Развести огород.
И осознание этого было для Рена все равно, что удар в живот. Он сидит за столом вместе с женой. Обсуждает слуг, сады и… будущее.
Он задышал чаще.
Будущее — это то, о чем он не смел думать раньше. Не смел с той минуты, как проснулся в темной комнате, в незнакомом месте и понял, что пропал. Будущее… от такой тяжести перехватывало горло, сердце колотилось, посылая по спине молнии шокирующих ощущений. Будущее означало все, во что он потерял веру. Надежду. Любовь.
Рискованно подвешивать подобные приманки перед носом умирающего.
Ему хотелось сбежать. Выть на луну. Хотелось… хотелось жить.
Он оттолкнулся от стола и встал:
— Что ты замыслила, Каллиопа?
Она опустила глаза в тарелку.
— Я подумала… что ты захочешь назвать меня Калли… снова, — тихо, нерешительно пробормотала она. С надеждой.
Он этого не вынесет. Не может позволить ей надеяться. Не может позволить себе надеяться.
— Я… я говорил тебе, что умираю. Ты это знаешь.
Она подняла на него зеленовато-карие глаза.
— Я только знаю, что ты в это веришь. И знаю, почему, но не уверена, прав ли ты.
Он отпрянул от нее.
— Считаешь это моей безумной фантазией? Решила, что я сочинил сказочку, чтобы позабавиться?
— Нет. Думаю, какой-то идиот-доктор заверил, что ты доживаешь последние дни. Этот идиот не оставил тебе будущего. И этот идиот решил, что ему известны все ответы, и предсказал твою кончину.
Рен повелительно вытянул руку:
— Прекрати! Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Меня избили, переломали кости, пронзили грудь и бросили, приняв за мертвого. И по-твоему, человек способен просто так возродиться из мертвых и стать тем, кем был раньше?
— Нет. Но уверена, что человек, встав с постели, способен начать новую жизнь. Способен стать другим. Тем, кем стал теперь.
Калли привычно вздернула подбородок.
— Когда-то, очень давно, мой отец свалился с большой высоты. Конечно, он не должен был бродить по балкону театра «Глобус», но хотел изучить сцену с точки зрения Джульетты. Он поскользнулся и перевалился через перила. Все думали, что ему не выжить. Доктор заверил, что он больше никогда не будет ходить. Мама ухаживала за ним, я ухаживала за ним, хотя была тогда ребенком. В плохую погоду у него до сих пор ноют кости, он любит лежать в постели и курить опиум, но ходит и танцует, а иногда разыгрывает Отелло, с мамой в роли Дездемоны. Вот, что я думаю о докторах и их зловещих предсказаниях.
Рен сжал спинку стула с такой силой, что побелели костяшки.
— Смертный приговор не может быть отменен просто потому, что тебе так хочется.
Калли пристально на него посмотрела.
— Иногда может быть отменен, если ты не захочешь умирать.
— Глупости! — воскликнул он. — Конечно, я не хочу умирать!
— Неужели? — язвительно осведомилась она. — Но у меня почти нет доказательств того, что ты хочешь жить.
Он смотрел на жену, потрясенный ее жестокостью, ее безразличием… разве она не понимает, что он все бы отдал за то, чтобы остаться с ней, стареть в ее объятиях, умереть в преклонном возрасте, согбенным и морщинистым, и, если повезет, до конца дней оставаться ее мужем.